— Кажется, нет, — ответила Ханна.
Кройд сделал глоток пива, быстро растоптал левой ногой проползавшего мимо жука.
— Идея dauerschlaf заключается в том, что тело и мозг излечивают сами себя гораздо быстрее и эффективнее, когда человек спит, чем когда он бодрствует, — пояснил Кройд. — В качестве эксперимента ученые использовали этот метод при лечении наркомании, психических расстройств, туберкулеза и других болезней. При помощи гипноза и особых видов наркотиков они надолго погружали пациента в сон, создавая искусственное состояние комы — чтобы ускорить выздоровление. Когда мы встретились, Пэн Рудо еще не очень серьезно увлекался этой проблемой, в то время как меня она заинтересовала несколько раньше — из-за моего состояния. Я нашел его имя в телефонном справочнике, позвонил, мне ответила секретарша и назначила время. Так получилось, что кто-то из пациентов Рудо сообщил, что пропустит назначенный на эту неделю сеанс, и она записала меня вместо него.
Кройд глотнул еще пива.
— Я познакомился с Пэном Рудо в марте 1951 года. Это был четверг, шел дождь…
— А число помните? — спросила Ханна.
— Боюсь, что нет.
— Как же вам удалось запомнить год, месяц и день?
— Я считаю дни, после того как просыпаюсь, — ответил Кройд, — чтобы знать, сколько времени продолжается период бодрствования. В этом случае я всегда могу точно рассчитать, как долго еще буду оставаться в здравом уме, и в зависимости от этого корректирую свои планы, чтобы успеть сделать все необходимое. Когда дней остается совсем мало, я перестаю встречаться с друзьями и стараюсь оказаться где-нибудь в одиночестве, чтобы никто не пострадал. Итак, я проснулся в воскресенье, статью прочитал два дня спустя, договорился о встрече с Пэном Рудо еще через два дня. Получается четверг. Кроме того, я обычно запоминаю месяц, когда что-нибудь происходит, поскольку для меня год — это перепутанные, хаотично следующие друг за другом сезоны. Тогда была весна и шел дождь — март.
Кройд сделал еще глоток пива и раздавил очередную мошку.
— Проклятые жуки! — проворчал он. — Не переношу жуков!
— А год? — спросила Ханна. — Почему вы так уверены, что это был 1951-й?
— Потому что осенью следующего года, 1952-го, в Тихом океане проводились испытания водородной бомбы.
— А-а-а, — протянула она и слегка нахмурилась. — Конечно. Продолжайте.
— Итак, я встретился с ним за год до испытаний водородной бомбы, — повторил Кройд. — Знаете, они тогда уже вовсю занимались этой штукой. А начали еще в 48-м.
— Да, я знаю.
— Математик по имени Стэн Улам решил уравнение для Теллера[8]. Кстати, о математиках… Вам известно, что Том Лерер был математиком в Манхэттенском проекте? А еще он написал несколько замечательных песен…
— Что случилось, когда вы встретились с доктором Рудо?
— Да… Я уже сказал, что лил дождь, и, когда я вошел в приемную, с моего плаща страшно текло, а на полу лежал очень красивый восточный ковер. С шелком. Секретарша поспешила ко мне на помощь: мол, она повесит мой плащ в шкаф, а не на медную вешалку возле двери, на которой висели ее собственное пальто и пальто доктора.
Я настроился и при помощи своего сознания собрал всю воду, что была в плаще и на ковре. Я не очень знал, что с ней делать, поэтому держал воду как бы в пространстве, словно бы и нигде. Вы понимаете, о чем я? Вы же наверняка слышали о тузах и джокерах, которые умеют телепортировать разные предметы — я и сам несколько раз обладал такой способностью. Предметы исчезают из одного места, а потом появляются в другом. А вам когда-нибудь приходило в голову задать себе вопрос, где находится предмет, когда он в пути? Я много размышляю над подобными проблемами… Так вот, я точно не знал, на какое расстояние могу переносить предметы — хотя и предполагал, что небольшие можно посылать дальше, чем более крупные. И не знал, сколько воды мною собрано, а потому не был уверен, что мне удастся сбросить ее в парк из окна шестого этажа, где находился офис доктора. Впрочем, тогда я как раз экспериментировал: учился прятать самые разнообразные вещи в пространстве. Я мог заставить нечто исчезнуть из одного места и сделать так, что оно некоторое время не появлялось в другом — хотя, проделывая это, испытывал определенные неприятные ощущения. Посему я удерживал воду и улыбался.
«Не нужно, — сказал я секретарше. — Видите, все уже в порядке».
Она уставилась на мой плащ так, словно он был живым существом, даже провела по нему рукой, чтобы удостовериться, что я сказал правду. А потом повесила его на вешалку.
«Не присядете ли на минутку, мистер Кренсон. Я скажу доктору Рудо, что вы уже здесь».
Секретарша подошла к интеркому, а я собрался спросить ее, где туалет — чтобы избавиться от воды, — когда открылась дверь кабинета и в приемной появился доктор Рудо. Шести футов росту, блондин, голубые глаза. Он тут же нацепил профессиональную улыбку и протянул мне руку.
«Мистер Кренсон! Весьма рад с вами познакомиться. Меня зовут Пэн Рудо. Пожалуйста, заходите в кабинет».
У него был великолепный голос и очень ровные, белые зубы.
«Спасибо», — поблагодарил я.
Он придержал для меня дверь, и я вошел в соседнюю комнату. Здесь было гораздо светлее, чем я предполагал. На стене висело несколько акварелей — пасторальные сценки — с подписью доктора, а также гравюры, автором которых был не он. На полу я увидел еще один великолепный ковер, яркий — много синего и красного. На столе слева от двери стоял огромный аквариум, где плавали разноцветные рыбки; у задней стенки поднималась цепочка пузырьков.
«Садитесь, пожалуйста», — предложил доктор, который говорил с легким акцентом — немецким или каким-то еще, — и показал на большое кожаное кресло возле стола, очень удобное на вид. Я уселся, а он устроился за столом. Потом снова улыбнулся, взял карандаш и начал катать его в руках.
«У каждого, кто сюда приходит, — начал Рудо и посмотрел мне в глаза, — есть проблемы».
«Боюсь, я не исключение, — кивнув, сказал я. — Только вот не знаю, как начать».
«Существуют определенные категории, в которые укладываются проблемы большинства людей, — снова заговорил доктор. — Семейные отношения, люди, с которыми вы работаете…» «Нет, тут все в порядке».
Мне мешала вода, которую я удерживал, и я принялся оглядываться по сторонам, надеясь найти подходящее место, куда ее можно было бы вылить. Металлическая корзина для мусора прекрасно бы для этого подошла, только такой нигде не было видно.
«Деньги? Секс?» — предположил Рудо.
«Нет, денег у меня достаточно, и с половой жизнью проблем нет», — ответил я, раздумывая, не выбросить ли мне воду за окно. Только оно находилось еще дальше, чем то, что в приемной. Я поерзал на стуле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});