Смеемся минут пять с Настей над ее неудачными попытками быть Шерлоком Холмсом в юбке, пока не наступает время идти на следующую пару.
— И что теперь? — с опаской продолжает интересоваться подруга, пока мы движемся по пути к нужному корпусу. Если я правильно читаю ее выражение лица, Настя пытается представить, чтобы делала окажись она на моем месте.
— Что-что? Буду рожать, наверное. Что мне еще остается. И там такие последствия после аборта, что… ой, короче, не хочу вспоминать все эти ужасный брошюры. Родители думаю помогут. Но с ними откровенно поговорю после того, как расскажу все Игорю.
— Он до сих пор не в курсе? — Настька даже тормозит перед дверью у нужной нам аудитории и оттаскивает меня к окну. В помещении слишком много народа уже собралось, посекретничать там точно не дадут.
— А как он поймет? Возле него желание вывернуть содержимое своего желудка у меня магическим образом пропадает. Плюс у нас такой счастливый период в отношениях. Мы никак отлипнуть друг от друга не можем, когда встречаемся. Вот вчера строили совместные планы на это лето. Игорь хочет полететь вместе на море. А теперь вот не знаю получится ли.
Следующую пару сижу как на иголках. О чем вещает сегодня преподаватель не имею ни малейшего понятия.
Вновь борюсь с рвотными позывами и с нервным состоянием. И если с первым удается справиться. То второе с каждой пройденной минутой становится сильнее.
Пыталась думать о хорошем, вспоминать забавные ситуации из жизни, чтобы отвлечься от нервных мыслей.
Вспомнила при каких обстоятельствах состоялось знакомство Игоря и моей мамы.
На следующий день после моего дня рождения он привез меня домой. Мы стояли у его машины. Обнимались и целовались. Никак не могли расстаться.
И именно в этот момент из-за открывшейся двери нашего подъезда появилась моя мама. В магазин за хлебом вышла.
Я готова была провалиться под землю. Но Игорь в отличие от меня не растерялся, представился и даже предложил свозить маму в ближайший супермаркет. Мама отказалась, но предложила зайти на чай. Так сказать, выпить горяченького за знакомство.
— Аня, все нормально. Чем раньше познакомимся, тем лучше, — прошептал мне тогда Игорь и ущипнул меня за зад, уже когда мы поднимались по лестнице за мамой на четвертый этаж ко мне домой.
Родители нервничали не меньше моего. Ведь это первый раз, когда им предстояло познакомиться с моим парнем. Но все прошло как нельзя лучше. Игорь похвалил мамин свежеприготовленный пирог и съел целых три куска. Проголодался бедный после нашего активного утра. С папой они успели немного подискутировать на тему государственных реформ, а затем выяснили, что оба смотрят футбол и болеют за нашу сборную.
Общаясь с родителями, Игорь успевал в это же время и немного шалить своей рукой. Незаметно под столом гладил мое бедро, чем вызывал у меня бешеную панику и стеснение. Ну вдруг мама родители увидят. Хотелось стукнуть его за эти шуточки, но портить впечатление об Игоре перед родителями не хотела. Поэтому просто щипала его за руку. Чем вызывала у него улыбку.
Познакомивши родителей с Игорем, я будто выдохнула. Еще одно подтверждение того, что у нас все хорошо и все серьезно.
Но чем ближе конец четвертой пары, тем мой нервоз сильнее. Скоро я встречусь с Игорем. Он обещал забрать меня после учебы сегодня. Говорит, сюрприз приготовил. Ох, хоть бы мой сюрприз его не разочаровал. И что такая новость для него все еще будет радостной.
Оттягивать больше нельзя. Завтра новый прием у гинеколога. Я должна прийти к ней с ответом. Знаю, что ответ будет однозначный — буду рожать. Вот только одна я это буду говорить или нет — не понятно.
Не знаю, как сообщить именно сказать Игорю это. Свежи еще в голове воспоминания о моем ужасном поведении в тот день, когда вопрос детей был только в перспективе.
Поверит ли Игорь тому, что я сейчас рада своему новому положению? Не знаю. Но чувствую, что может все испортится у нас.
Уже выходя из аудитории, понимаю, что у меня темнеет в глазах. Попрошу Настю проводить меня до туалета. Только обморока мне сейчас не хватало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кровь из носа надо сегодня увидеться с Игорем.
Ледяная вода, бегущая по моим рукам, медленно убирает пелену с глаз и приводит в чувство. Касаюсь холодной рукой то лба, то затылка. Надо прекращать так нервничать.
В конце концов, успокаиваю себя мыслью, что даже если что-то пойдет не так в наших с Игорем отношениях или они вообще сойдут на нет, у меня всегда есть мама и папа. Они меня поддержат в любом случае. В этом я уверенна на сто процентов.
38. Игорь
Стою посреди больничной палаты и смотрю в сторону большого окна. Солнечный свет, проникающий сюда, делает белую краску на стенах не такой стерильно белой. Даже добавляет какого-то тепла этой одиноко стоящей у стены односпальной кровати и небольшой тумбе рядом с ней.
Больше здесь ничего нет.
Но даже наличие в достаточном количестве дневного света не скрывает тот жуткий факт, что за стеклом в оконную раму вмурована металлическая решётка. Видимо, на тот случай, чтобы пациент не думал сбежать.
Меня все ещё не покидает надежда, что сейчас я получу хоть какой-то вразумительный ответ от Романовой о том, что это, блядь, такое было.
— Зачем Юль? Просто скажи зачем? — вновь поворачиваюсь лицом к когда-то любимой блондинке, с которой собирался строить семью, мечтал о детях.
Теперь смотрю и не вижу в ней ту Юльку Романову, которую я знал большую часть своей жизни.
Когда все пошло не так? Когда та чудесная девушка превратилась в эту худую болезненную озлобленную особь женского пола? По другому язык не поворачивается назвать.
Её нынешний нездоровый, местами желтоватый цвет лица без капли косметики ещё чётче говорит о том, что мы с её отцом поступаем правильно. Юлю необходимо лечить. Необходимо помочь ей бороться с зависимостью. Обязательно. Сама она не справится точно.
Тогда при встрече я все списал на её нервное состояние, недосып и страх за свою жизнь от «шантажа». Особенно едва скрываемые за тональным кремом синяки под глазами.
Сидя за столиком в ресторане, настроение у Юли менялось как по щелчку пальцев, от каждого моего слова. В начале разговора она была спокойна и тиха, затем все сменилось на импульсивность, злость, и в какой-то степени даже отчаяние. Особенно когда она мне вслед кричала, что «будет бороться и так просто все не оставит». Да уж, не оставила.
Юля не способна была контролировать свои эмоции в полной мере. Как объяснил врач, такое поведение свойственно, когда у зависимого человека проходит действие дозы и начинается так называемая «ломка».
Я долго не мог поверить, что это все правда. Ведь это же Юлька, которую я знаю, с которой я вырос, с которой в школу ходил. Мы же жили с ней вместе.
Сейчас же находясь рядом с ней в этой ВИП-палате кажется, что надо быть слепцом, чтобы не заметить её огромные мешки и круги под глазами, неухоженные волосы и ногти, посеревшие зубы. А чрезмерная худоба, подчёркнутая обычной белой майкой, вызывает лишь стойкое желание срочно вызвать врача и выяснить, что они тут с пациентами в этих реабилитационных клиниках о детях с ней делают?
Полтора месяца назад, кажется, Юля была не такая тощая.
Своими силами за эти последние полтора месяца найти Юлю мне так и не удавалось.
Как я и предполагал, скрываться ей помогали родители. А если быть точнее, то отец — Романов Виктор Савельевич. Он купил для неё квартиру за городом, через подставных лиц. И никогда к ней туда не ездил. Боялся слежки. Юля всегда приезжала сама к ним домой, предварительно позвонив папе.
Мать Юли, Галина Сергеевна всегда думала, что её дочь знает, что делает.
Для меня было странным, что Романовв не говорили мне, где находится их дочь, сколько бы раз я не спрашивал. Ведь столько лет они мечтали, чтобы мы породнились и я стал их зятем. В какой-то момент даже перестали отвечать на мои звонки. Но как оказалось все было намного прозаичнее.