Она все время на него злилась, и это уже начинало надоедать. К черту! Если ей хочется кокетничать с ним таким образом — пожалуйста! А он, если уж на то пошло, может пока поразвлечься с Арабеллой, ведь она до сих пор с обожанием смотрит на него своими пустыми синими глазами.
А теперь еще и это. Отношение Джона к Гиацинту совершенно не смягчилось, и если бы до отца Мелиор Мэри дошло то, что она лишилась девственности… Не было сомнений, что Джон полностью поглощен мыслью о соединении семей Уэстонов и Вольфов узами брака. Если Мелиор Мэри не оставит потомства, то после ее смерти наследниками станут два Уильяма — отец и сын. Но кто же захочет иметь дело с необузданной девчонкой, которая к тому же когда-то отдалась конюху. И Мэтью решительно направился в комнату Джона.
Он постучал в дверь, и этот звук и последовавшее за ним слово «войдите» прозвучали для него как похоронный колокол. Его хозяин стоял к нему спиной, повернувшись к одному из окон, а в руках держал письмо, которое читал с явным интересом. Пару секунд Джон не отрывался от письма, и Мэтью ждал, пока тот обратит на него внимание. Он даже открыл рот и уже произнес: «Сэр, я…» — чтобы хоть как-то нарушить молчание, но тут Джон внезапно обернулся.
— Черт тебя подери, Мэтью! Я зол на тебя за то, что ты побил моего племянника. Я уже собирался вышвырнуть тебя вон, отказаться от твоих услуг, но теперь…
Свободной рукой он постучал по письму.
— Сэр, я знаю, я был не прав. Но она…
— О чем ты, черт подери, говоришь?! Мэтью, этим письмом тебя вызывают!
— Вызывают?
— Не смотри на меня, как идиот! Письмо от королевского эмиссара, капитана Чарльза Вогана. Он хочет, чтобы ты немедленно выехал в Европу. У тебя хватит смелости и сил послужить королю Джеймсу?
Гиацинт кивнул, как будто онемев.
— Очень хорошо. Ты знаешь леди Дервентвотер, она иногда заходит сюда? Ее муж был казнен после восстания пятнадцатого года.
— Да.
— Помнишь, как ты вылечил ее хромую лошадь одной из своих мазей?
— Да, конечно.
— Ну, так она недавно написала об этом Вогану. И теперь он хочет, чтобы ты присоединился к Партии Спасения.
Гиацинт молча смотрел на Джона, а тот продолжал:
— Король Джеймс изъявил желание жениться на принцессе Клементине Собиески, но она и ее мать сейчас в плену в Инсбруке. Когда они направлялись из Силезии в Рим, их схватили, и теперь британское правительство оказывает прямое давление на австрийского императора, который готов услужить. Итак, королевская невеста находится в женском монастыре, где с нее день и ночь не спускают глаз. А капитан разработал план, как ее оттуда похитить, но для этого он должен быть уверен, что каждая лошадь в его упряжке способна преодолеть большое расстояние. Поедешь в Страсбург под именем капитана О'Тула и будешь слушать только приказания Чарльза Вогана. Ты должен выехать завтра очень рано и успеть этим же утром отчалить от берегов Англии, чтобы догнать их.
Гиацинт кивнул. Он был ужасно взволнован. — Я доеду с тобой до Дувра и посажу на корабль. — Джон понизил голос. — Дальше я ехать не могу, боюсь нарушить приказ капитана. При тебе будет двести гиней, и я хочу, чтобы ты нанял добротную карету, которая довезет тебя до Страсбурга. Не садись ни в какие допотопные развалюхи. Скорость и надежность — вот что тебе необходимо.
— Да, сэр.
Гиацинт почувствовал, что ему не хватает слов.
— Ты свободно говоришь по-французски?
Гиацинт снова кивнул.
— Очень хорошо. Ну что ж, капитан О'Тул, вот поддельные документы, удостоверяющие вашу личность, их прислали вместе с письмом. Но главное — никому ни слова. Особенно Мелиор Мэри. — Джон снова отвернулся к окну и добавил уже тише: — Я не хочу ее расстраивать. Моя дочь сейчас раздумывает над предложением своего кузена Уильяма, а ты ведь знаешь, какой непостоянной она может быть, если что-то взбредет ей в голову. А теперь отправляйся в мою комнату, там ты найдешь форму капитана ирландского полка. Как только стемнеет, сюда приедет портной из Гилфорда и подгонит ее по тебе. Иди в залу, которую называют комнатой сэра Джона Роджерса. Туда уже принесли твои вещи.
— Так все уже организовано?
— Да. — Джон повернулся и очень пристально посмотрел на Гиацинта. — Мэтью, мне очень жаль, что в последнее время у нас были плохие отношения. Я был зол на тебя не только из-за Бевиса — он заслуживает порки, потому что это самый капризный ребенок, какого я видел, но я сердит на тебя еще и в связи с Мелиор Мэри.
Сердце Гиацинта подпрыгнуло и упало.
— Мелиор Мэри?
— Я знаю ее темперамент, и если уже ей что-то понравится, а тем более кто-то… — Джон помолчал, затем медленно добавил: — На ней лежит огромная ответственность перед большим наследством, поэтому ей необходимо выйти замуж очень мудро и правильно. Ты меня понимаешь?
— Вы хотите сказать, что мне лучше не возвращаться из Австрии?
— Да.
Мэтью с невыразимой тоской посмотрел на него и сказал:
— Тогда я так и сделаю.
Наступило молчание, и когда в коридоре что-то зашуршало, оба вздрогнули. Джон поспешил к двери и, открыв ее, обнаружил Мелиор Мэри, собиравшуюся постучаться. Не обращая внимания на Гиацинта, она произнесла:
— Извините, что побеспокоила вас, отец. Я просто зашла пожелать вам спокойной ночи.
— Спокойной ночи, дитя мое. Ты не хочешь то же самое сказать и Мэтью?
Мелиор Мэри бросила на него ледяной взгляд аметистовых глаз и процедила: — Спокойной ночи, Мэтью.
И с этими словами удалилась.
В небе еще светила луна, когда из главных ворот Саттона выехала карета с гербом семьи Уэстонов и быстро направилась к побережью. На козлах сидел Том. Он, как и Джон с Мэтью, сидевшие в карете, был вооружен до зубов, потому что путешествовать в такое время было очень опасно и карета, едущая в одиночестве по еще темной дороге, служила хорошей приманкой для разбойников. Миновав деревню Севенокс в Кенте, они услышали далеко позади себя стук копыт. Обернувшись, Том увидел вдалеке смутную темную фигуру. Для пущей безопасности он сделал несколько предупредительных выстрелов, и незнакомец, к счастью, исчез из поля зрения.
Они прибыли в Дувр после восьми. Было чудесное весеннее утро, в порту стояли корабли, поджидая желающих пересечь пролив. На всех кораблях уже было полно пассажиров. Гиацинт, едва успев сделать большой глоток бренди в маленьком кафе на пристани, тоже взошел на борт корабля. А затем поднялись якоря, паруса встали по ветру, и провожавшие на берегу подкинули в воздух шляпы.
Завернувшись в плащ и облокотившись на перила, Гиацинт подумал, что, вероятно, видит Джона в последний раз. Он повернулся лицом к восходящему солнцу, размышляя о том, что он возвращается в страну, где родился, что у него больше нет возможности выяснять свое происхождение, что его жизнь не получила никакого развития. Все это было очень горькой правдой. Он решил спуститься в каюту и как следует выпить, но вдруг кто-то коснулся его локтя. Перед ним стоял человек, одетый во все черное, лицо его было скрыто капюшоном.