Темный маг не колебался:
— Мы уходим.
Шеф кивнул, словно иного ответа не ожидал. Можно подумать… Но жезл он опустил, и барьер между мной и Завулоном исчез.
— Я запомню твою роль в этом… — немедленно прошептал темный маг. — Навсегда.
— Помни, — согласился я. — Это полезно.
Завулон свел руки — темные крылья хлопнули в такт, и он исчез.
Но перед этим маг глянул на ведьму — и та кивнула.
Ох, как мне это не понравилось. Плевок вслед — не смертельно, но всегда неприятно.
Легкой, пританцовывающей походкой, совершенно не вязавшейся с окровавленным порванным лицом и вывихнутой, безвольно свисающей левой рукой, Алиса подошла ко мне.
— Ты тоже должна уйти, — сказал шеф.
— Конечно, с превеликим удовольствием! — откликнулась ведьма. — Но, перед этим, у меня есть маленькое… совсем маленькое право. Ведь так, Антон?
— Да, — прошептал я. — Воздействие седьмой степени.
На кого будет направлен удар? На шефа — смех.
Тигренок, Медведь, Семен… ерунда. Егор? А что ему можно внушить на самом слабом уровне вмешательства?
— Откройся, — сказала ведьма. — Откройся мне, Антон. Вмешательство седьмого уровня. Шеф Ночного Дозора свидетель — я не перейду границы.
Семен застонал, до боли сжимая мое плечо.
— У нее есть это право, — сказал я. — Борис Игнатьевич…
— Поступай, как знаешь, — тихо ответил шеф. — Я смотрю.
Я вздохнул, раскрываясь перед ведьмой.
Да ничего она не сможет! Ничего! Вмешательство седьмой степени — ей никогда не повернуть меня к Тьме! Это просто-напросто смешно!
— Антон, — мягко сказала ведьма. — Скажи шефу то, что ты хотел сказать. Скажи правду. Поступи честно и правильно. Так, как ты должен поступить.
— Минимальное воздействие… — подтвердил шеф. Если в его голосе и была боль, то так глубоко, что мне не дано ее услышать.
— Многоходовка, — сказал я, глядя на Бориса Игнатьевича. — Двусторонняя. Дневной Дозор жертвует своими пешками. Ночной Дозор — своими. Ради великой цели. Ради привлечения на свою сторону волшебницы великой, небывалой силы. Может погибнуть молодой вампир, которому так хочется любить. Может погибнуть, сгинуть в сумраке мальчишка со слабенькими способностями Иного. Могут пострадать свои сотрудники. Но есть цель, что оправдывает средства. Два великих мага, сотни лет противостоящих друг другу, затевают очередную маленькую войну. И светлому магу тут труднее… он все ставит на карту. И проигрыш для него — не просто неприятность, это шаг в сумрак, в сумрак навсегда. Но все-таки он ставит на карту все. Своих и чужих. Так, Борис Игнатьевич?
— Так, — ответил шеф.
Алиса тихонько засмеялась и пошла к люку.
Ей сейчас было не до полетов, Тигренок помяла ее от души. И все-таки ведьма пребывала в хорошем настроении.
Я посмотрел на Семена — тот отвел глаза.
Тигренок медленно трансформировалась обратно в девушку… но тоже старалась не смотреть мне в лицо. Медведь коротко взревел, и не меняя обличья затопал к люку.
Ему труднее всех.
Он слишком прямолинейный, Медведь, прекрасный боец и противник компромиссов…
— Гады вы все, — сказал Егор. Приподнялся, рывками, — не только от усталости, сейчас его подпитывал шеф, я видел тоненькую ниточку силы, струящуюся в воздухе — поначалу всегда трудно выдираться из своей тени.
Я вышел следом. Это было нетрудно, за последние четверть часа в сумрак выплеснулось столько энергии, что он утратил обычную агрессивную липкость.
Почти мгновенно я услышал отвратительный мягкий стук — это сорвавшийся с крыши ведьмак достиг асфальта.
Следом стали появляться остальные. Симпатичная черноволосая девушка с кровоподтеком под левым глазом и разбитой скулой, невозмутимый коренастый мужичок, импозантный бизнесмен в восточном халате… Медведь уже ушел.
Я знаю, что он будет делать в своей квартире, в «берлоге».
Пить неразбавленный спирт и читать стихи. Вслух, скорее всего. Глядя в веселый бормочущий телевизор.
Вампирша тоже была тут. Ей было совсем плохо, она что-то бормотала, тряся головой и пытаясь зализать перекушенную руку. Рука устало пыталась прирасти обратно. Все вокруг было забрызгано кровью — не ее, конечно, а кровью последней жертвы…
— Уходи, — сказал я, поднимая тяжелый пистолет.
Рука предательски дрогнула.
Пуля шмякнула, пронзая мертвую плоть, в боку девушки возникла рваная рана. Вампирша застонала, зажала ее здоровой рукой.
Вторая болталась на каких-то ниточках сухожилий.
— Не надо, — мягко сказал Семен. — Не надо, Антон…
Я все-таки прицелился ей в голову. Но в этот миг с неба спикировала огромная черная тень, летучая мышь, выросшая до размеров кондора. Раскинула крылья, заслоняя вампиршу, выгнулась в судороге трансформации.
— Она имеет право на суд!
В Костю я выстрелить не смог. Постоял, глядя на молодого вампира, живущего со мной по соседству. Вампир глаз не отводил, смотрел упрямо и твердо. Как давно ты за мной крался, приятель и противник?
И зачем — спасти соплеменницу, или не допустить шага, после которого я превращусь в смертельного врага?
Я пожал плечами, и засунул пистолет за пояс. Права ты, Ольга. Вся эта техника — ерунда.
— Имеет, — подтвердил шеф. — Семен, Тигренок, осуществите конвоирование.
— Хорошо, — сказала Тигренок.
Глянула на меня, не то чтобы с сочувствием — с пониманием. Упругим шагом направилась к вампирам.
— Все равно ей светит высшая мера, — шепнул Семен, и двинулся следом.
Они так и ушли с крыши: Костя, несущий на руках стонущую, ничего не понимающую вампиршу, и Семен с Тигренком, молча следующую за ними.
Мы остались втроем.
— Мальчик, у тебя действительно есть способности, — мягко сказал шеф. — Невеликие, но ведь большинство лишено и этого. Я буду рад, если ты согласишься стать моим учеником…
— Идите вы… — начал Егор.
Окончание фразы лишили ее всякой вежливости. Мальчик беззвучно плакал, кривился, пытаясь удержать слезы, но справиться с ними не мог.
Чуть-чуть воздействия, седьмого порядка, и ему станет легче.
Он поймет, что Свет не может бороться с Тьмой, не беря на вооружение любые доступные средства…
Я поднял голову к сумрачному небу, открыл рот, ловя холодные снежинки. Остыть бы. Остыть насовсем. Но только не так, как в сумраке. Стать льдом, но не туманом; снегом, но не слякотью; окаменеть, но не растечься…
— Егор, пойдем, я провожу тебя, — предложил я.
— Мне… близко… — сказал мальчишка.
Я еще долго стоял, глотая снег вперемешку с ветром, и не заметил, как он ушел. Слышал вопрос шефа: «Егор, ты сумеешь сам разбудить родителей?», но не слышал ответа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});