твоей матери не стоит маленького вранья?
Вижу, как верзила скалится, потому что я прав.
Знаю, никто не хочет, чтобы ему поддавались. Каждый желает выгрызть победу зубами, особенно здесь, где люди собираются ради того, чтобы победить в честной схватке, только вот со мной у этих ребят почти нет шансов.
– Неприятно это признавать, – изрекает Буйный, сжимая здоровенные кулаки, – но… Спасибо!
– Выпить хочешь? – спрашиваю я.
Рот мужчины растягивается в улыбке:
– А, давай!
Мы гудим в баре несколько часов. Точнее, гудит Буйный. Я глотаю минеральную воду.
Потом я отвожу его домой, где остаюсь до утра на любезно предоставленном мне диване.
Я пиздец, как устал. Подогретые огромный призом бойцы лупили как никогда сильно. Это то, чего я хотел, чтобы вмазали мне как следует, и чтобы я вмазал им не менее сильно.
Вот только ни один так и не смог поквитаться со мной. Даже ради суммы в миллион рублей.
Сейчас мне просто хотелось отдохнуть. Да в чужом доме. Да, на стареньком диване, но… пилить до особняка еще полтора часа не было никакого желания.
Утром я просыпаюсь раньше Буйного. Сам нахожу выход из его квартиры, и спешу домой.
Не общался с Алей двое суток. Последние события выбили меня из колеи. Навалилось столько всего, что терпеть ее порой строптивое поведение, и хотеть девчонку до одержимости – не было никакого желания.
Когда приезжаю домой, мое внимание привлекают громкие звуки на заднем дворе. От ворот их было не слышно, но вот ближе к дому…
Аля? Это же она кричит?
Увиденное, заставляет меня за долю секунды впасть в ярость.
Соболев прижимает к земле мою жену с раскинутыми ногами. На него налетает другой охранник, но я подбегаю почти так же быстро, и откидываю его в сторону.
Перед глазами все заливает красным. В ушах шумит. Я никому не позволяю трогать свое.
Чувствую себя разъяренным быком. Сбрасываю Алексея со своей жены за секунду.
Он что-то говорит мне, но я не слышу. Луплю его по морде, пока она не превращается в кровавое месиво.
Рычу, точно дикий, потому что раздражение кипит внутри сжигая нахрен все человеческое.
Останавливаюсь только когда сквозь шумовую завесу начинаю слышать испуганные вопли жены.
Поворачиваю на нее голову. Она так и сидит на траве. Закрывает рот маленькой ладошкой и кричит от ужаса.
Никогда не видел ее настолько напуганной.
Поднимаюсь с колен, и иду к ней навстречу. Алевтина же начинает отползать назад.
– Тихо, тихо, – успокаиваю я. – Все хорошо. Тебе больше ничто не угрожает.
Протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться.
Девчонка не спешит хвататься за нее.
– Все в порядке, – повторяю, хотя прекрасно понимаю, как выгляжу сейчас, с окровавленными руками и разбитым после вчерашних боев лицом.
Алевтина решает все же протянуть мне свою белоснежную ладонь.
Когда она поднимается. Я подхватываю ее на руки и несу в дом.
– Я так испугалась, – тихонечко шепчет она.
Меня радует этот момент откровения. Похоже, я сумел хоть как-то расположить ее к себе.
– Понимаю, – лаконично отвечаю, потому что не знаю, как поддерживают в таких ситуациях. – Соболева закройте, – командую парням. – Я с ним еще побазарю. Коневу – врача. Остальных сегодня вечером жду на ковер.
На месте трагедии начинается суета.
Заношу Алю в свою спальню. Мне хотелось этого еще в тот день, когда мы вернулись, но я боялся, что не смогу совладать со жгучей похотью, желанием разорвать девчонку, натянув на член по самые уши. Да и после откровения сучки Веры настроение было ни к черту.
Кажется, что в моей комнате Попова смотрится очень гармонично. Будто должна быть здесь. Точно это ее место.
Помогаю Але снять мокрую одежду.
– Замерзла? – спрашиваю.
Жена кивает.
– Настрою воду в душе. Тебе нужно расслабиться.
Когда скрываюсь за дверью душевой понимаю, что, несмотря ни на что, хочу трахнуть ее. До боли в яйцах. И не просто трахнуть, а выдрать так, чтобы она потом сидеть не могла. Слишком уж Попова манящая, слишком желанная мной.
– Пойдем, – приглашаю Алю в душ, когда возвращаюсь.
Она послушно следует за мной.
Там я помогаю ей снять остальную одежду: блузку, трусики и бюстгальтер.
Держусь из последних сил, чтобы не ощутить под подушечками пальцев мягкость ее тонкой кожи. Вижу, что на бедрах уже проступают отметины. Не мои.
За это хочется сорваться места и навалять придурку еще раз, с удвоенной силой.
Девчонка переступает низкий порожик кабины, и я спешу закрыть дверцы, чтобы скорее сбросить наваждение.
– Демьян, – ее голос вынуждает меня остановиться. – Не уходи…
Она сама не знает, о чем просит. Последствия моего присутствия будут вполне конкретны. Если Аля этого не понимает, то я знаю наверняка.
– Я не сдержусь, – поясняю причину ухода. – Выебу. Должен уйти, пока еще могу контролировать член в штанах.
Продолжаю сдвигать дверцы, но Алевтина снова меня останавливает.
– Я не могу остаться одна… Снова… Мне страшно…
Открытый распахнутый взгляд действует на меня, как наркотик. В миг отшвыривает в сторону сомнения. Может, ей, действительно, это нужно?
Быстро раздеваюсь, обнажаясь полностью.
Член выпрыгивает из трусов, готовый на все. Как солдат на Алю встает. Поднимается всякий раз, когда думаю о ней, демон ненасытный.
В прозрачной тесной кабине нам мало места. Мы стоим слишком близко.
Разворачиваю Алю, и член тут же упирается ей между булок.
– Как же я хочу тебя! – рычу, склонившись над ухом своей жены.
– Ааах, – выдает она мне в ответ.
Осторожно взяв ее за шею, запрокидываю голову. Прижимаю к себе.
Свободной рукой скольжу вниз, и нахожу грудь.
Делаю все очень медленно и осторожно. Не знаю, как жена отреагирует. Не хочу, чтобы после случившегося сегодня, она зажалась, озлобилась или, того хуже, сошла с ума.
Прислушиваюсь к ее ощущениям. Я не должен упустить тот момент, когда Аля захочет остановиться. Настраиваю себя на то, что я обязан буду уступить ей, в таком случае. Не знаю, смогу ли, но попытаться должен.
У девчонки есть право отказать мне, пока она не восстановится. Хотя, конечно, весь этот период мне лучше находиться в стороне.
Глаза Али закрыты. Она растворяется в ощущениях, и гулком шуме воды, что бьет по нашим плечам.
Захватываю между пальцев напряженный сосок. Он тугой и твердый, как камешек. Сдавливаю немного, покручиваю. Потом сильнее сжимаю и вытягиваю вперед.
Аля дергается и, в