Читать интересную книгу Человек, который хотел понять всё - Евгений Бенилов

– До свиданья, – отозвался Франц, опустил голову на подушку и отвернулся к окну.

Черное стекло окна отражало лишь белый потолок.

3. Таня: Прощание

Отклонения от привычного распорядка дня начались сразу же, как только Франц формально отказался от приостановки следствия. Стоило лишь Следователю Фрицу выйти из палаты, унося в своем атташе-кейсе Постановление о передаче дела на Четвертый Ярус, как в дверь вошла Вторая Медсестра, отсоединила от францевой руки провода и отключила аппаратуру на этажерке у стены. Очевидно, он более не считался пациентом Госпиталя, в соответствии с чем восьмичасовый визит Доктора также оказался отменен.

Следующая неожиданность произошла сразу после ужина: Медсестра принесла большую хрустальную вазу с осенними листьями и, сказав что-то ласково-обволакивающее, поставила на тумбочку. Франц глубоко вздохнул – и наяву ощутил снившийся ему сквозь закрытое окно запах осени.

Наконец перед сном ему не дали очередной порции таблеток: Вторая пришла в палату с пустыми руками – ни блюдечка с лекарствами, ни стакана воды. Франц вопросительно посмотрел на нее, изобразив, как бросает таблетку в рот и запивает водой, но Медсестра, мягко улыбаясь, покачала головой. Потом она подошла к постели, наклонилась и неожиданно поцеловала его в губы. Пока ошеломленный Франц приходил в себя, Вторая погасила свет и вышла, оставив позади себя, как чеширский кот, реющую в темноте воздуха улыбку.

Франц остался один. Из-под полупрозрачной кисеи облаков в окно просвечивала полная луна, дождя не было. Спать он пока не собирался, он собирался думать. Хотя чего там думать? Постановление подписано – обратного пути нет.

Он закрыл глаза, в который раз проверяя правильность своего решения внутренними ощущениями… на душе было смутно. Подписание Постановления не казалось бесповоротным, все еще может десять раз измениться…

Хотя, с другой стороны, что может измениться: завтра в восемь за ним заедет Фриц – и все, конец Третьему Ярусу.

И все, конец его роману с Таней.

Немного притупившаяся боль ожила вновь, чуть ниже раны в груди, в районе солнечного сплетения. А еще говорят, что от любви должно болеть сердце – чушь!

Скорее, ближе к желудку. Франц усмехнулся: целебная ирония спасет его, как всегда.

А может, все-таки остаться? Попросить Фрица порвать проклятое Постановление – и пусть подбросит Франца завтра утром на своей машине до таниного дома! Франц представил себе, как нажимает кнопку звонка и ничего не ожидающая, сонная Таня открывает дверь. И тогда он скажет ей: «Я остаюсь!» – а она бросится ему на грудь и прильнет теплым тоненьким телом. Господи, зачем он все это затеял?!…

– Господи, зачем ты все это затеял?!…

Вздрогнув от неожиданности, он открыл глаза: дверь в палату была приоткрыта, на пороге, черным силуэтом – Таня.

– Закрой дверь, – тихо сказал Франц. – И говори шепотом, если не хочешь, чтобы тебя вывели со скандалом. Как ты вообще сюда пробралась?

Плохо различимая в темноте комнаты, Таня отделилась от притолоки и с громким щелчком затворила дверь.

– Через вход, – сказала она в полный голос. – В корпусе никого, кроме нас, нет.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую.

Она невесомо присела на край кровати.

– Что, подписал?

– Подписал, – Франц нажал на кнопку, чтобы приподнять изголовье, но кровать осталась в горизонтальном положении. – Что за черт!…

– Электричества нигде нет – можешь не пытаться.

– А свет в коридорах?

– Говорю тебе, нет нигде.

От нее исходил слабый запах духов и осенней свежести.

– Почему ты не хочешь остаться на Третьем Ярусе? – спросила Таня.

– А почему ты не хочешь уйти со мной на Четвертый?

– Я тебе говорила: я боюсь.

– И я тебе говорил: я не могу жить, не понимая.

– А я тебе на это отвечала: ты все равно не сможешь понять все и до конца.

– А я тебе на это отвечал: я должен хотя бы попытаться.

Поток серебристого света, струившийся в окно, плавно усиливался – облачко, закрывавшее луну, сползало, уносимое ветром. Если б не зеленые глаза, лицо Тани казалось бы сделанным из гипса.

– Чушь! – с неожиданным озлоблением выдохнула она. – В какой дурацкой книжке ты это вычитал? Такая чепуха не может быть настоящей причиной, нормальный человек не поедет черт знает куда из-за выдуманного идиотизма! Так делают только герои подростковых романов про покорение Антарктики! – Таня захлебывалась словами. – Да скажи ты мне, наконец, правду, идиот… мучитель…

– Я тебе уже сказал. Постарайся понять.

На несколько секунд стало тихо.

– Извини. Я была не права, – Таня встала и отошла к окну.

– Постарайся понять, – повторил Франц, – как бы книжно это ни звучало: я не могу быть счастлив, не поняв произошедшего. Я должен дойти до конца.

– Конца чего?

– Конца Лабиринта.

– А если у него нет конца? – по голосу Тани было слышно, что она вот-вот заплачет.

– Тогда я просто должен идти. В нужном направлении.

– Нужном кому?

– Мне. Для моего понимания.

Раздались всхлипывания – тихие и жалостливые.

– Перестань, малыш, – скривившись от боли, Франц сел на постели. – Иди сюда.

Черный силуэт у окна не шевельнулся.

– Брось… – Таня вздохнула, сдерживая всхлипы. – Если б ты меня жалел, то остался бы здесь.

– А если б ты меня любила, то пошла бы со мной.

– Я тебя люблю – ты это знаешь.

Прежде чем ответить, Франц прислушался к своим ощущениям.

– Знаю.

Резким движением Таня повернулась к нему.

– Может, все-таки останешься? Если мне не веришь, так хоть послушай Фрица: здесь можно быть счастливым. Хочешь заниматься наукой? Занимайся – физикой, математикой, чем угодно… Не хочешь математикой, разбирайся вместе с ним в этом идиотском балагане, в котором мы живем. Ну, чего тебя несет на Четвертый Ярус?

– Я тебе уже говорил: сидя здесь, я ни в чем разобраться не смогу.

– А как же Фриц? Он что, этого не понимает? – Таня шагнула вперед. – Если хочешь знать, ты даже похож на него внешне – только без очков. Даже имя, и то похоже!

– Да при чем здесь имя?

– При том: если он может быть здесь счастлив, значит и ты сможешь!

– Не значит.

– Ну, что тебе еще сказать? – было видно, что Таня старается успокоиться.

– Подумай еще раз, может…

– Я уже подписал Постановление – ты знаешь.

Таня шагнула вперед и опустилась на край кровати.

– Знаю, – тихо сказала она. – А я подписала бумажку, что остаюсь.

Стало тихо.

Первым нарушил молчание Франц:

– Слушай, если б ты согласилась уйти со мной, то, может, мы смогли бы уговорить Фрица…

– Я тебе говорила сто раз – я боюсь.

– Боишься чего?

– Всего: боли, голода, пыток, унижений… Боюсь неизвестности.

– Кто сказал, что на Четвертом Ярусе тебя будут пытать? Да по всем теориям Фрица…

– Не знаю я ваших дурацких теорий. И не хочу знать – ни одна теория не может предсказать то, что будет дальше.

Франц откинулся на подушку.

– Сначала ты перетащила нас – против моей воли! – с Первого Яруса на Второй, – с закипающим раздражением сказал он, – а теперь, руководствуясь столь же иррациональными аргументами, хочешь оставить здесь.

Ответом было молчание.

– Трудно с тобой. Ты не слушаешься голоса разума.

– А ты? – Таня гневно повернулась к Францу. – Ты слушаешься? Только законченный идиот попрется отсюда неизвестно куда!

– Ты можешь разговаривать спокойно? Или хотя бы вежливо?

Таня опять встала и отошла к окну.

– Извини, – и после долгого молчания. – Я, наверное, пойду – мы с тобой не договоримся…

– Подожди, – Францу стало страшно, что она действительно уйдет. – Подожди, я согласен – никакие теории не могут предсказать, что будет на Четвертом Ярусе. Но предчувствия… предчувствиям ведь ты веришь?

– У меня нет предчувствий насчет Четвертого Яруса, – голос Тани звучал глухо и бесстрастно.

– А у меня есть – насчет Третьего. Я чувствую фальшивку.

– Ты не умеешь чувствовать. Ты умеешь только наблюдать и делать выводы.

– Называй это, как хочешь, но здесь слишком чисто, слишком тепло… Этот Фриц – слишком дружелюбен и слишком увлечен своей наукой… А при этом не понимает и половины того, что происходит вокруг! Здесь есть что-то от Первого Яруса: медсестры и врачи, разговаривающие на никому не известном языке, какие-то таблетки…

Таня резко обернулась и подошла к кровати.

– Ну, тогда все сходится: раз Третий Ярус похож на Первый, то Четвертый будет похож на Второй. Это, как раз, во что они здесь верят! – она опять села на край постели и склонилась над Францем. – Может все-таки останешься?

– Знаешь, чем наш разговор отличается от партии в шахматы?

– Чем? – недоуменно переспросила Таня.

– Тем, что после троекратного повторения позиции шахматные игроки автоматически соглашаются на ничью.

Какое-то мгновение Таня молчала, склонившись в темноте над Францем, потом громко всхлипнула.