Читать интересную книгу Путеводитель по стране сионских мудрецов - Игорь Губерман

Все то время, что евреи не работали на своих земельных участках, не молились и не слушали пророка, они вешали свои арфы на тростники, растущие у Евфрата, и предавались плачу на реках вавилонских. Делали они это очень красиво, и подтверждение их музыкально-вокальным талантам можно найти в знаменитом хоре евреев из оперы Верди «Набукко».

Вообще-то опера должна была называться «Навуходоносор», но Верди (как и многие до и после него) был не в состоянии не то что упомнить — произнести такое длинное слово. Кроме того, ему было очевидно, что оперу с таким названием непременно освищут, и таким образом славное имя великого вавилонского царя сократилось до, прости господи, собачьей клички. Как нам тут еще раз не воскликнуть: «Sic transit gloria mundi!»

Только-только бедные изгнанники успели обжиться и довести свои плачи до вершины вокального совершенства, как произошел очередной катаклизм: время, отведенное Вавилонии на исторической арене, закончилось, и на нее вышла новая героиня — Персия во главе со своим царем Киром.

Кир был еще большим либералом, чем Навуходоносор: поборник свободы культа, рыночной экономики, национальной терпимости и прав личности. Красавец, спортсмен, интеллектуал, он являет собой живейший контраст макаке, которая сегодня правит Ираном.

Увидев, а точнее — услышав евреев, он до того проникся их печальными стенаниями, что немедленно распорядился отправить их на родину. К его удивлению, евреи вцепились в тростники, на которых висели их арфы, и заверещали еще горестнее. Этот плач растрогал царя до глубины души, и он распорядился не только восстановить Храм, но и оплатить все расходы на его строительство. В ответ евреи возопили еще жалобнее и вцепились в тростники еще крепче. Со слезами на глазах Кир повелел вернуть евреям всю храмовую утварь, сокровища и прочие причиндалы, кои реквизировал Набукко (в конце концов, если Верди можно, то почему нам нельзя?). Евреи переглянулись и спели на бис. Так началась Диаспора, Галут, Рассеяние — это уж каждый называет, как хочет. В результате наиболее музыкальная часть народа осталась в Вавилоне и продолжала с искренним чувством оплакивать свое изгнание, а тех, у кого со слухом и вокальными способностями было похуже, вытолкали взашей назад в Иудею. Обещав, как это у евреев повелось на многие столетия, помогать им деньгами и советами.

*

Есть мечта - меж евреев онапротекает подобно реке:чтоб имелась родная странаи чтоб жить от нее вдалеке.

Дело тянулось, цари менялись, но через семьдесят лет после разрушения Первого Храма был построен Второй. Так себе. Не чета первому. Но все-таки Храм. А тут еще из Вавилона заявилось несколько тысяч евреев (наверное, охрипли) во главе с неким Ездрой. А за ним еще и Нехемия, которого царь Артаксеркс назначил наместником Иудеи. И Нехемия немедленно стал строить стену — ту же самую, что ранее построил Хизия (он же Езекия, он же Хизкияху). Понимать это надо так, что некоторые археологи делают ставку на Хизию, а некоторые — на Нехемию, но стена-то вот она! Построив уже построенную стену, евреи учинили праздник, поклявшись соблюдать субботу и все такое.

В общем, далее не очень интересно, а точнее — интересно, но лишь узким религиозным, археологическим и историческим специалистам. А потом в стране Израиля появляется одна из самых незаурядных личностей мировой истории — сам Александр Македонский.

Глава 18

Этот человек, правильнее будет сказать «молодой человек», за свою короткую жизнь придумал идеи, которые начинают воплощаться лишь в XXI веке: взаимное сближение культур, глобализм и все такое прочее. Этот уроженец провинциального балканского царства был настоящим космополитом и мир видел не одной гигантской общей тюрьмой, не дикими джунглями, в которых все воюют со всеми, но переливающуюся разными красками мозаику, в которой есть место всем и каждому.

В 332 году до н. э., за два года до знаменитой битвы у Гавгамел, войска Александра беспрепятственно вошли в Палестину. Лишь Газа доставила им неприятности, но она всегда и всем доставляла одни только неприятности и продолжает заниматься этим по сей день.

Здесь, на горе Скопус, возвышающейся над Иерусалимом, встретила Александра делегация израильтян во главе с первосвященником Шимоном, прозванным Праведником. (Возможно, он таковым и являлся.) Это было значительно большим событием, нежели просто встреча молодого полководца — ему было всего двадцать три года — с престарелым религиозным лидером. Впервые лицом к лицу встретились два мира — греческий и иудейский, — два мира, которым было суждено совместно заложить основы европейской цивилизации. С этих пор взаимно обогащающее друг друга противостояние Афины—Иерусалим становится залогом развития Европы.

Свита Александра полагала, что он прикажет первосвященника казнить, а город — разграбить, поскольку на недавнее (через послов) предложение Александра оставить персов и перейти на его сторону первосвященник с достоинством ответил, что присягнул Дарию не поднимать против него оружие, а слово привык держать. Александр рассердился, и, понятное дело, люди его ожидали от него вполне определенных шагов. Но то, что Александр сделал, привело их в полное недоумение. Ибо он глубоко поклонился первосвященнику и первым его поприветствовал, а когда соратник Парменион осведомился о причинах такого странного поведения, объяснил, что именно этого старика и именно в этой одежде (кстати, Шимон по случаю встречи с Александром оделся очень шикарно) он видел во сне, когда обдумывал, как завоевать Азию. Так вот именно этот старик в этой самой одежде ободрил царя и посоветовал не тянуть резину, а быстро переправляться через Геллеспонт.

Вот такая фишка! Теперь, между нами, зачем Александру было врать? Что он с этого имел? Ничего! Значит, все так оно и было, и было это в городе Диа. К сожалению, насколько нам известно, город этот больше не существует, и мы не можем указать на место, где именно Александр увидел во сне Шимона. Да и вообще это было в Македонии.

В ходе встречи Александр изъявил желание поставить свою статую в Храме, чем вызвал тихую панику в рядах священников, ибо, как известно, статуи в Храме запрещены напрочь, а голая — Александр любил изображаться в обнаженном виде — это уже совсем! И тут Шимон сделал Александру предложение, от которого тот не смог отказаться. «Статуя, — сказал первосвященник, пожав плечами, — недостойна тебя, Александр, — поди знай, что с ней может случиться: то нос отвалится, то, упаси боже, сам знаешь что… Какая уж тут достойная тебя вечность? То ли дело, если мы твое имя внесем в список рекомендуемых нами еврейских имен и для начала всех первенцев мужского пола, кто родится в этом году, назовем Александр». Александр был, как мы уже говорили, незаурядный человек и быстро смекнул, что почем. На этом порешили и разошлись, довольные друг другом.

Александр двинулся навстречу своим великим победам и скорой, через десять лет, смерти.

*

Следя героев путь победный,кляня судьбу свою никчемную,не забывай, завистник бедный,про участь ихнюю плачевную.

Он не мог жить без войны. Сохранилась древняя легенда, будто у него были  два рога, росших остриями внутрь. И как только он прекращал свои походы, они впивались ему в мозг, и он кричал от боли.

Где он похоронен, в точности неизвестно, но во всяком случае не в Израиле, а могилка Шимона Праведника — вот она, на Шхемской улице в иерусалимском районе Вади-Джоз. После смерти Александра его генералы, которых звали диадохи (по-гречески — преемники), лишенные его талантов, а главное — абсолютно чуждые идеям Александра, передрались друг с другом, и в результате трое самых крутых разорвали империю на три части. Израиль сперва достался Птоломею, который царствовал в Александрии.

Поначалу все было хорошо, а потом, как водится, стало плохо. Но это потом, а пока евреи впитывали греческую мудрость, а греки наоборот.

Птоломей IV Филадельф зазвал в знаменитую Александрийскую библиотеку семьдесят двух еврейских мудрецов (на полный пансион!), с тем чтобы они перевели ему Библию (ее канонический текст установился в конце персидского правления) на греческий. Мудрецы засели за работу, каждый поодиночке, а когда переводы были готовы, то выяснилось, что в них все совпадает досконально, вплоть до точек и запятых. Пораженные греки назвали этот перевод «Септуагинта» — «Семидесятница». Почему они не назвали его «Семидесятидватница» — очевидно: для греков главное — красота, а «Семидесятница» звучит красивее. Для евреев же главное — точность, и каждый читающий нашу книгу может в этом убедиться воочию.

*

Евреи, чужую культуру впитав,и творческим занявшись действом,вливают в ее плодоносный составрастворы с незримым еврейством.

В эпоху Птоломеев евреи вкусили от эллинского духа, и многим из них понравилось. Не забудем, что эллинизм был последним криком моды — а кто же устоит перед модой? Евреи второй раз (первый был в Египте, но с неудачными последствиями) приобщились к большому, воистину большому миру. Они перенимали стиль одежды, способы ведения сельского хозяйства, греческие имена и многое другое. При всем при том греки смотрели на евреев сверху вниз, и не без оснований: у греков было много разных богов, а у евреев — один; у греков было много красивых храмов, а у евреев опять же один, да и тот так себе; и наконец, у греков было много разных книг, написанных Платоном, Аристотелем и другими выдающимися философами, а у евреев всего одна, идеи которой были греками более чем чужды, и еще у греков были театр с комедией и драмой, скульптура и прочие художества, а у евреев — пшик.