Не дав ей времени на ответ, Родриго усилил атаку.
— А что, собственно говоря, вы делаете здесь в полночь, у выхода из потайного туннеля, предназначенного для использования в чрезвычайных ситуациях?
Джульетта освободила руку из тисков его пальцев, открыла рот, собираясь резко возразить, но застыла от следующего вопроса:
— Куда именно вы идете, моя нетерпеливая невеста? Уж кому, как не вам, знать, как опасно бродить в лесу?
Ирония последних слов не прошла мимо ушей Джульетты, и ее гнев начал уступать место настоящему страху, что Валенти станет между ней и приютом Санта-Лючия. Что бы она ни рассказала.
Такой Родриго да Валенти — твердый, жестокий — был незнаком Джульетте, и это заставило ее призадуматься. Она должна попытаться запугать его чем-нибудь и заставить отпустить ее. Хотя впоследствии это могут поставить ей в вину. Даже если Валенти ничего не расскажет о постыдном поведении Джульетты в ту ночь…
С достоинством императрицы Джульетта выпрямилась и подняла голову, не замечая грязных полос на лице, сухих листьев и колючек в растрепанных локонах. Глядя прямо в глаза жениху, девушка сказала:
— Я иду в Санта-Лючию, чтобы стать монахиней. И ни вы, ни кто-нибудь другой не остановите меня. Если попытаетесь, я убегу снова и в конечном счете мне это удастся, — или погибну при этом, добавила она про себя.
Последовала напряженная тишина. Родриго не знал, что делать: то ли рассмеяться, то ли положить ее через колено и хорошенько отшлепать. Наконец он ответил:
— А почему вы думаете, что добрые сестры из Санта-Лючии примут такую невоспитанную девицу, как вы? Конечно, деньги вашего отца…
Джульетта оказалась совершенно не готова к такому вопросу. Скорее, она ожидала полного несогласия.
— Так вы дадите мне пройти? — спросила девушка, стараясь не обращать внимания на странное ощущение от его оскорбительных слов, что она резко упала в его глазах.
Это не имеет значения!
— Я не только от всей души одобряю вашу идею, дорогая, но и буду счастлив лично доставить вас туда.
Без лишних церемоний он наклонился, ухватил ее под колени и перебросил через плечо, — так поступает крестьянин с мешком зерна, приготовленным для рынка.
Быстрота и внезапность, с которой это было проделано, так ошеломили Джульетту, что поначалу она не сопротивлялась. Кроме того, девушка так ударилась животом о плечо своего жениха, что с трудом могла дышать.
Родриго быстро шел к лесу, а Джульетта все еще не могла прийти в себя. Кровь приливала к лицу, что только добавило неудобств. Охваченная паникой, она обрушила град ударов на его спину, но быстро поняла, что это совершенно бесполезно. Ветки хлестали по лицу и рукам, цеплялись за волосы.
Не думая больше о степени своей вины, Родриго крепко держал беглянку, сжав ее бедра руками. Как бы ни был он зол, но вовсе не хотел, чтобы она упала головой на землю. Если девушка при этом получит несколько синяков и царапин, пусть. Но ведь может быть и хуже.
— Отпустите меня! — голос звучал слабо, придушенно.
— Тихо! — предупредил Родриго, слегка обернувшись и ткнувшись носом в мягкую плоть. И будучи не в силах противостоять соблазну, слегка похлопал пленницу по заду, дабы придать словам убедительность.
Ответом был приглушенный крик ярости, недостаточно громкий, чтобы сойти за большее, чем кашель. Родриго шлепнул посильнее, давая понять, что не шутит.
— Вы подвергаете свой побег опасности, — предупредил он. — Или вы этого и хотите? А может, желаете вернуться в Кастелло Монтеверди, чтобы там послушали ваш концерт? А заодно выставите меня негодяем и успокоите свою гордость.
Концерт? Как он смеет!
— Мне не нужно, чтобы вы шли вместе со мной! — возмущенно ответила девушка, подкрепляя свои слова ударом по его ребрам. Однако занимаемое ею положение отнюдь не придавало убедительности сказанному. Да и не настолько Джульетта была охвачена яростью, чтобы не понимать его правоты. Если крики потревожат обитателей замка, отвечать придется перед отцом, и не из-за стен Санта-Лючии, а стоя перед родителями в главной башне Монтеверди. И тогда ей никогда не удастся избавиться от Родриго да Валенти!
— Я могу идти, сеньор! — прошипела она, с трудом приподнимаясь и повернув голову. Бесполезно, увидела только затылок. Ясно, негодяй серьезно настроен отнести ее в Санта-Лючию, и на его условиях.
За всю жизнь ее никогда не подвергали такому унижению. Прикусив губу, чтобы удержать немногие бранные слова, запавшие в память с тех пор, когда она проводила время с Никко и Бернардо, Джульетта приняла решение: если у Родриго да Валенти был хоть малейший шанс завоевать ее признание, то теперь такая возможность полностью потеряна.
* * *
Справедливость восторжествовала — сестра Лукреция теперь мать-настоятельница. Триумф вызвал не столько радость, сколько чувство удовлетворения.
В конце концов, ей было предназначено стать во главе Санта-Лючии, это — меньшее из того, чем Бог мог вознаградить ее за все несчастья. Некоторые скажут, что Он испытывал ее. Но сестра Лукреция давно пришла к выводу — Бог мстителен и помогает только тем, кто силен сам по себе, невзирая на враждебность противников. Если не брать от жизни то, что тебе нужно, мало шансов, что ты это получишь.
Она умна и красива, в ее жилах течет голубая кровь. Если слепо следовать примеру большинства, то пожнешь лишь тупую, нудную работу. Сестра Лукреция заслуживала лучшего.
Руководствуясь подобными открытиями, она многого достигла. Разве больная сестра Анна, мать-настоятельница, не приняла ее под свое крыло, не одарила своим полным доверием (что позволяло Лукреции время от времени запускать руку в монастырскую казну, пополняя собственный запас золота) и не позаботилась о том, чтобы после ее смерти монастырь возглавила именно Лукреция? А разве не она наткнулась на Zingaro, пожелавшего информировать ее о некоторых вещах в обмен на золото? И, кажется, ему можно доверять, хотя для его рода это необычно.
Ее мать, красавица с каштановыми волосами, в свое время допустила ошибку — влюбилась в сводного брата Сальваторе Корсини и родила от него. Она всегда говорила дочери, что та — особенная, что ей уготована особая жизнь. Ты — Корсини, признают тебя таковой или нет. Терпение и ум — и все придет в свое время.
И как же права оказалась мать! Сначала потребовала у любовника изрядную сумму за обещание избавиться от ребенка, потом — за молчание о его рождении (ведь эти праведные Корсини остерегались бы любого ребенка, рожденного в результате инцеста[32]). Она внушила дочери, что придет день, когда появится возможность поддержать огонь вендетты и отомстить за сводного брата Лукреции, Марио ди Корсини.