посмотрел на меня:
– До свидания, Константин Андреевич!
– Счастливо, – повторил я, хлопая его по ладони.
Мы с Цыганковым вылезли из машины и почему-то остались стоять, наблюдая, как Глеб пересаживается на водительское место и выезжает на улицу.
– Он сегодня жену с сыном отправляет на юг, – пояснил Цыганков. – Я его отпустил проводить. Ничего, Константин Андреич?
– Мне до балды. Может вообще на работе не появляться, только пусть дело делает.
– Он как раз делает. Только у него есть один недостаток. До сих пор переживает, что из ментовки уволился.
– Я слышал, это проходит.
– У кого как. Некоторые очень долго мучаются. Он ведь не по компромату ушел, сам, добровольно. Если бы там платили нормально – до сих пор бы играл против нас.
– Еще скажи, что ты не хочешь видеть его в роли противника!
Цыганков, мне кажется, был готов это сказать. Но промолчал. Только неопределенно дернул плечами.
А пожелания счастья, высказанные Глебу мной и Цыганковым, действия не возымели.
Когда он устраивался за рулем и протирал свои очки без оправы белым платочком, а потом осторожно вел «нексию» к выезду со двора, я видел его последний раз…
В смысле – видел живого.
* * *
Плаксин добрался в «Монголию» только в два часа дня. Супруга провела в консультации времени больше обычного, и он ждал ее, закипая от злости. Когда пришла, сорвался и наговорил много лишнего. Пришлось извиняться, везти в магазин…
Юрий чувствовал, что время уходит, а он вместо дела занимается ерундой. Хотя – почему ерундой? Сейчас, когда все надежды только на то, что ее папа-банкир даст льготный кредит, ссориться никак не возможно. Поссориться – себя погубить. Собрав волю в кулак, он умаслил жену, отвез ее домой и рванул в клуб, на встречу с Пучковским.
Игнорируя лифт, на чердак поднялся по лестнице, перескакивая через ступеньки. Видя, что шеф находится в состоянии мрачной ярости, подчиненные жались к стенке. Одна официантка уронила поднос, и звон разбитых стаканов перекрыл грохот музыки в баре на втором этаже.
Дверь офиса была заперта. Плакса поднес к считывающему устройству смарт-карту, и мягко щелкнули, срабатывая, два замка. Ну, где там Пучковский?
Алексей находился в кабинете. Жалюзи были опущены, свет не включен, и только мигали разноцветные огоньки на панели музыкального центра. Пахло женскими духами. Вытянув ноги, Алексей развалился в кожаном кресле, держа в руке небольшой граненый стакан. На полу около кресла стояла ополовиненная бутылка водки и валялись рваные упаковки из-под фисташек.
– Песенки слушаешь? – Плакса сунул руки в карманы брюк.
– А? – Алексей встрепенулся, сорвал с головы наушники. Нашарил рядом с собой пульт дистанционного управления, выключил центр. Встал. Посмотрел на стакан. Ухмыльнулся и выпил, потом кивнул на бутылку: – Хочешь?
– Не хочу. И ты обойдешься. Тебе, по-моему, уже хватит!
– Хватит – так хватит! – покладисто согласился Пучковский.
Он подошел к столу и поставил стакан. По тому, как он старался выдержать прямую походку и как сосредоточенно опускал посудину на столешницу, было понятно, что он здорово набубенился.
Юрий презрительно скривил губы:
– С утра нажрался – день свободен?
– Ага!
Юрий включил верхний свет.
– Ну, ты мне еще лампу в морду направь! – усмехнулся Пучковский.
– Направлю, если потребуется. Возьми себя в руки, поговорить надо!
– Об чем? – Алексей старательно выговорил предлог «об».
– Не догадываешься?
– А-а-а, тебе тоже звонили! – Пучковский захихикал и оглянулся в поисках бутылки.
Плакса решительно пересек кабинет, взял друга за локоть и буквально выволок в коридор.
– Опасаешься микрофонов?
Не отвечая, Юрий тащил Пучковского за собой. Алексей посмеивался и спотыкался. Так, неровным шагом, они прошли по полутемным коридорам, вдоль стен которых были выставлены банки с краской, инструменты и какие-то ящики, пока, наконец, не оказались в правом, самом запущенном крыле особняка клуба «Монголия». В этих комнатах стены были ободраны до кирпичей, а над головой громыхали под порывами ветра кровельные листы и дребезжали в высоких двустворчатых окнах побитые стекла.
Плакса отпустил Алексея. Тот пошатнулся и, чтобы удержать равновесие, вынужден был попятиться. Когда он смог восстановить равновесие, их разделяло два метра. Пьяно улыбаясь, Алексей посмотрел в глаза друга. Улыбка застыла, как только он ощутил, что Плакса готов ударить его.
Мир висел на волоске.
Над головой грохотало кровельное железо, а взмокшей шеей Алексей ощутил, как ветер с Фонтанки пронзает битые окна.
– Ты чего? – выдавил Алексей, напряженно наблюдая за Плаксой.
Если Плакса ударит, он защититься не сможет. Не то сейчас состояние, чтобы биться на равных – хотя в целом их силы были сопоставимы. У Плаксы, как и в молодости, – рисковая техника при взрывном темпераменте. У Алексея – выносливость человека, который не раз бывал бит, и умение начать контратаку из положения, при котором противник уже чувствует себя победителем.
Но только не сейчас! Завтра, через неделю, даже ближе к вечеру можно, но только не в эту минуту!
– Ты чего?
– Он как-то назвался?
– Никак!
– Что он говорил?
– То же самое, что и тебе…
– Да? Интересно, откуда ты знаешь?!
– Догадываюсь!
Посторонний не уловил бы изменения атмосферы, но Пучковский почувствовал: драки не будет. И пусть Юрка не изменил позу на менее агрессивную, не улыбнулся и не заговорил доброжелательным тоном, Алексей теперь точно знал, что разбор ситуации не перейдет из словесной полемики в диалог с пусканием крови.
– Мне, например, он сказал, что ты все стрелки перевел на меня. – Плакса прищурился.
– Типа, это ты все предложил?
– Примерно.
– Дешевый прием.
– Ты, значит, ничего такого не говорил?
– Честно? Не говорил! Ну, чего бы я стал тебя подставлять?
– Чтоб свою шкуру спасти. Она, как ты знаешь, ближе к собственной заднице. Так о чем вы договорились?
– Ни о чем! Он обещал еще позвонить… Господи, ну как он мог все узнать?!
– А сам не врубаешься? Или кто-то язык распустил, – Плакса многозначительно помолчал, – или все еще проще. Меньше надо было с черномазыми якшаться. То же мне, нашел себе друзей!
– Кто мог подумать, что они так спалятся по-дурацки?!
– А я тебя предупреждал…
– Задним умом все думать горазды… Ох, бля, зря мы впутались в этот блудняк!
– Теперь надо думать, как выпутаться без потерь.
Пучковский оглянулся в поисках предмета, на который можно было бы сесть. Лучше пыльного стула с отломанной спинкой ничего не нашлось. Леха попятился, осторожно опустился на сиденье. Стул затрещал, но не рухнул. Леха закинул ногу на ногу, обхватил колено руками и повторил:
– Зря мы, ох зря!
– Чего ты разнылся, как баба?!
– Если Костя узнает…
– Может, он уже знает!
– Что? – Пучковский энергично помотал головой. – Не! Он бы не стал