почудилось ли мне, не ошибся ли я в определении звука, но буквально через секунду он повторился — и тут же сомнений не осталось.
Это был взрыв.
Он звучал почти так же, как звучали взрывы в Академии, и я на мгновение будто бы снова оказался в своей комнате, которую делил с Ноксом… Только в этот раз я делил ее с мирно спящей Ванессой, которую далекие глухие взрывы еще не разбудили.
А они действительно были далекими и глухими. Намного глуше, чем те, что я слышал в Академии — а значит, их источники располагались тоже намного дальше, чем тогда.
Если бы спросили моего мнения, то я бы определил их как отстоящие от моей позиции километров на пять, но это в чистом поле. А в городе, застроенном зданиями разной этажности, где звук гуляет и искажается как хочет, это расстояние может оказаться в два раза меньше. Или больше, хрен его пойми.
Раздался новый взрыв — и теперь уже ощутимо ближе.
Настолько близко, что даже Ванесса в кровати заворочалась и сонно спросила:
— Что такое… Что происходит?
Не отвечая ей, я скинул с себя одеяло, подошел к окну и откинул в сторону тяжелую штору, которыми мы отгородились от дневного света, чтобы не мешал спать.
Над городом занимался рассвет. Солнце едва-едва начало лениво выползать из-за горизонта, золотя верхушки спящих домов…
И на фоне этого золотистого сияния практически черными казались клубы дыма, поднимающиеся сразу из нескольких точек города.
Снова взрыв — и из еще одного места вверх потянулись дымные струйки. И, кажется, я даже услышал какой-то тонкий свист за мгновение до того, как взрыв произошел.
— Марк, что там? — пробормотала с кровати Ванесса. — Фейерверки кто-то пускает?
— Боюсь, что нет… — мрачно ответил я. — На фейерверки это вообще не похоже. Вставай.
— Да чтоб тебя… — ругнулась Ванесса. — Не тебя, в смысле, а…
— Я понял, — прервал я ее, не отводя взгляда от окна. — Вставай.
Новый взрыв — еще ближе. Я даже увидел, как пошло мелкой рябью изображение в окне — это дрожали стекла.
И в этот раз я совершенно точно слышал свист перед взрывом. А это могло означать только одно — взрывы это только следствие. А причина — обстрел. Кто-то обстреливал город из артиллерии. И существовал только один ответ на вопрос «Кто».
Троттлисты, конечно же.
Отойдя от окна, я подхватил с пола свою одежду и начал быстро натягивать её на себя. На одевание ушло не больше пятнадцати секунд, но за это время успело ухнуть еще дважды, и каждый раз — все ближе и ближе. Еще пяток попаданий — и снаряды начнут ложиться в опасной близости от особняка Тюудоров.
Ванесса, до которой наконец дошло, что происходит что-то из ряда вон, торопливо одевалась, а я, уже одетый, распахнул окно и влез на подоконник.
— Ты чего творишь? — взволнованно спросила за спиной Ванесса.
— Надо посмотреть, — ответил я. — Я на крышу.
И, раньше, чем она успела что-то ответить, я развернулся лицом в комнату и подпрыгнул как можно выше.
В руке сгустилась рукоять ножа, и я вонзил клинок в стену особняка, повернув его плашмя, чтобы он не рассек всю ее, как лист бумаги, до самого низа.
Уперевшись ногами в стену, я нащупал окно третьего этажа, подтянулся на его отливе, встал на него и еще одним прыжком добрался до крыши. Затем быстро добрался до конька, где сходились два ската, и таким образом получил самую высокую точку обзора из всех, что были мне доступны на данный момент.
К счастью, в этом районе города все здания были примерно одной высоты, поэтому я получил неплохую видимость как минимум на несколько кварталов вокруг себя. Поэтому я перегнал в глаза побольше маны, одновременно применяя контрастное зрение и увеличение побольше, и огляделся…
Мне очень не понравилось то, что я увидел.
На юге от особняка здания все было спокойно, но вот на севере всё выглядело совсем иначе…
В нескольких местах хорошо были видны следы попаданий то ли снарядов, то ли бомб — поди разбери, и, судя по последствиям, это были не гранаты от ручных гранатометов, какими пользовались троттлисты в Академии, о нет. От тех тоже проблем было завались, но здесь все было намного хуже…
В одном месте снаряд попал в автомобиль, и его просто разорвало пополам, разбросав половинки на десяток метров друг от друга и обезобразив их так, что понять, чем они являлись ранее, возможно было только по тому, что из каждой из них торчало по колесу. По одному.
В другом месте снаряд попал в высотный дом, прямо в угол, и теперь этого угла у дома не было — на его месте просто зияла дыра. Как будто какой-то кондитер испек по заказу торт в форме высотного дома, и оставил его пропитываться, а сынок-сладкоежка добрался до угощения и, не дотягиваясь до верхушки, цапнул зубами туда, где дотянулся, да так, чтобы откусить кусок побольше…
Где-то несколько снарядов попали в небольшой скверик, из серии тех, что устраивают из расчета на несколько домов, чтобы живущие в них люди гуляли там с детьми, домашними животными и друг с другом. Теперь гулять смогли бы разве что горные козлы — настолько глубокими и широкими были траншеи, прокопанные взрывами. Даже статуе какого-то неизвестного мне деятеля посреди сквера досталось, да так, что от нее остались одни только торчащие с постамента ноги.
Еще в одном месте попадания разнесли отдельно стоящее здание какого-то магазинчика, разворотив его и раскрыв, словно диковинный бетонный цветок. Вокруг лежали обломки стен и осколки стекол, а в остатках здания плясали языки пламени.
Расстояние между эпицентрами взрывов было порядка пятнадцати метров, кроме, разумеется, случаев, когда снаряды не долетали до земли, врезаясь в высотки, что сразу давало понять — обстрел велся не точечно, по какой-то определенной цели или целям, не корректируемо, а просто веерно, по площади, чтобы захватить как можно больше и уничтожить как можно больше людей.
Обычных гражданских людей, не военных.
Прямо на моих глазах по небу, едва уловимо для человеческого глаза, скользнул размазанный силуэт, и врезался в асфальт буквально в каких-то десяти метрах от ворот особняка Тюудор! Не знаю, стоит ли у них там охрана ранним утром, но если да — им очень сильно не повезло, если только они не успели укрыться где-нибудь или хотя бы упасть!
Сзади раздался шорох, и я быстро обернулся. На крышу, через едва заметный люк, выбралась Ванесса, уже одетая и крайне недовольная:
— Только не