Читать интересную книгу Смертный приговор - Эльчин

Событие произошло три года назад; шепота Авазбека никто не слышал, но, несмотря на это, Авазбека теперь не было в жизни, Авазбек расстрелян, и после расстрела на собраниях, митингах, слетах ненависти в школе все, в том числе и Алескер-муэллим, проклинали Авазбека, разоблачали его, призывали друг друга быть бдительными, уметь отличать замаскированных врагов народа.

Не нужно прислушиваться к шепоту, Алескеру-муэллиму казалось, что соответствующие органы издалека проникают и в сердце человека, читают его мысли, и когда Алескер-муэллим задумъюался об этом, у него портилось настроение, он с трудом брал себя в руки, обманывая Афлатуна-муэллима, льстя ему, обрабатывая, с огромным трудом добивался лада среди людей в школе...

В тот снежный зимний вечер, когда Арзу исполнилось десять лет, Хыдыр-муэллим все так же курил, пил водку, не разговаривал и думал. Хыдыр-муэллим думал о делах мира, о неблагодарности людей, бесчестности, бессовестности. Кто мы были до революции? Никто... Ни одного приличного спортсмена у нас не было. Во всем таком большом Азербайджане пять-шесть пехлеванов и пять-шесть поднимающих тяжести, и все! И они были примитивные, не выходили на международную арену. В Баку было всего-навсего два спортивных клуба "Сокол" и "Унитас". Да и в самой России что было? Только Поддубный да Заикин, а кто еще? Товарищ Сталин так развил физическую культуру в стране! Теперь в стране около шестидесяти тысяч (тысяч!) физкультурных коллективов, спортсменов около пяти миллионов, около тысячи спортивных залов, число стадионов перевалило за триста (триста! э!)! Чего же вы еще хотите, бессовестные?! Советские гимнасты участвовали в Третьей рабочей олимпиаде в Антверпене! Можно не замечать такой подъем? А кто его совершил? Товарищ Сталин! А в Азербайджане кто совершил? Товарищ Мир Джафар Багиров! Гимнастика, легкая атлетика, баскетбол, волейбол... Были они до революции? Простого мяча не было, драными тряпками набивали круглый мешок, зашивали и играли в футбол на площади Кемюрчу... А теперь как же получается у тебя, Хосров-муэллим? Воспитываешь новое поколение?! Да, язык не поворачивается назвать тебя священными словами "советский педагог"! Не пьешь за здоровье такого человека, такого вождя? А посмотришь на тебя - вроде тихоня... Настоящий ты мошенник и враг, вот ты кто! И видишь, зараза, какую жену себе нашел? Не женщина, а рыба, сукина дочь!... Хыдыр-муэллим ненавидящими глазами посмотрел на Хосрова-муэллима, и Хосров-муэллим под этим взглядом страшно побледнел и почувствовал, как съеживается, совсем уменьшается, и чего только не повидавший этот человек чуть не заплакал под взглядом Хыдыра-муэллима. Хосров-муэллим не сомневался: он допустил такую ошибку, за которую придется дорого, очень дорого платить. Два месяца Хосров-муэллим, выходя из дома и направляясь в школу (кроме школы, он никуда не ходил), уносил с собой ласковое, любимое тепло тюфяка, подушки, на которых они спали с Гюльзар. Шел урок, но шеей, спиной он ощущал тепло подушки и тепло тюфяка - в сущности, это было тепло тугого, полного и гладкого тела Гюльзар-ханум. И в тот зимний вечер, когда Арзу исполнилось десять лет, Хосрову-муэллиму казалось, что то тепло силой вытягивают из его тела.

Калантар-муэллим, выпив немного, сказал прекрасные слова о дружбе, доверии, преданности, искренности, благородстве. Он приводил мудрые высказывания Физули и Сеид Азима Ширвани. Алескер-муэллим, стараясь поднять политический уровень застолья, под каким-то предлогом снова произнес тост в честь товарища Мир Джафара Багирова (и все сидящие за столом встали и опорожнили рюмки до дна), потом произнес здравицы в честь особо связанных с Баку, с азербайджанскими большевиками близких соратников и учеников товарища Сталина - товарища Анастаса Ивановича Микояна и товарища Лаврентия Павловича Берии. Произнесены были и тосты за всех сидящих за столом по отдельности (только за Хосрова-муэллима и Гюльзар-ханум никто, в том числе и Алескер-муэллим, не осмелился провозгласить тост). Даже Фирудин-муэллим пропел две-три народные песни... Но несмотря ни на что, скрытая напряженность из-за стола не уходила. Только Гюльзар-ханум оставалась в неведении, даже то, что за их здоровье не сказано слово, не произвело на женщину впечатления, она попросту ничего не заметила, все так же ласково, так же приветливо улыбалась всем, теми же влюбленными глазами смотрела на Хосрова-муэллима, и блаженство и счастье, ушедшие в глубь больших черных глаз Гюльзар-ханум, заставляющие ее большие черные глаза сверкать на протяжении всего торжества, были с нею. А Хыдыр-муэллим, собрав всю волю спортсмена, заставил себя досидеть до конца торжества и вместе со всеми подняться из-за стола, не то бы получилось так, что Хыдыр-муэллим сбегает с поля; нет, Хыдыр-муэллим поля не покинет, потому что отступить перед противником, пойти на компромисс - это противоречило спортсменской натуре Хыдыра-муэллима. Эти люди еще хорошенько не знали Хыдыра-муэллима...

Ночью, когда разошлись гости, Алескер-муэллим все не мог выйти из роли, которую играл на протяжении всего торжества. Он горделиво спросил Арзу:

- Ну? Видишь, как отлично мы провели твой юбилей?!

Арзу кивнула и сказала:

- Да, хорошо получилось. Но в стенной газете я буду критиковать Хосрова-муэллима!

Алескер-муэллим почувствовал, что краснеет:

- Почему?

- А ты не видел?

- Что?

- Он не выпил за здоровье любимого ученика дедушки Сталина Мир Джафара Багирова!

Всегда сдержанный Алескер-муэллим вдруг так распалился, что не смог сдержаться:

- Что ж ты за человек, дочка? Он же за твое здоровье выпить хотел!

- Но ты ведь сам сказал, что за мое здоровье всегда можно выпить. А за здоровье вождей нужно пить в первую очередь! И ты сам, кстати, одну вещь сделал неправильно!

- Я? Что я сделал неправильно?

- Ты сказал - Арзу у нас своя, за ее здоровье выпьем потом...

- Получается так, что вожди - не свои...

Алескер-муэллим остолбенел:

- Да... Нечего сказать...

- Что? Я неправильно говорю? Вожди у нас не свои?

Алескер-муэллим взял себя в руки.

- Свои, конечно... Возможно, я неточно выразился. Но и ты неправильно поняла Хосрова-муэллима. Хосров-муэллим хотел сказать не так...

- А как он хотел сказать?

- Он хотел... Знаешь, есть такие вещи... Ты еще маленькая, не понимаешь...

- Не понимаю?

- Не понимаешь... Ты умная девочка, но есть такие вещи...

- Очень хорошо. Тогда ты напишешь мне ответ в нашей стенной газете!

- Не все можно писать.

- Почему?

Алескер-муэллим сел рядом с дочкой. Поцеловал Арзу, перевел разговор на другую тему, начал рассказывать интересные истории, которые нравились дочке. И пока Фируза-ханум (в мыслях ругая Хыдыра-муэллима до седьмого колена) мыла и вытирала на кухне вилки, ножи, тарелки, Алескер-муэллим говорил Арзу хорошие слова и внезапно почувствовал, что подхалимничает перед дочкой.

Наутро снег покрыл все вокруг, но белизна его утратила чистоту, и Алескеру-муэллиму казалось, что белизна снега пропитана какой-то невидимой грязью, как будто тот снег был гной и, разорвав тонкую пленку, он запачкает все вокруг.

Алескер-муэллим провел очень беспокойную ночь, через каждые полчаса вздрагивал, просыпался, ободрял себя: "Ничего не будет... А что может быть?... Очень хорошо прошло торжество... Ну слово одно не так сказал, да... Потом стало хорошо, все смыло, унесло... Дважды выпили за Четырехглазого" (Мир Джафар Багиров носил очки, и потому люди порой, размышляя про себя, беседуя шепотом, оглядываясь по сторонам, с самыми близкими, самыми доверенными людьми, называли его "четырехглазый")...

Ничего не будет - и Алескер-муэллим утром в такой холод хорошенько умылся из рукомойника (в холод он никогда так долго не мылся), холодная вода придала ему бодрости, энергии, но когда он вышел из дому и приблизился к школе, то беспокойство снова стало нарастать.

Первым в директорский кабинет Алескера-муэллима вошел Калантар-муэллим, и Калантар-муэллим в то утро был одним из самых озабоченных людей на свете.

- Хорошо мы провели торжество! Да придет тот день, когда мы отметим двадцатилетие детки Арзу!

- Большое спасибо.

- А стол у Фирузы-ханум - нет слов!...

- Да... - Алескер-муэллим улыбнулся, но сердце его забилось еще большей тревогой, потому что Алескер-муэллим увидел по глазам Калантара-муэллима, что он провел очень беспокойную ночь.

- Очень хорошо прошло торжество... - Калантар-муэллим отвел глаза от глаз Алескера-муэллима. - Но... этот злодей, сын злодея Хосров-муэллим, пошли ему бог хоть немного разума...

- Не обращай внимания, прошло и кончено... Чем меньше об этом разговоров, тем лучше... Как будто ничего не случилось, не затрагивай!

- Где это я буду затрагивать?... - И вдруг у этого весельчака, шутника, оптимиста Калантара-муэллима задрожали губы. - Я боюсь! сказал он. - Боюсь!... У меня семеро дочерей.

Алескер-муэллим налил воды в стакан из графина толстого стекла, который всегда стоял на столе в директорском кабинете, и протянул воду Калантару-муэллиму.