— Я убегу отсюда и вернусь к своим! — прошипела Ронуин.
— Не выйдет, — покачала головой Найлек. — Даже если каким-то чудом ты выберешься из дворца, все равно не найдешь дорогу. Тебя поймают, приведут назад и изобьют палками по пяткам — да так, что на ноги не встанешь три дня.
Таково наказание для провинившихся рабынь. Чтобы красоту не портить. Так что прекрати капризничать, Hyp. До заката нам многое нужно успеть. Это Серай, главная банщица.
Не противься ей, а я присмотрю за тобой.
— Ты напоминаешь мне тетку, — пробормотала Ронуин. — Она аббатиса.
— И она тоже журила тебя, дитя мое? — рассмеялась Найлек.
Ронуин, кивнув, пошла за женщинами. И хотя не считала себя грязнулей, оказалось, что до сей поры не ведала, что есть настоящая чистота. Ее намыливали, скребли серебряным скребком, чтобы снять грязь с тела, и окатывали водой снова и снова. На руки, ноги, под мышки и кустик волос наложили густую пасту персикового цвета. Не успела Ронуин выпить чашку горячего сладкого чая, как пасту смыли, а вместе с ней и все волосы с тела.
Взглянув на свой венерин холмик, она покраснела. Никогда раньше она не замечала, какой он пухлый и какая глубокая розовая расщелина разделяет его на две половины.
Теперь тело словно излучало невыразимую чувственность, смущавшую ее. Как ни странно, ни ее нагота, ни собственная не смущала женщин. Мало того, ее ногти подрезали едва ли не под корень и выкрасили хной. Длинные волосы терли, пока, казалось, не содрали с черепа кожу, а потом вытерли досуха и расчесывали, пока они не превратились в золотистый пух. Потом ее положили на высокую, покрытую тканью скамью. Откуда-то выступила старуха, похожая на ворону, с корзинкой в руках.
— Сейчас предстоит самое трудное, — предупредила Найлек. — Рафи прочистит твои любовные ножны. В этом нет ничего дурного или грешного, дитя мое. Потерпи, и тебе не будет больно.
Ронуин испугалась, но, поняв, что сопротивление ни к чему не приведет, постаралась не напрягаться, когда Рафи раскрыла ее нижние губки и осторожно промыла. Костлявые пальцы протолкнули в ее тело намыленную тряпочку, прокладывая дорожку для халифа. Ронуин и не знала, что ее можно так растянуть изнутри.
— Он насладится этой рабыней, потому что хоть она и не девственна, но лежала с мужчиной всего несколько раз, — заметила Рафи. — Драгоценный камень ее наслаждения еще не успел набухнуть и стать чересчур большим. — Громко закудахтав, она погладила щеку Ронуин. — Я закончила, цыпленочек. Желаю познать одну лишь радость в постели повелителя.
— Что она сказала? — спросила Ронуин.
— Говорит, ты прекрасна, и желает тебе счастья, — объяснила Найлек. — А теперь — самое приятное. Массаж. Тебя умастят притираниями и благовонными маслами.
Молодой евнух в набедренной повязке внес множество баночек и горшочков, налил что-то себе на ладонь и принялся растирать тело Ронуин. Она съежилась от смущения, но евнух оставался совершенно бесстрастным: очевидно, для него все это было только привычной работой. Его пальцы впивались в шею и плечи, руки и ноги, бедра и живот Ронуин.
Потом он перевернул ее так же легко, как лепешку над огнем, и стал массировать шею, ягодицы и бедра. Ронуин против воли расслабилась и почувствовала себя свежей и отдохнувшей. Должно быть, это большой грех, но все же до чего чудесно, когда за тобой так ухаживают! Наверное, Эдварду тоже понравилось бы!
Внезапное воспоминание о муже мгновенно отрезвило ее. Ее готовят к ночи, как ягненка на заклание! Поведут в постель к чужому мужчине. Но она еще ни разу не испытала того, что называют страстью. Что, если не угодит халифу?
Вдруг он велит ее убить? А может, она надоест ему и он велит вернуть ее в лагерь крестоносцев вместе с бедным Фулком? Слабая надежда, но утопающий цепляется за соломинку. Она честно признается халифу, что не способна ни давать, ни получать наслаждение, и он отошлет ее Эдварду.
Избавившись от своих страхов, Ронуин безмятежно отдалась удовольствию. Нужно будет непременно рассказать о бане Эдварду. Совсем не помешает устроить такую же в Хейвне!
Глава 9
Жена халифа, прекрасная женщина, чьи ум, доброта и здравый смысл заслужили доверие и искреннюю дружбу мужа, была египтянкой по крови. Стройная, с золотистой кожей, огромными миндалевидными карими глазами и длинными темными волосами, переплетенными жемчужными нитями, она держалась дружелюбно, но не терпела ни малейшей непочтительности со стороны гаремных узниц.
Ронуин открыла глаза и неожиданно увидела красавицу в абе из персикового шелка с широкими рукавами, отороченной золотой тесьмой.
— На колени перед женой халифа, Hyp! — наставляла Найлек.
Ронуин повиновалась, но не склонила головы.
Едва заметная улыбка тронула губы Алии. Новая наложница горда, а это большое достоинство, если, разумеется, направить его в нужное русло. Вполне возможно, повелитель сделает это прелестное создание своей четвертой и последней женой. И ее союзницей в борьбе с легкомысленными дурочками, носившими звание второй и третьей жен и постоянно строившими козни против Алии и ее сына Мохаммеда. Не роди она ребенка мужского пола, они убили бы друг друга в распрях за то, чей сын станет наследником, и тогда Синнебар постигло бы страшное бедствие — война.
— Она готова? — спросила Алия.
— Похоже, смирилась со своей участью, госпожа, — заверила Найлек. — Мы сделали все, что возможно, и надеемся, халиф останется более чем доволен, а она оправдает его ожидания. Не правда ли, она редкий цветок?
Госпожа Алия согласно кивнула.
— Скажи, я довольна ее красотой и покорностью.
Найлек повторила фразу по-норманнски. Ронуин взглянула на нее:
— Мне позволено обращаться к госпоже прямо или только через тебя?
— Говори с ней, а я буду переводить, — ответила Найлек.
— Благодарю вас за доброту, госпожа. Надеюсь, халиф согласится отпустить меня к мужу, и я не потревожу вас своим присутствием, — вежливо сказала Ронуин. Вряд ли жене халифа нравится жить рядом с соперницами, добивающимися внимания ее мужа. Она, вне всякого сомнения, с радостью избавится хотя бы от одной из них, а Ронуин будет счастлива оказаться подальше отсюда.
Найлек повторила слова Ронуин, добавив:
— Девушка еще не понимает наших обычаев, госпожа, и, как все пленники, мечтает о свободе.
— Халиф, вне всякого сомнения, сумеет ее переубедить К утру она будет такой же преданной его рабыней, как и остальные, — усмехнулась Алия. — Рашид способен увлечь любую женщину, и страсть его поистине ненасытна. Скажи Hyp, что я тоже благодарна ей за добрые пожелания и что она мне понравилась. Если и впредь будет так себя вести, приобретет мою милость.