- Боевая тревога! - проявил понимание ситуации и находчивость кто-то из присутствующих. - Объект высшего класса опасности на территории!
Откликнувшись на призыв, надсадно завыла сирена: начальник технического контроля все-таки завершил сложный полукруг, и сигнал аварийного сбора немедленно зазвучал во всем своем тревожном великолепии.
Оба двое, и Колобок, и сопровождавшая его Куяным, сирену услышали вместе со всеми, кто находился в здании и его окрестностях. «Влипли!» - заявили они, не сговариваясь, и бросились бежать в одну и ту же сторону — преодолевая пандус, ведущий куда-то в подсобные помещения.
Послышался множественный топот ног. «Вот тебе и учения,» - подумал кто-то. «Ничего себе, потренировались!» - мысленно вторил ему кто-то другой.
Дмитрий Анатольевич Аркудин же не стал думать ничего лишнего, а, напротив, принялся действовать, энергично и толково.
Уже через пять минут суета унялась, и даже сирену кто-то благоразумно отключил. Разбитые на тройки сотрудники всех имеющихся в наличии ведомств принялись прочесывать весь комплекс зданий целиком, постепенно спускаясь на нижние этажи и даже в подвалы: для охраны верхних этажей и ценного начальства хватило бы и вот этих, которые те, ну, вон же они, бегут!
Выстрелов, правда, в процессе слышно не было: больше боялись задеть своих, а с бытовым роботом справиться дело нехитрое, надо только его ловко изловить.
В общем, все, кто мог и чуть даже более того, осваивали нижние уровни стадиона. Искомый же круглый объект, утратив по дороге ведро, целеустремленно ломился в большую двустворчатую дверь.
«Аппаратная вещания», было написано над дверью и немного сбоку: получалось, что беглый робот принялся, действуя строго по заветам классиков, захватывать телеграф и почту, точнее, в их отсутствие, ближайший пункт информационного контроля и воздействия.
Дверь поддалась как-то вмиг, и деятельный робошар, бросив через круглое воображаемое плечо фразу «не суйся, я сам», вкатился в помещение.
«Пойдем к товарищу Аркудину», говорила она!» - Колобок нашел в углу трясущегося техника, и сейчас надвигался на того, страшно растопырив манипуляторы. «Он поймет», говорила она!» - вокабуляры робота транслировали его бормотание наружу, и от того делалось еще страшнее: просто беглый робот — далеко не так жутко, как беглый робот, который свихнулся. «Теперь вот...» - манипуляторы страшно щелкали уже у самого носа техника.
- Так, ты! Коренной? Все тут знаешь? - и, дождавшись утвердительно-дрожащего кивка, - включай местную. На полную включай!
Подала сигнал система внутренней трансляции: по ней, как правило, объявляли разные полезные вещи, а также просили не хулиганить расшалившихся болельщиков.
- Кхе, кхе, - ненатурально прокашлялся кто-то по ту сторону микрофона. - Раз, раз. Они меня слышат? Все слышат?
Аркудин замер. Оцепенел начальник техконтроля, застыл главный на объекте милиционер, и даже командир группы усиления, старший погонщик големов, принял причудливую позу, совершенно непохожую на нормальное положение человеческого тела в пространстве.
Всем им, а также всем остальным, вдруг захотелось чего-то такого, родного, близкого, до слез обидно утраченного, родом из далекого детсадовского возраста.
Кто-то вспомнил маму, кто-то бабушку, кто-то передачу «Спокойной ночи, малыши» — все обрели внезапно самые чистые и светлые из возможных эмоций — теплые воспоминания о давно ушедшем детстве.
- Ну, раз все слышат, то пусть слушают. Я колобок, колобок...
Часом позже, почти даже и не здесь, двое пребывали в тесном помещении, отсутствием окон и наличием большого пылесоса напоминающем техническую подсобку.
Строго говоря, именно ей помещение и являлось.
- Видишь, идея была провальная, с самого начала. Они там — один из собеседников, круглый и металлический, взмахнул манипулятором, — и без того были на взводе, и прилично. А тут еще мы. И полиц... То есть, конечно, милицейских толпа какая, видела?
- Видела, конечно видела - второй собеседник, точнее, собеседница, миловидная девушка орочьей национальности, снова всхлипнула: сказывалось пережитое нервное напряжение. Еще она до сих пор переживала последствия акустического удара по площадям, случившегося часом ранее: в ее детстве ничего такого особенно хорошего не было, а воспоминания о бабушкиных руках только нагоняли тоску. - Подвела тебя, да?
- Немного есть. - согласился металлический субъект, до степени смешения похожий на разыскиваемого всеми окрестными правоохранителями беглого робота.
- Теперь нам, и правда, только в газету. Бред, конечно, ой, бред... - робот нервно рассмеялся. - Знаешь, что смешно?
Девушка воззрилась в изумлении. По ее сугубому мнению, смешного в происходящем было примерно ничего.
- Я ведь колобок, так получается? Легендарный герой? Сказку ты хорошо помнишь?
Девушка сказку помнила и поспешила согласиться.
- Те, кто меня собирал, они ведь делали это по остаточному принципу. Амбар, сусеки, на тебе, боже, что нам негоже. Не дед и бабка, конечно, но нечто около того. Потом ты. Куян — это ведь заяц по-вашему, верно? Ты Куяным Тыщканова, Заинька Мышкина, получается? Потом милиционер этот, ненормальный, стрелок ворошиловский, блин. У него бирка на груди была, как положено, и фамилия, значит, Волков.
- Дальше должен был медведь! - поддержала сеанс одновременного разоблачения та, которую назвали ласковым именем.
- А он и был! Фамилию инструктора горкома помнишь?
- Нет, точно не Медведь, и даже не Медведев. - усомнилась логичности построений девушка. Впрочем, вот именно сейчас ей стало особенно интересно.
- Аркудин он. Ар-ку-дин. Аркуда — это, если по-древлянски, медведь. Был такой народ, почти в этих краях, древляне. Так медведя и называли. Или не они, а их соседи... Неважно.
- И верно, медведь. Медведин?
- Или Медведев, неважно. И знаешь, чего мне совершенно не хочется знать? - удивительно человечный робот спрятал внутрь себя манипуляторы и вздрогнул. Девушка была готова поспорить, что собеседник так ежится, как бы от возможного нервического испуга.
- Мне совершенно не хочется знать, - подытожил робот, - кто в этой сказке лиса.
***
Ленинград, 24 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.
Гюнтер Корсак, вновь не пенсионер.
В самом начале Гюнтеру Корсаку, отставному капитану второго ранга подзграничных войск, командиру боевому и серьезному, внезапно понравилось бездельничать.
Было в этом что-то новое и интересное: не вскакивать, по тревоге и без, в несусветную рань, не держать при этом в голове запредельно объемный список дел, служебных, походных и кадровых, не нести сугубую ответственность за немаленький экипаж подземного крейсера проекта с ласковым названием КПК-17 «Ильич» и бортовым номером из десяти секретных цифр и букв...
Вместо этого военный пенсионер мог провести утро, любое по своему выбору, в приятном безделье: выпить кофе или чаю (на выбор), аппетитно похрустеть свежим багетом, неторопливо и внимательно, перечитывая по два раза отдельные абзацы, ознакомиться с утренней прессой. Собраться, в конце концов, и в виде совершенно гражданском выгулять самого себя по замечательным улицам северной столицы СССР! Корсаку все это гражданско-пенсионное житье-бытье нравилось неимоверно.
Дня, примерно, три.
На четвертое утро деятельная натура командира в отставке потребовала немедленных действий: прямо сейчас и с прицелом на дальнюю перспективу. Говоря проще, Корсак решил отложить негу и излишества на когда-нибудь потом, и отправился устраиваться на работу.
Куда может пойти работать отставной военный (пусть подзграничники, с неизжитой пока еще у нас кастовостью, не считают себя ни армией, ни флотом: так и говорят, «мы не военные, мы подземные»)?
Отставной кап-два размышлял над проблемой долго: все время, пока тщательно наглаживал электрическим утюгом брюки и свежую сорочку, пока придирчиво осматривал ботинки, начищенные еще с вечера, пока надевал все вышеперечисленное вкупе с разными важными мелочами, на свой крепкий организм и спускался по лестнице с третьего этажа, то есть, в совокупности, минут примерно семь.