Если это верно и исполняющим обязанности командира полка Власов стал благодаря протекции человека, который скоро признается, что участвовал в антисоветском, троцкистском, военнофашистском заговоре, то момент этот в карьере Андрея Андреевича легко мог стать роковым. Власов тогда вполне мог отправиться вслед за своим благодетелем в подвалы Лубянки или Большого дома.
Спасло Власова то, что его перевели в Киевский военный округ командиром 215-го стрелкового полка.
С чем был связан перевод, сказать трудно.
Возможно, это была обычная в военных кругах «ротация» комсостава, но, возможно, сыграл свою роль и скандал, разразившийся в семье новоиспеченного командира полка. Пылкий роман Андрея Андреевича Власова с некоей Юлией Осадчей [6] завершился тем, что Юлия родила от него дочь и подала на алименты.
Однако уже наступал 1937 год, когда, по выражению Анны Андреевны Ахматовой, «ненужным довеском болтался возле тюрем своих Ленинград», и семейный скандал не повредил карьере краскома-алиментщика.
Более того, в каком-то смысле скандал этот помог Власову отмести подозрения. В самом деле. Вто время, когда комсостав Красной армии в массовом порядке подался в немецкую, японскую и английскую разведки, нашелся офицер, который не соблазнился модным поветрием, а по-прежнему занимается простым и бесхитростным делом военных всех времен — воспроизводит себе подобных. И хотя в спокойные времена политорганы и не поощряли семейных измен, но сейчас на фоне бесконечных шпионских скандалов и разоблачений они могли отнестись к промаху бравого офицера даже с некоторым сочувствием [7]. Андрея Андреевича Власова, как мы и говорили, просто перевели в другой военный округ.
Тем более, что закончился семилетний курс «военно-бюрократического института», и в должности командира полка Власов не засиделся.
Буквально через несколько недель его назначили начальником 2-го отдела Штаба Киевского Особого военного округа, а затем и командиром дивизии.
Чистка, бушевавшая в то время в армии, не только не задела Власова, но даже способствовала его успешному продвижению к высоким должностям.
Напомним, что 2 марта 1937 года в Берлине, в Германском военном министерстве, ночью произошел пожар, во время которого из министерства чехословацкими спецслужбами были похищены документы о сотрудничестве М.Н. Тухачевского с немецкой разведкой.
Президент Чехословакии Эдуард Бенеш приказал препроводить эти документы в Москву. За М.Н. Тухачевским была начата слежка [8].
Вот неумолимо жестокие, словно покрывшиеся запекшейся кровью события весны 1937 года:
3 марта. Завершил работу Пленум ЦК ВКП(б), одобривший курс на ужесточение борьбы с троцкистскими шпионами и террористами.
5 апреля. Народным комиссаром НКВД назначили Николая Ивановича Ежова.
16 мая. Арестовали начальника Военной академии им. М.В. Фрунзе Августа Ивановича Корка.
22 мая. Арестовали председателя Осоавиахима, комкора Роберта Петровича Эйдемана.
27 мая. Арестовали командующего Приволжским военным округом, маршала Михаила Николаевича Тухачевского.
28 мая. Арестовали приехавшего в Москву командующего войсками Киевского военного округа Иону Эммануиловича Якира.
29 мая. На вокзале арестовали приехавшего в Москву командующего войсками Белорусского военного округа Иеронима Петровича Уборевича.
31 мая. Застрелился, запутавшись, как писали в газетах, в связях с контрреволюционными элементами, Ян Борисович Гамарник, бывший начальник Политуправления РККА.
11 июня. В специальном судебном присутствии Верховного суда Союза ССР состоялось слушание дела по обвинению в шпионаже и государственной измене командующего Приволжским военным округом, маршала Михаила Николаевича Тухачевского; командующего войсками Белорусского военного округа, командарма 1-го ранга Иеронима Петровича Уборевича; командующего войсками Киевского военного округа, командарма 1-го ранга Ионы Эммануиловича Якира; начальник Военной академии, командарма 2-го ранга Августа Ивановича Корка; комкора Виталия Марковича Примакова; комкора Витовта Казимировича Путны; комкора Роберта Петровича Эйдемана. Все подсудимые были признаны виновными, осуждены и расстреляны вту же ночь.
12 июня. По всей стране — стихийные митинги, демонстрации с требованиями смертной казни для «грязной банды шпионов».
Потом в «Открытом письме» А.А. Власов напишет:
«С 1938 по 1939 год я находился в Китае в качестве военного советника Чан Кайши. Когда я вернулся в СССР, оказалось, что за это время высший командный состав Красной армии был без всякого повода уничтожен по приказу Сталина. Террор распространился не только на армию, но и на весь народ. Не было семьи, которая так или иначе избежала этой участи. Армия была ослаблена, запуганный народ с ужасом смотрел в будущее, ожидая подготовляемой Сталиным войны… Работой и постоянной заботой о порученной мне воинской части я старался заглушить чувство возмущения поступками Сталина и его клики».
Пафос этих обличений несколько расходится с приводимыми в том же «Открытом письме» сетованиями, дескать, «на командные посты в Красной армии выдвигались подхалимы». Ведь, если следовать логике, Власов должен был одобрять Сталина, поскольку тот уничтожал «подхалимов, людей, которым не были дороги интересы Русского народа»…
Такая вот тут неувязочка получается.
Не все благополучно в «Открытом письме» Власова и с датами.
Чистка в армии началась задолго до его командировки в Китай. И если сам он под чистки не попал, то уклониться от участия в них никак не мог.
И не уклонялся.
«В общественной работе всегда принимал активное участие, — писал Власов в своей довоенной автобиографии, — был избран членом военного трибунала округа.»
Как сообщает биограф ВласоваА. Колесник, в 1937–1938 годы Власов «был членом военного трибунала в Ленинградском и Киевском военных округах. Знакомясь с его деятельностью в этой роли, не удалось обнаружить ни одного оправдательного приговора, вынесенного по его инициативе».
Некоторые называют этот феномен человеческой психики «двойным дном». Однако для человека, который в порядке общественной работы подписывает расстрельные приговоры военного трибунала и при этом старается заглушить в себе «чувство возмущения поступками Сталина и его клики», термин этот не вполне подходит.
Тут не о двойном дне надо говорить, а о некоем удивительном сплаве искренности и лицемерия, где один компонент не может быть отделен от другого логическим путем. Да и иные методики анализа тоже не приводят к истине — слишком уж сложен сплав.
Конечно, будучи еще командиром роты и батальона, Власов видел, кто и как поднимается на более высокие посты. Сочувствовать этим военачальникам он не мог: во-первых, в силу не слишком высоких моральных качеств выдвиженцев Льва Давидовича Троцкого и их явной русофобии; во-вторых, потому, что они преграждали путь наверх таким командирам, как он. Поэтому-то он и не проявлял никогда инициативы, чтобы вынести оправдательный приговор.
Но при этом Власов и сам уже отчасти принадлежал к советской армейской элите, по которой наносился удар, сам мог оказаться на скамье подсудимых. Это, конечно же, не могло не наполнять его «чувством возмущения».
Но, с другой стороны, Власов — человек, закончивший семь курсов «военно-бюрократического университета» в Штабе ЛенВО, не мог не понимать, что так открывается путь и для его карьеры, и для карьеры тех, кому «дороги интересы Русского народа». Действительно, если в 1935 году появилось 105 новых генералов и маршалов, то в 1937 году таких назначений было сделано 585, а в 1939 году — 1674.
Ошеломляющая, невиданная динамика свершения карьер.
И это не могло не радовать А.А. Власова.
Тем более что, как писал А.А. Власов в довоенной автобиографии, он «никаких колебаний не имел. Всегда стоял твердо на генеральной линии партии».
Вот уж воистину диковинный характер, где благородство легко перетекает в подлость, где предельная осторожность сливается с самопожертвованием, а искренность оборачивается лицемерием.
Виктор Филатов в своей работе, посвященной Андрею Власову (нам еще предстоит рассмотреть ее!), дает несколько иную оценку деятельности Власова на поприще члена военного трибунала.
«Из партийной характеристики, — пишет он, — видно, что член партии с 1930 года майор А.А. Власов в должности командира полка славно повоевал на этом фронте в составе Ленинградского военного округа — оплота Льва Давидовича со времен еще семнадцатого года, когда там верховодил он, будущий «романтик революции» и «создатель Красной армии» Бронштейн-Троцкий, перекрасивший в красный цвет «легион бундовцев — средоточие животного «национализма и сепаратизма в российском рабочем движении». Но не это главное, главное в том, что «легион» был всегда антирусским, зоологически ненавидел все русское и русских. Вел с Россией войну тайную и явную, пакостил ей на Украине и в Белоруссии, в Прибалтике, но в основном — в самой России.