Читать интересную книгу Дорогой героя - Петр Чебалин

Уже перед тем, как спускаться в шахту, горный мастер доложил, что бутчик Сергей Полова и переносчик конвейера Павел Букреев не вышли на работу. Иван Иванович вспомнил неповоротливого, огромного роста Букреева и невысокого, бойкого на язык Полову. Настороженно спросил:

— Почему не вышли?

Горный мастер, человек уже в летах, ответил не сразу. В раздумье потирая сухой щетинистый подбородок, он сказал:

— Пьянствовали они вчера, Иван Иванович, да и водичка в лаве их отпугивает. На заработок жалуются.

«Начинается», — тревожно подумал Бридько. То, чего он больше всего опасался, пришло.

Трудностей могут испугаться многие. Вслед за Букреевым и Половой уйдут и другие. Бридько, конечно, уволит и того и другого без малейшего сожаления, тем более что никто не был доволен их работой. Но на участке был заведен такой порядок: судьбу каждого человека решает коллектив. Как шахтеры скажут, так и будет.

И на этот раз Бридько не отступил от своего правила. Начал он осторожно, глядя на всех внимательно:

— Так как нам быть, товарищи? Справимся без этих двух?..

— Дезертиры! — гневно сказал кто-то в ответ.

— Давно их пора взашей, в ногах только путаются, а толку никакого, — в тон первому прозвучал второй голос.

И шахтеры один за другим стали торопливо выходить из нарядной.

Подоспела пора спускаться в шахту.

График и люди

Никто определенно не мог сказать, когда придет конец водоносящим породам и наступят благоприятные геологические условия. А ждать Бридько не мог и не хотел.

У него уже был составлен цикличный график лавы, но, прежде чем его узаконить, он считал своим долгом ознакомить с ним весь коллектив участка. И не только ознакомить. Он знал, что многое ему подскажут, посоветуют.

Вначале график изучила партийная группа участка. Затем были созваны сменные рабочие собрания. Перед этим чертежи графика были вывешены на видном месте в нарядной. Они вызвали большой интерес горняков первого участка и всей шахты. Одни доказывали целесообразность применения цикличного графика, другие сомневались, находили в нем некоторые неточности.

Наблюдая и внимательно прислушиваясь к этой своеобразной дискуссии, Бридько остался доволен. «Значит, взяло за живое, раз горячо спорят», — решил он.

Еще с большей силой спор разгорался на самих собраниях. Иван Иванович сразу же отметил: никто не возражал против нового прогрессивного метода, работы. Спор шел о том, как сделать, чтобы график стал по-настоящему реальным и строго выполнялся изо дня в день.

Слушая выступления, Бридько невольно вспоминал довоенные годы. Тогда его начинание многие встретили буквально в штыки. Да это и понятно: применением графика он, Бридько, выбивал почву из-под ног бездельников, упразднял отживающие горняцкие профессии, с которыми некоторым нелегко было расставаться…

Теперь ничего похожего не было, и Бридько с радостным удовлетворением понял, что воевать за начатое дело он будет вместе с дружным коллективом. Вместе они будут делить горечь неудач и радость успехов….

График предусматривал: каждый рабочий должен знать свое место и строго соблюдать свои обязанности…

Все это хорошо. Но Бридько было известно и другое: можно составить четкий и ясный график, расписать в нем все по порядку. Но все это еще только часть дела. Главное — люди, исполнители графика. Найти ключ к каждому рабочему, знать его нужды, зажечь его, чтобы он работал с огоньком, знал, во имя чего трудится. Именно в этом он видел источник успеха.

…С подачей порожняка не ладилось. Иной раз перебои длились по нескольку часов. И тогда навалоотбойщики сидели по углам лавы в ожидании забурившейся где-то партии порожняка. Все были угрюмы, злы: куда годится такая работа!

Но как только слышался вдали шум электровоза, сразу светлели лица у людей, оживала радостным грохотом лава. И вот опять: не успеет работа как следует разгореться — снова крик снизу:

— Эге-е-й! Бросай качать!

Бригадир Иван Гопко отлично понимал — лихорадочная работа шахты вынужденная: нехватка вагонеток — тяжелое наследие военного времени. Но главное все же беспорядок на шахтном транспорте, что зависело уже от людей.

— Бригадир, давай работу! — наступали навалоотбойщики.

— Что поделаешь, — разводил руками Гопко. — Нет порожняка. На плечах носить уголь не будешь.

Большая часть навалоотбойщиков — вчерашние фронтовики. Они хотели работать только в полную силу. Тем более что страна задыхалась без топлива.

— В чем там у транспортников причина? Неужели ничего нельзя придумать, Иван Иванович? — обращались они к начальнику участка.

Одну из причин Бридько легко обнаружил с первых же дней работы: на участке почти ежедневно появлялись новые машинисты электровозов. Не изучив хорошенько профиль пути, они часто, превышая установленную скорость, «бурили» составы или возили их очень медленно, с опаской. Именно в эти дни Иван Иванович вспомнил о рабочем собрании, на котором обсуждался график и предложения горняков: передать в распоряжение начальника участка подземный транспорт.

Когда Бридько настоял перед начальником шахты, чтобы машинисты на его участке были постоянными и числились у него в штате, начальник подземного транспорта, высокий, жилистый, с резкими нервными движениями человек, рассердился и назвал претензии Бридько незаконными.

— Партизанщину решил разводить, Иван Иванович? Нет, такой номер не пройдет!..

И в самом деле, если пойти на уступки горному технику, тогда со временем вообще надо ликвидировать транспортный участок на шахте. Это значит разрушить то, что существовало десятилетиями.

— Опасаешься, Сергей Иванович, как бы не распалась твоя железнодорожная держава? — с усмешкой сказал Бридько начальнику транспорта. — И пусть ее! Меньше начальства на шахте будет.

— При чем тут «держава»? — еще более рассердился тот. — Я за порядок, а ты его ломать решил, партизанщину…

— Смотря какой порядок, — не уступал Бридько, — есть такие, что и поломать не грех.

Руководители шахты согласились с Бридько, но, правда, договорились, что мера эта временная, и установили минимально короткий испытательный срок. Но не прошло и недели, как дело с транспортом на участке значительно улучшилось.

…Из лавы в вагонетки беспрерывно льется поток угля. Горный мастер, бывший фронтовик, по-военному выпрямившись, доложил начальнику участка, что на участке полный порядок, работа идет в графике, смена трудится с полной нагрузкой.

— А лава как? — настороженно спросил Бридько.

— Держится молодцом. Я только что из нее.

Что же заставило Ивана Ивановича вновь спуститься в шахту? Ему бы после дневного наряда пойти домой, отдохнуть, ведь он уже был здесь с утренней сменой. Ан нет, беспокойное сердце вновь потянуло его в шахту, хотя там оставался его помощник, тоже опытный горняк.

Недоверие? Боязнь? Нет, конечно, не то и не другое. Утром, когда он осматривал участок, ему не понравилось, что лава «хандрит». Он распорядился усилить крепление, и это было сделано. Но в горном деле так много неожиданностей! Ведь он боролся за цикл в сутки, цикл во что бы то ни стало. Разве мог он уйти домой, не убедившись в полном благополучии?

Пробираясь по лаве сверху вниз, Бридько заметил, что несколько бутовых полос выложено неровно. Куски породы были набросаны небрежно, поэтому в буте оставалось много пустот. Такие полосы неустойчивы. Они легко оседают под тяжестью кровли, и посадка ее проходит неравномерно и не точно по шпуру.

«Чья же эта работа?» — возмутился Бридько. Он прополз еще несколько метров и в свете аккумулятора увидел молодого парня в старенькой, будто изрешеченной дробью майке. Тот торопливо подхватывал куски породы, одни укладывал, другие просто бросал в кучу. Работал он энергично, без роздыха, словно боялся куда-то опоздать.

— Как фамилия? — спросил Бридько.

Бутчик обернулся, узнал начальника участка и, вытирая вспотевшее лицо, ответил:

— Я Самойленко.

— Кто учил так бутить?

Парень удивленно посмотрел на Бридько.

— Как кто? Кладу по паспорту, стараюсь. Поглядите, — он провел ладонью по мокрому лбу и показал ее начальнику участка.

— Вижу. За столом некоторые тоже потеют. А ну-ка, посторонись немного!

Бутчик отодвинулся, не понимая, что задумал его начальник. А Бридько, пристроив аккумулятор на стойке, принялся проворно орудовать глыбами породы. Он укладывал их одна к одной плотно, как опытный мастер укладывает фундамент дома. Так он работал минут десять; бутчик молча наблюдал за каждым его движением. Он видел, что результат труда начальника участка, не идет ни в какое сравнение с его работой, и почувствовал себя неловко.

— Ну, хватит вам, Иван Иванович. Теперь все понятно. Давайте я сам…