плохой будет — сломается в первой драке, а новый по монетке-то ударит.
Дальше стражники перечислили недостатки экипировки Красавчика, потом перекинулись на его коня, которого не видали, но легко вообразили, и принялись обсуждать плоды воображения. Парень в линялом плаще сидел за своим столом в другом конце зала, цедил какое-то пойло и хмуро поглядывал на них, все больше теряя терпение. Наконец, стражники сошлись на мнении, что хороший конь для воина — это кобыла, не крупная и не мелкая, а холкой этак под шею всаднику, поджарая, с развитой грудью и непременно гнедая. Хармон распрощался с ними и пересел за стол Красавчика.
Первым делом он окинул взглядом наручи парня. На плаще Хармон не заметил никакого герба, на наручах его тоже не было. Затем посмотрел в лицо Красавчику, прочел на нем нетерпение и раздражительность, однако и не подумал просить прощения.
— Меня зовут Хармон Паула Роджер, — сказал торговец и умолк.
— Я — Джоакин Ив Ханна, — ответил воин.
«Ханна? Имя бабки, а не имя отца? Даже так! Чадо благородных?..» Но выяснять это сразу Хармон не стал, а с полной серьезностью произнес:
— Ты хорошо дрался сегодня.
— Да ну… — отмахнулся Джоакин.
— Потешный бой, шутовское оружие… Понятно, что все это — насмешка над воинским делом. Но ведь умение-то и с деревянным мечом заметно.
Хармон с наслаждением поглядел, как на лице Джоакина отразилась несуразная смесь смущения, самодовольства и стыда.
— Ну, да… — выдавил Джоакин и порозовел.
— Я приметил тебя утром и подумал: а этот парень знает толк в сражениях. В нынешнее-то время, да еще в Альмере, нечасто такого встретишь.
«Сражением» утреннюю возню на помосте назвать было сложно, скорей уж мордобой или потасовка. Но Хармон не сомневался, что именно слово «сражение» придется парню по сердцу. И верно, тот зарделся пуще прежнего.
— И ты, как я понял, путешествуешь. Скитаешься по миру, ищешь приключений — верно?
— Это как ты понял? — переспросил Джоакин.
Вообще-то, Хармон понял это по видавшему виды плащу воина — не одну сотню миль надо проехать, чтобы привести плащ к подобной плачевной старости. Однако вслух сказал:
— Альмера — земля мещан, ремесленников, а у тебя лицо воина. Ты прибыл из краев посуровей, чем здешний. Может, с Запада?
Хармон не сомневался, что Джоакин родом из Южного Пути — это слышалось по выговору. Любопытно было, соврет ли он на сей счет.
— Я с Печального Холма, что в Южном Пути, — честно ответил Джоакин.
— И ты — сын дворянина?
— Сын рыцаря, — уточнил Джоакин.
— Но сам — не рыцарь?
Джоакин помотал головой.
— И отчего же так вышло? Сын рыцаря, хорошо владеющий мечом, не служит своему сюзерену, не становится защитником родной земли, а пускается в странствия?
Парень хмуро вздохнул.
— Наша деревня — однощитная. Мой отец — рыцарь. Он передал свой щит первому сыну — моему старшему брату. Второй сын — средний брат — служит старшему оруженосцем. Я — младший брат.
Хармон невольно усмехнулся и тут же исправился, добавил в усмешку печали и сочувствия. Чего-то подобного он и ожидал. Извечная беда мелкой знати: крохотные феоды, отпущенные ей, способны содержать одного тяжелого всадника, в лучшем случае — двоих. Лишним сыновьям остается скудный выбор: торговать мечом или ходить за плугом.
— Кому ты уже служил?
— Барону Бройфилду на севере Альмеры.
— Почему ушел от него?
— Мы… разошлись в вопросах чести.
«Барон тебя выгнал, — решил Хармон. — Еще и не заплатил. Интересно знать, почему?..»
— А кроме Бройфилда?
— Прежде я был в войске графа Рантигара, мы бились за Мельничные земли.
Хармон присвистнул. Вот этого он не ожидал!
— То есть, ты побывал на большой войне?
Джоакин кивнул со сдержанной важностью. Да уж. Насколько знал Хармон по рассказам, прошлогодняя Война за Мельницы была суровой резней. Графу Рантигару достало ловкости и полководческого таланта, чтобы склепать из разномастных западных рыцарей, ополченцев и наемников довольно крепкое войско в двенадцать тысяч мечей. С ним он перешел Гулкий брод и вторгся на спорные Мельничьи земли. Бароны-Мельники не сразу сумели объединиться, и Рантигар захватил один за другим четыре замка, а затем выиграл трудную битву в полях, развеяв баронские отряды. Однако, Мельники оборонялись отчаянно и упорно, огрызались из-за крепостных стен, налетали с полей легкой конницей. Войско Рантигара наступало, но таяло. В конце концов, дело решило вмешательство…
— Насколько я помню, — сказал Хармон, — вы потерпели поражение.
— Против нас выставили кайров. Первая Зима прислала Мельникам свой батальон, — холодно пояснил Джоакин. — Мы тоже просили помощи Первой Зимы, как и Мельники. Но герцог помог им, а не нам.
И правильно сделал, по мнению Хармона. Если отбросить вычурные дворянские словечки, то, чем занимался Рантигар, называлось бы резней и грабежом. Однако, участие в этой бойне делало честь Джоакину как воину, в особенности — тот факт, что он вышел из нее целым.
— Ну, что же, приятель, расскажу-ка я теперь о себе.
И рассказал.
Хармон Паула Роджер — торговец. Без малого двадцать лет он колесит по востоку Империи, покупает то, что есть в избытке, везет и продает там, где этого не хватает. Шелк, бархат, сушеные фрукты — в Альмеру, стеклянную и бронзовую утварь — в Южный Путь, серебро и копченые колбасы — в Земли Короны. Ему принадлежат девять лошадей, два фургона и открытая телега. Служат Хармону шесть человек. Нередко он торгует на городских площадях, откинув задний борт фургона. Если предложат хорошую цену, сбывает весь товар скопом кому-то из местных торговцев. Но главный доход приносят Хармону благородные. При этих словах Джоакин оживился, и Хармон подмигнул ему. Да-да, благородные. Только не те дворяне, что разъезжают по городам блистающими процессиями с гербами на попонах; не те, что пляшут на столичных балах и похваляются на играх и турнирах; не те, что собирают войска и рубятся друг с другом за ценные земли. Нет, иные. Есть в Империи немало дворян, сторонящихся шумной светской жизни. Кто стар, кто устал, кто нелюдим, а кто слишком умен для всей этой кутерьмы. Они живут в своих замках и поместьях, редко выезжая даже в ближайший город. Вот к ним-то и наведывается в гости Хармон Паула Роджер и предлагает товар — купленный за много миль, отлично подобранный под вкус хозяина и хозяйки.
— И много у тебя… ммм… покупателей?