Читать интересную книгу Масоны в России - от Петра I до наших дней - В Брачев

[79]. Ее работа "Знаменитые русские масоны"

была опубликована в Париже еще в 1931 году, почти одновременно с книгой Н.Свиткова. В 1991 году увидело свет и второе, московское издание этого труда.

Особую ценность для историка имеет работа Т.А.Бакуниной - Le repertoire biographique des francs-masons ruses (XVIII et XIX secles)". Первое издание ее, осуществленное в 1940 году в Брюсселе, погибло, вследствие чего исследователю следует ориентироваться на второе, парижское издание 1967 года. Чисто масонский взгляд на историю эмигрантских лож 1920-х 1940-х годов отражен в работе В.Л.Вяземского "Первая четверть века существования зарубежного масонства"

[80].

В самой же России после 1917 года обращение к истории масонства долгое время считалось неактуальным для советских историков и затрагивалась она в их трудах попутно, вскользь, в связи с другими сюжетами. Особенно много здесь сделали литературоведы и философы - специалисты по истории русского просвещения XVIII века (работы П.К.Алефиренко [81], Г.П.Макогоненко [82], Е.Г.Плимака [83], С.М.Некрасова [84]). Определенный интерес в связи с историей движения декабристов проявляли к масонству и профессиональные историки (Н.М.Дружинин [85], М.В.Нечкина [86]).

Господствующим в эти годы был тезис о реакционном или, по крайней мере, консервативном характере русского масонства (Г.П.Макогоненко, Е.Г.Плимак, С.М.Некрасов). В то же время в ряде работ (В.П.Семенникова [87], А.И.Болдырева [88], Ю.М.Лотмана [89], Б.И.Краснобаева [90]) осторожно проводился взгляд на масонство как на прогрессивную (с рядом оговорок, конечно) струю в русской общественной мысли.

Резкое изменение общественно-политической ситуации в стране в конце 1980-х - начале 1990-х годов привело к тому, что масоны опять начали входить в моду. Естественно, что в центре внимания наших историков и публицистов оказалось масонство XX века, его роль в событиях 1917 года и влияние ведущих масонских мировых центров на происходящее в современной России [91].

Однако и масонство XVIII-XIX веков не было совершенно забыто. Особенно важно, что неактуальная ранее тема уверенно внедряется в 1990-е годы на университетских кафедрах. Свидетельство этому - кандидатские диссертации А.И.Серкова [92], А.Е.Виноградова [93], К.С.Максимова [94], Л.М.Пахомовой [95], учебное пособие О.П.Ведьмина [96]. По прежнему, как и в былые годы, внимание исследователей привлекают, прежде всего, общественно-политические и философские взгляды отдельных представителей русского масонства XVIII века (Н.И.Николаев [97], С.В.Аржанухин [98], Л.М.Пахомова[99], С.М.Некрасов [100]).

Отрадным явлением последних лет является наметившийся интерес историков к масонству Александровского времени, остававшегося как бы "в тени" у масонства XVIII века: работы А.И.Серкова [101], В.И.Сахарова [102], И.Ю.Винницкого [103], Л.Г.Рогушиной [104], П.В.Акульшина [105].

Не осталась без внимания исследователей и масонская символика (Д.Д.Лотарева [106]). Появился за прошедшее десятилетие и ряд статей и кратких научных сообщений, затрагивающий те или иные частные аспекты истории русского масонства. Особого внимания здесь заслуживает сборник "Масонство и масоны" Московского открытого педагогического университета, издающийся с 1994 года [107]. Вышло уже три выпуска. Среди авторов статей - О.Ф.Соловьев, А.И.Серков, В.И.Новиков, С.П.Карпачев, Р.А.Городницкий, И.В.Сучков, В.И.Сахаров и другие исследователи.

Преобладающей тенденцией в отечественной историографии последних лет является навязчивое стремление ряда авторов утвердить версию о якобы прогрессивной роли масонов в русской истории. "Нам представляется, пишет, например, Н.В.Михайлова, - что масонство играло далеко не последнюю и, к тому же, прогрессивную роль в истории России рубежа XVIII-XIX веков. Оно не было противоположно философии Просвещения и идеям либерализма, ибо провозглашало терпимость, братство людей, их равенство перед богом (высший закон), то есть то, что всегда объединяет. Кроме того, многие масоны были известными просветителями (Н.И.Новиков, М.М.Херасков и другие)" [108].

На таких же по существу позициях стоят и А.И.Серков [109] и С.П.Карпачев [110].

С тезисом о прогрессивной роли масонства в русской истории и культуре решительно не согласны историки и публицисты консервативно-патриотического направления О.А.Платонов, В.М.Острецов и другие. Наибольший интерес здесь представляет работа профессора О.А.Платонова "Терновый венец России. Тайная история масонства. 1731-1996" [111] - одна из немногих попыток обозрения истории русского масонства с национально-патриотических позиций. Не согласен с тезисом о прогрессивности русского масонства XVIII-XIX веков и О.Ф.Соловьев, хотя выпадов О.А.Платонова против масонов или, говоря его словами, "тотального их поношения" на базе "перелицовки и пристрастного толкования данных отечественных и зарубежных архивов" он и не разделяет.

Не по душе О.Ф.Соловьеву пришлось и "безудержное" прославление О.А.Платоновым Григория Распутина и дома Романовых [112].

Понять это можно так, что сам О.Ф.Соловьев принадлежит к совершенно противоположному О.А.Платонову направлению, ничего общего с русским патриотизмом и православием не имеющим. Парадокс, однако, состоит в том, что и историк казалось бы близкого с ним направления - А.И.Серков - тоже подвергся его нападению.

Речь идет о резкой рецензии О.Ф.Соловьева на уже упомянутую книгу О.А.Платонова "Терновый венец России" и работу А.И.Серкова "История русского масонства"

(1845-1945 гг.) (СПб, 1997). О претензиях О.Ф.Соловьева к О.А.Платонову мы уже знаем. Основной же недостаток работы А.И.Серкова по его мнению некритическое следование автора оценкам и свидетельствам самих масонов, а также его бездоказательные нападки на критиков ордена, начиная от С.П.Мельгунова и кончая Н.Н.Берберовой [113], с чем нельзя не согласиться.

Условия, в которых приходилось работать русским масонам начала XX века, были уже принципиально совсем другими, нежели у их далеких предшественников:

масонство в стране было уже запрещено. Неудивительно, что первые ложи возрожденного в 1906 году французского масонства в России вынуждены были действовать здесь крайне осторожно и документальных следов после себя старались не оставлять. Русские масоны, отмечал в своих мемуарах А.Ф.Керенский, "не вели никаких письменных отчетов, не составляли списков членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и структуре общества" [114]. Отсюда характерная особенность источниковой базы [115] по истории политического масонства в России начала XX века - львиную долю ее составляют позднейшие интервью, воспоминания и переписка самих масонов. Документов, вышедших непосредственно из лож начала века до нас дошло немного. И все-таки они сохранились.

В 1966 году русский эмигрант Борис Элькин опубликовал в Лондоне факсимиле 11 документов со списками членов первых масонских лож в России периода 1906-1908 годов - "Возрождения" (Москва) и "Полярной звезды" (Санкт-Петербург).

Хранились они в архиве Верховного совета "Великого Востока Франции", откуда их и извлек публикатор. Поступили туда они от русских "братьев", судя по всему, в 1908 году в связи с необходимостью официального утверждения "Великим Востоком Франции" только что образованных ими в России масонских лож.

Публикация Бориса Элькина [116] позволила установить имена 42 русских масонов первого, так сказать, призыва юрисдикции "Великого Востока Франции". Каких-либо сомнений обнаруженные Б.Элькиным документы у исследователей не вызывают, хотя петербургский историк А.В.Островский и попытался было взять под подозрение их подлинность [117].

Однако поддержки у исследователей эта крайняя точка зрения не нашла [118].

В 1993 году факсимильное воспроизведение ряда документов, относящихся к учреждению в конце 1906 года первых масонских лож в России из архива "Великого Востока Франции" осуществил в своей публикации Х.-К.-Х.Кайлер [119].

В 1994 году в архив "Великой Ложи Франции" был допущен московский историк А.И.Серков, обнаруживший здесь документацию едва ли не всех эмигрантских лож и все виды их внутреннего делопроизводства [120].

Большой интерес для историка представляют и пока еще недоступные для исследователя документы русских эмигрантских лож "Великого Востока Франции" в Рукописном отделе Национальной библиотеки в Париже. Из исследователей первой к ним была допущена Н.Н.Берберова. Книга ее, вышедшая в 1986 году на русском языке в Нью-Йорке [121], по богатству и уникальности собранного в ней материала по праву может быть отнесена к разряду первоисточников по теме. В 1990 году работа Н.Н.Берберовой была опубликована в журнале "Вопросы литературы" (??1, 3-7). В 1997 году вышло, наконец, и отдельное издание этой книги в нашей стране с послесловием О.О.Коростелева.

Н.Н.Берберова, либеральная писательница и журналистка, всю свою сознательную жизнь провела в окружении "вольных каменщиков" и, будучи человеком любопытным, историю русского масонства XX века знала из первых рук. В свою очередь, и масоны питали к ней полное доверие. Свидетельством этого является допущение ее первой среди исследователей по решению Верховного совета "Великого Востока Франции" к хранящимся в Отделе рукописей Национальной библиотеки в Париже архивам русских эмигрантских лож. Удивление поэтому вызывают выпады против Н.Н.Берберовой со стороны А.И.Серкова, подающего ее, вне всякого сомнения, полезную и нужную книгу как "написанную для сведения личных счетов" или, говоря его же словами, "образец беспринципной журналистики" [122].