– Погоди, погоди, Нарихира-сама! – еле остановил Юкинари разбушевавшегося приятеля. – Знаешь, что сказал один мудрый человек? Пусть у дамы будут косые глаза, брови шириной во весь лоб и приплюснутый нос – лишь бы ротик был приятный, подбородок – круглый, и голос ушей не оскорблял! Но шутки шутками, а ты ведь не понял в этих стихах главного. Так что написала их – действительно редкостная красавица.
– С чего ты взял? – недовольно спросил Нарихира.
– Да ведь только женщина, уверенная в своей красоте, будет так звать возлюбленного!
– Значит, по-твоему…
– У нее длинные черные волосы, сверкающая челка до самых бровей, белая без всяких притираний и нежная, как лепесток, кожа!
– И округлый подбородок?
– И округлый подбородок!
– О три сокровища святого Будды! Интересные вещи вычитал ты в этих неоконченных стихах! – сердито сказал не привыкший, чтобы ему перечили, Нарихира. Его замечательные черные брови сошлись над переносицей.
Минамото Юкинари тоже недовольно сдвинул брови.
– Я буду искать и найду эту женщину даже без твоей помощи! отрубил он. – Она зовет возлюбленного – ну так я и буду ее возлюбленным! Я готов ответить на ее призыв! Когда я встречу ее в Хэйане и покажу ей эти стихи, мы вместе посмеемся над теми, кто не сумел их понять.
– Впервые слышу такое нелепое объяснение в любви, – съязвил Нарихира. – Ладно бы еще в стихах! Стихи и не то стерпят. К тому же если танка получится удачной, ее можно записать и прочитать потом в приличном обществе.
– Вот ты и пиши стихи для приличного общества! – воскликнул выведенный из себя Юкинари.
Старенький настоятель зашевелился и забормотал что-то себе под нос. Оба молодых человека, мгновенно присмирев, склонились над ним, пытаясь понять, спит он еще или они ненароком его разбудили.
– Мужчина не должен отдавать женщине свою силу… – с закрытыми глазами сообщил им настоятель. – Он должен взять ее силу… и с этой целью иметь как можно больше женщин… не менее десяти…
Юкинари и Нарихира озадаченно переглянулись.
– Услышал сквозь сон твои крики и признания, – укоризненно сказал Нарихира.
– Может быть, ему снится женщина? – предположил Юкинари.
Нарихира пожал плечами и встал.
– Отец настоятель, если вдуматься, прав, – сказал он. – Этому даже наставники мальчиков учат. В сношении с женщиной считай себя золотым слитком, а ее – глиняным черепком, возьми ее силу, но не делись с ней своей! Ты слишком много сейчас пообещал этой невероятной женщине.
– Я готов сдержать свое слово.
– А если ты не встретишь ее? Твои мысли будут заняты только ею, и кончится тем, что к тебе привяжется какая-нибудь нечисть! Вот увидишь – примет она вид твоей возлюбленной и вступит с тобой в связь! И помутишься ты рассудком.
– Пусть так…
Очевидно, Фудзивара Нарихира уже сталкивался с упрямым нравом своего приятеля. Будучи на несколько лет старше его, он почел за лучшее не продолжать этого глупого спора, чтобы Юкинари не договорился до совершенной ерунды. Поэтому Нарихира откинул дверную занавеску. У входа в келью настоятеля он обнаружил задремавшего монаха.
Нарихира осторожно растолкал его и попросил отвести и его самого, и Минамото Юкинари в предназначенные им кельи, поскольку давно уже наступил час Быка. Равным образом он велел монаху позаботиться об отце настоятеле. Юкинари тоже вышел и осторожно задвинул занавеску.
– Хотелось бы, чтобы к утру метель угомонилась, – сказал ему на прощание Нарихира. – Тогда бы мы вместе двинулись в путь. Я должен поскорее оказаться в Хэйане!
Но когда монах, проводив их, вернулся к настоятелю, чтобы потеплее укрыть его, обнаружилось, что тот давно не спит. И более того – вид у старика был весьма удрученный. Очевидно, он думал о вещах неприятных.
– Позови сюда монаха Бэнкея, – внезапно, словно приняв нелегкое решение, приказал настоятель.
Вскоре монах Бэнкей явился на зов и молча встал у дверей. Настоятель без единого слова привета посмотрел на него и чуть заметно кивнул. И в широких его плечах, и в обнаженных, не по-монашески жилистых и мускулистых руках, и в неподвижном, грубоватой лепки лице, и в осанке высокого, статного Бэнкея чувствовалось непоколебимое спокойствие. Взгляд настоятеля немного прояснился – видимо, он в последний раз взвесил обстоятельства и одобрил свой выбор.
– Я позвал тебя, Бэнкей, выполняя наш давний уговор, – сказал настоятель. – В монастыре гости – молодой человек из рода Фудзивара и молодой человек из рода Минамото. К утру метель уляжется и наши гости двинутся в дорогу. Ты пойдешь за ними следом и будешь их охранять. Один из них, насколько я понимаю, накликал на себя сегодня страшную опасность. Ты дождешься того мига, когда эта опасность станет явной, и спасешь его. А потом ты вернешься обратно в монастырь.
* * *
Не окончилась еще последняя четверть часа Дракона, когда монастырские ворота отворились, выпуская красивую , похожую на маленький храм повозку, в которой ехал Фудзивара Нарихира, затем его свиту, Минамото Юкинари вместе с кэраями его отца, а также носилки с Норико и госпожой кошкой.
А незадолго до того через потайную калитку незаметно выбрался Бэнкей.
– Вот видишь, я же говорил, что к утру метель окончится! радостно восклицал Нарихира, высовываясь из повозки. – Это была последняя зимняя метель, и теперь-то можно считать, что весна уже наступила!
– Если учесть, что мы спускаемся в долину, защищенную от ветров, где скоро соберутся цвести вишни, то для господина Фудзивара Нарихира через день настанет и лето, – шепнул Кэнске своему молодому господину.
– Как охраняли ночью Норико? – строго спросил Юкинари. – И довольны ли мои кэраи?
– Кэраи сыты и готовы вам служить, – понимая, как юному господину хочется блеснуть повадкой опытного хозяина перед старшим приятелем, отвечал Кэнске. – Что касается Норико – я обещал молодому господину, что сам лягу на пороге, и действительно там спал, хотя и здорово дуло. А потом госпожу кошку и Норико как следует накормили утром и посадили в повозку вместе. Не угодно ли взглянуть на госпожу кошку? Ветра нет, потеплело, можно спокойно поднять занавеску – никакая простуда ей не угрожает.
В доказательство Кэнске подъехал к носилкам и заглянул в них.
– Спит! – воскликнул он. – Норико опять заснула! Но и во сне прижимает к себе госпожу кошку. Видна только белая лапка.
– Ну, разбудить девчонку несложно, – отвечал Юкинари. Нарихира-сан, не угодно ли взглянуть на госпожу кошку? Клянусь, при дворе таких нет. Отец утверждает, что никогда в жизни не видел трехцветной кошки.
После ночного спора приятели обращались друг к другу суше обычного, причем Нарихира чувствовал себя как бы обиженным и, обращаясь к Юкинари, всячески подчеркивал, что он, представитель знатнейшего в Японии рода, да еще его северной ветви, которая решает судьбы государей, сам, добровольно, делает первые шаги к примирению. А Юкинари, вспоминая размолвку, чувствовал себя крайне неловко. Созерцание предназначенной для увеселения государя кошки могло опять подружить его с Нарихира.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});