Читать интересную книгу Лес - Светлана Тюльбашева

севере, трасса на востоке. Дело идет к закату, солнце на западе, значит, идем так, чтобы солнце все время было слева, и придем к грунтовке.

И мы пошли по прямой, солнце было по левое плечо, но ни через десять, ни через двадцать минут грунтовка не появилась, хотя иногда казалось, что мы видим в деревьях просвет. Солнце садилось ниже. Я переводила взгляд с дерева на дерево, с куста на куст.

— А неплохо гуляем, — говорила Лика, — свежим воздухом дышим, проводим время на природе. Где бы в Москве так погуляли. Опять же, история, будет что друзьям рассказать. Надо будет сегодня нормально поужинать, что-то я есть уже хочу. Если в гостинице будет грибной суп, съем две тарелки сразу.

По ее лицу невозможно было понять, действительно ли до нее все еще не дошло или она бодрится. Я остановилась.

— Мы мимо этой сосны уже в третий раз идем.

У сосны был дважды изогнут ствол, будто она пыталась закрутиться в спираль. Когда я увидела ее второй раз, подумала, что это просто похожая сосна, но на всякий случай положила в корни несколько ягод черники. Ягоды были на месте. Я показала на них рукой. Лика замолчала.

Мы продолжили идти и шли, пока окончательно не стемнело, и в темноте шли тоже, хотя уже понимали, что потеряли направление. Лес затих. Стало еще холоднее. Лика несколько раз запнулась и один раз упала, порвав куртку сучком сосны и поцарапав плечо, потом мы обе чуть не свалились в овраг и только тогда признали, что лучше остановиться.

— У тебя есть спички? — спросила Лика.

— Спички, компас, нож, фонарик. Все это лежит в пакете в багажнике машины. Я боялась заблудиться в лесу, поэтому взяла с собой все необходимое.

— И положила в багажник?

— И положила в багажник.

Лика засмеялась и похлопала себя по карманам.

— У меня тоже ничего нет, у меня с собой только помада и резинка для волос.

— У меня ключи от машины и твои маникюрные ножницы.

— Сперла мои итальянские ножницы?

— Ты их в гостинице забыла, я подобрала, просто отдать забыла.

— Да я шучу.

В темноте где-то вдалеке раздался протяжный вой, мы вздрогнули.

— Это собаки ведь, да? — спросила Лика. — Значит, деревня где-то недалеко?

Вой усилился. Лика нервно засмеялась.

— Какой-то дурной сон. Волки воют, мы в лесу. Вот это, я понимаю, туризм.

Сзади треснула ветка, я вскрикнула и обернулась. Ничего не разобрать. Я схватила Лику за руку.

— Слушай, ты чего нервная такая? Я сама начинаю бояться уже, — сказала она. — Держи себя в руках, я внушаемая, легко поддаюсь панике.

Вой будто приближался. Лика наклонилась и подняла с земли камень. Я сказала ей:

— Извини. Я читала книжку про животных, в общем, волки нам ничем не угрожают. Они же стайные, охотятся на крупных животных, таких, чтобы вся стая смогла поесть. На человека они не нападут, в человеке нет столько мяса, да и боятся они людей, чувствуют издалека и обходят. Волков можно не бояться, они сами к нам не подойдут.

Мы как могли при свете звезд собрали гору веток, сложили их в подобие матраса и попытались лечь. Ветки кололись, я подумала, что конец моей куртке, с другой стороны, хорошо, что куртка принимает удар на себя. Было очень холодно, мы попробовали накрыться вырванными из земли кусками мха, но это не помогло. Не замерзнуть бы за ночь.

— Красивые звезды, да? — сказала Лика и ответила сама себе: — Красивые.

Я лежала на матрасе и вслушивалась в звуки. Не видно было ничего, за пределами пятачка, освещаемого луной, начиналась непроницаемая тьма. Мы тихо разговаривали о какой-то ерунде. Не знаю, задремала ли я или просто смотрела во тьму, когда меня будто дернуло. Кто-то был рядом. Я повернула голову к Лике: она дремала, отвернувшись в сторону от меня. Холодно, я видела, как из моего рта выходит пар, кожа будто покрылась инеем. В темноте треснула ветка, кто-то сделал шаг по направлению к нам. Я вздрогнула. Треснула еще одна ветка.

— Кто здесь?

Из темноты никто не отвечал. Я села. Ветки оглушительно захрустели. Казалось, Лика должна проснуться, но она только пробормотала что-то во сне. Ничего не было видно. Я подумала, что нужно встать и посмотреть, но моей храбрости не хватило даже просто встать на ноги. Я протянула руку, нащупала на земле палку и подтащила к себе. Тьма молчала. Я сжала палку. Хрустнула ветка. Волки снова завыли.

— Кто здесь?

Черное небо было усыпано звездами, через него тянулся прекрасный и бесконечный Млечный Путь. В кустах кто-то был, но я то ли убеждала себя, то ли знала, что идти выяснять, кто там, — плохая идея. Я быстро прочертила палкой полукруг вокруг нашего матраса и тихо сказала вслух:

— Ты к нам не подойдешь.

Тьма ухмыльнулась. Хруст веток начал удаляться. Лес затих. Мне стало спокойнее то ли от дурацкой черты (чистое самовнушение), то ли от палки в руке (дважды самовнушение: чем могла помочь палка против того, что было в этом лесу), и я все-таки задремала и проспала минут пять или десять, когда из сна меня выдернул отчетливый шепот:

— Зря вы сюда пришли.

Я вздрогнула и очнулась. Шумел ночной лес. От неожиданности и страха я заплакала и плакала час или два, а потом сидела и вглядывалась в темноту. И только когда рассвело, запели птицы и первые лучи солнца коснулись земли, то ли от усталости, то ли от ощущения, что нам теперь ничего не угрожает, я провалилась в сон.

5

С каждой минутой он уходил все глубже в чащу. Что может не найти обратную дорогу — не волновался: во-первых, в любой момент можно вернуться по тем же следам к тропе, а во-вторых, компас есть, не первый день в тайге, чай. Сгинуть в этих местах, конечно, раз плюнуть, каждый год кто-нибудь да пропадает, но то не местные обычно, то туристы-идиоты: приезжают и идут в тайгу как на пикник. Местные тоже, бывает, плохо заканчивают, но обычно по случайности: кто с медведем столкнется, кто заблудится и не выйдет. Из местных бабки обычно погибают, мужики по тайге ходить умеют, а женщины всю жизнь могут прожить рядом с лесом, потом на старости лет пойти за грибами, в километре от деревни заблудиться и замерзнуть.

Воздух посерел, смеркается уже. Что за лось такой живучий. Иван остановился передохнуть. Возвращался с рыбалки, повезло: наткнулся на лося, подстрелил. Одному, конечно, тушу в деревню не дотащить, но главное: найти и добить его. Потом сбегает в деревню, мужиков позовет, помогут донести.

Из размышлений его вырвал детский плач. Не очень громкий, но вполне отчетливый. Иван вздрогнул и повертел головой. Слева. Метрах в ста между деревьями был просвет, плач доносился оттуда. Что за чертовщина, здесь до троп далеко, места глухие, кто с младенцем сюда приперся? Туристы наверняка, кто еще. Иван прислушался. Ни звука, только плач доносится. Непохоже на туристов, они обычно горланят так, что за километр слышно. А тут ничего, обычный шум леса и только детский плач.

Иван быстро прошел сто метров влево, обогнул плотный кустарник и выбрался на поляну, заросшую травой почти по колено. Ребенка видно не было, но плач был уже близко. Он подобрал палку покрепче и пошел на голос, раздвигая траву перед собой: не хватало еще наступить на гадюку. Плач приближался.

Да вот он!