Читать интересную книгу Альма - Сергей Ченнык

Проходившие через Альматамак вели на высоты южного берега, где опять уходили по разным направлениям. Одна шла на Качу и далее на Севастополь, другие — к татарским деревням Улук-кульской долины.

Через Бурлюк проходила наиболее значительная из них, которая вела из Евпатории на Севастополь. Дорога в Тарханларе вела от села к Курганной высоте, выходя затем по ее скатам к Евпаторийской дороге.

И здесь сама местность была едва ли не идеальной для расположения стрелков, что тоже было отмечено неприятелем. Капитан английской королевской артиллерии Артур Ванделир:

«Деревья и виноградники имелись в большом количестве, позволяя как укрывать стрелков неприятеля, так и препятствовать нашему продвижению».

Между Альматамаком и Бурлюком находился комплекс построек, который в своих описаниях союзники обычно именуют «Белая ферма», несколько далее в стороне Тарханлара также располагались постройки и здание гостиницы (или трактира). Самым большим строением было имение Марии Павловны Анастасьевой — крепкое сооружение из камня.{21} Еще три деревни — Хаджи-Булат, Улуккул-Аклес и Улуккул-Улук оказались в тылу русской позиции. Все они были покинуты населением и многократно подвергались разграблению войсками. Солдаты, не сильно страдая муками совести, выносили всё, что могло пригодиться на биваке: деревянные конструкции, остатки утвари для костров, ковры и постельные принадлежности для подстилок. Богатые сады в достатке пополняли скудный солдатский рацион свежими фруктами и виноградом.{22}

Сами по себе татарские деревни служили прекрасными инженерными заграждениями и без того сильной позиции. Их типичные узкие улочки затрудняли продвижение артиллерии и кавалерии, а многочисленные вырытые в земле хранилища, используемые местным населением для сбережения зерна, превращались в коварные ловушки для пехотинцев.{23} Строительный материал, из которого выполнялось большинство построек, типичен для Крыма того времени — саман.

 Типичная башня оптического телеграфа первой половины XIX в. Здание телеграфа на Альме было восьмиугольной формы. 

Это мятая глина с соломой. Как показали исследования, материал обладает хорошими теплоизоляционными и гигиеническими свойствами. Саман является наиболее древним строительным материалом, насчитывающим тысячелетия своего применения. Эти здания более долговечны, чем деревянные, и не уступают каменным. Ценные качества глинобитных домов — это их долговечность и огнестойкость (глинобитные стены плохо горят).

В южной части России преобладало жилье, которое в современной технической типологии именуется «саманно-камшитовым», представлявшим собою глинобитные дома с камышовыми или плоскими саманными крышами. Чтобы представить Бурлюк того времени, можно привести описание Алупки 1833 г. художником Н.Г. Чернецовым: «Небольшая деревушка, состоящая из маленьких татарских домиков с плоскими глинобитными крышами».{24} Можно посмотреть на фотографии из альбома полковника Клембовского. На одной из них изображение деревни Альматамак. Думаю, она «однотипна» с Бурлюком. На ней действительно типичные для Южной России сооружения из самана с соломенными крышами.

Причем подобные сооружения использовались различными социальными прослойками населения. Отличались они лишь размерами, внутренним и внешним убранством. К примеру, более состоятельные владельцы мазанок имели деревянные полы, а не земляные.

Чтобы поджечь такой поселок, просто поднести факел к стене было мало. Пожар нужно было тщательно готовить. А вся прелесть преимущественно глинобитного Бурлюка была, как ни парадоксально, в его огнеустойчивости.

Меншикову не нужен был костер, ему нужен был дым в сочетании с ветром, дующим в правильном направлении, то есть не препятствие, а заграждение.

И сделать это не представляло большого труда. Нужно было лишь создать внутри постройки начальную высокую температуру. После этого даже когда горючий наполнитель (солома, дерево, остатки утвари и др.) прогорит, прессованная солома будет очень хорошо и, самое главное, дымно тлеть. Причем если она будет обмазана глиной, то это не остановить.

В подтверждение сказанного позволю привести воспоминания участника сражения французского полковника Герена. Когда он со своими саперами только двигался к Альме, то обратил внимание на густые и беспрестанно увеличивавшиеся клубы дыма от пожара татарских селений. Что касается глинобитных домов, то действительно, они стояли черными от дыма, но не разрушенными.{25}

Кроме открытого левого фланга, проблемой была находившаяся в тылу позиции так называемая Лукульская (Улккульская) балка, «…устье которой допускает производство небольшого десанта».{26} Для ее прикрытия требовалось держать там пехотное подразделение, хотя бы имитируя защищённость тыла.

Надеюсь, у читателя уже сложилось впечатление о местности, прилегающей к южному и северному берегам реки Альма. Теперь попытаемся оценить ее как позицию…

РУССКАЯ АРМИЯ ПЕРЕД СРАЖЕНИЕМ: МИФЫ И РЕАЛЬНОСТЬ

«План операционный: в главную квартиру, в корпус, в колонну. Ясное распределение полков. Везде расчет времени. В переписке между начальниками войск следует излагать настоящее дело ясно и кратко, в виде записок, без больших титулов; будущие же предприятия определять вперед на сутки или двое».

Генералиссимус А.В. Суворов.

С момента высадки экспедиционных сил союзников русская армия под командованием Александра Сергеевича Меншикова находилась у Альмы и Качи, куда войска начали прибывать еще с середины августа. Едва союзный флот оказался в видимости из Севастополя, главнокомандующий приказал всем назначенным частям выходить на позиции.

Что ж, настало время поговорить и об этом. Подробнее. Но начнем, традиционно, с мифов…

МИФ ПЕРВЫЙ: О НЕУКРЕПЛЕНИИ ПОЗИЦИИ

Если позиция была столь хороша, тогда откуда взялись все эти разговоры о ее слабости, появившиеся, правда, уже после поражения. А.С. Меншикова всегда критиковали за то, что он, якобы, не подготовил местность для обороны. Правда, делали это в основной массе те, кто позицию сию не защищал. Приведем хотя бы два, наиболее типичных из их числа.

«Альминское сражение особенно замечательно тем, что в течение семи дней, с 1-го по 8-е сентября, к нему не сделано никаких приготовлений, даже настолько, чтобы с занятием позиции какими-нибудь земляными насыпями прикрыть артиллерию и войска».{27}

«Подготовка театра войны в инженерном отношении в 1854 г. была не только плохая, но, можно сказать, ее совсем не было. Достаточно припомнить, что Севастополь находился в беззащитном положении, и твердыня создалась из него только впоследствии благодаря энергии русских войск и населению города. Позиция на Альме, где инженерному элементу должно было отвести почетное место, вовсе не была усилена искусством, если не считать нескольких ничтожных эполементов».{28}

Конечно, критика жесткая, но так уж справедливо это мнение? Давайте и тут попробуем разобраться, тем более, что именно невыполнение инженерных работ оппоненты Меншикова относят едва ли не к основной причине поражения.

Прежде всего хотелось бы обратить внимание читателя на скучное, то есть на учебную литературу по инженерному делу, в которой, как об аксиоме, говорится, что «… выполнение задач фортификации всегда было связано с большими затратами времени, сил и средств».{29} Так было и всегда будет. Мы против этого возражать не станем.

Перед лицом вероятного вторжения противника в Россию перед князем Меншиковым возникли две очевидные проблемы. Безошибочное решение было делом достаточно сложным. Во-первых, до 15 сентября не были ясны истинные намерения союзников, которые могли иметь своей целью как Перекоп и блокирование Крыма, так и Симферополь, что полностью нарушало коммуникации внутри полуострова, парализуя их. То есть не имело смысла оборудовать оборонительный рубеж, не зная точного места высадки неприятеля и главное — его намерений. Тут уж согласимся с авторитетом генералом Э. Тотлебеном в том смысле, что «…если трудно бывает определить пункт неприятельской переправы через реку, то еще труднее определить место, которое выберет неприятель для высадки на морской берег, в большей или меньшей степени доступный для этого почти на всём своем протяжении».{30}

Таким образом, возведя оборонительный рубеж, загоняв до полусмерти личный состав на фортификационных работах, Меншиков мог обнаружить на следующий день неприятеля не перед фронтом своих свеженасыпанных батарей и свежевырытых окопов, а в тылу.