— Она, конечно, продержалась дольше остальных. — Винни невольно улыбнулась, очарованная, как всегда, богатством и красотой оттенков его голоса. — Но она не тронула твоего сердца. Я слишком хорошо знаю тебя, Скотти.
— Тогда почему ты просишь меня встретиться с Алекс? — спросил он с вызовом.
— Потому что никто не умел заботиться о ней так, как ты, — сказала Винни. — Может быть, карьера Алекс закончена. У обыкновенных людей колено заживает, и они продолжают нормальную жизнь, но балеринам приходится выдерживать чудовищные нагрузки. Не у нее первой рухнула карьера из–за травмы.
В глубине души Макларена шевельнулась жалость… и еще что–то, что он не хотел определять словами.
— Даже если так, как ты могла вообразить, будто нам удастся все начать сначала? Алекс уже не та, какой была. Она теперь примадонна, блестящая балерина. И потом, я просто не пойду на это, Вин. — В его голосе зазвучали жесткие нотки. — Ни одна женщина не сделает из меня дурака… Дважды.
Винни резко отвернулась к окну, из которого открывался вид на цветущие баугинии — розовые, белые и вишневые.
— И я любила только один раз, — промолвила она негромко, словно говорила сама с собой. — Даже сейчас, в шестьдесят лет, я ничего не забыла.
— Это охотника за наследством, что ли? — осведомился Макларен с едва заметной иронией. Все в семье знали о неудачной любовной истории Винни.
— Так думал о нем мой отец, — с горечью возразила Винни. — Родители считали его обаятельным мошенником. Хотя маме–то он нравился, но она никогда не пошла бы против отца.
— А разве они оказались не правы, Вин? — очень мягко спросил Макларен.
Красивые серые глаза Винни были полны печали.
— У него, и правда, не было ни гроша. Он шатался по всему миру в поисках приключений. Но я верю, что он по–настоящему любил меня.
Макларен встал и положил руку ей на плечо.
— Ну, значит, так и было, Вин. Ты прекрасная женщина.
— Теперь он стал важной персоной, — добавила Винни со слабой улыбкой,
Макларен изумленно воззрился на нее.
— Что–то я ничего об этом не слышал.
Винни пожала плечами.
— Он переменил имя. Отрастил весьма почтенную бороду. Но я все равно его узнала. Я узнала бы его где угодно.
Макларен был заинтригован, его аквамариновые глаза заблестели.
— И ты мне скажешь?
— Лучше забыть обо всем, милый, — сказала Винни небрежно. — Вряд ли ему захочется вспоминать меня и мое семейство. Все мы причинили ему много боли и очень унизили его. Отец буквально выгнал его с фермы, ославил как проходимца. Но все–таки я, должно быть, была ему не совсем безразлична, потому что после всего этого он прислал мне больше десятка писем. Мама отдала их мне только после смерти отца. Мне было уже под пятьдесят, представляешь?
На лице Макларена появилось сардоническое выражение.
— Представляю, я же знаю своих дедушку и бабушку. Ты не держишь на них обиды, Винни? — спросил он, думая о том, что у нее есть для этого все основания.
Винни взглянула на него с улыбкой.
— Нет, милый. Отец считал, что поступил правильно. Если бы у меня хватило мужества, мне надо было бы уехать из дому. Но я не уехала. Ведь тогда считали, что я выйду за Гранта Макэвана. Все этого ожидали, особенно бедняжка Грант. Считали, что я одумаюсь. Но я так и не одумалась.
— Сочувствую, Винни. — В голосе Макларена послышалась нежность. — Очень сочувствую. Видимо, ты однолюб, совсем как я.
Это было своего рода признание.
— Значит, ты поедешь к Алекс? — спросила Винни, глядя на него с надеждой.
Макларен беспокойно заерзал. Все его тело было напряжено, на лице отразилась давняя глухая тоска.
— Поеду, Винни, лишь бы тебе было спокойнее. Просто проверю, все ли у нее идет нормально. Но я никогда ее не прощу. Никогда. В отличие от тебя я не забываю обиды.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Регистраторша выглянула из своего окошечка, и ее строгое лицо осветилось улыбкой.
— Доброе утро. Чем могу помочь?
Он коротко улыбнулся в ответ. Нервы его были на пределе.
— У вас лежит Александра Эштон.
— Мисс Эштон, ну конечно, — тут же откликнулась она. — Я и без компьютера могу назвать вам отделение и палату. С тех пор как она поступила, больницу просто осаждают звонками. Такая красивая, такая знаменитая. Я часто бывала на ее спектаклях. Вы друг или родственник?
— Родственник, — ответил он полуложью.
Кто она ему теперь?
— Я уверена, она будет вам страшно рада! Пятое отделение, палата номер шестнадцать. Дорогу найдете?
На какое–то мгновение ему показалось, что регистраторша готова выскочить из–за перегородки.
— Большое спасибо, — бодро сказал он и двинулся прочь. — Как–нибудь найду.
Больница была большая, но Макларен, размашисто шагая по коридорам, без труда отыскал нужное отделение. Попадавшиеся ему люди провожали его взглядами. Что я им, марсианин? — раздраженно думал он. На самом деле он просто нигде и никогда не мог бы остаться незамеченным.
Подходя к палате номер 16, Макларен замедлил шаг и постарался взять себя в руки. Три года он не видел Алекс. Три года прошло с тех пор, как она оставила его и начала новую жизнь. А кажется, это было только вчера.
Три дежурных медсестры бросили свои занятия, чтобы как следует рассмотреть его. Макларен коротко кивнул им и шагнул в открытую дверь палаты. Повсюду, где только можно, были расставлены цветы: розы, орхидеи, лилии, пышные бело–розовые гвоздики в белой корзине, разукрашенной лентами, — и от каждого цветка разливался свой особый аромат, но Макларен едва различал их. Он видел только девушку на больничной койке. Внезапно он ощутил слабость, охваченный знакомым чувством невосполнимой утраты. Сердце его разрывалось, и на какое–то мгновение ему страшно захотелось повернуться и уйти, уйти прочь.
Это Винни упросила его приехать сюда. Но ведь он и сам хотел того же. Он не мог этого отрицать, хотя теперь понимал, что его приезд был ошибкой.
Девушка смотрела в окно, в которое косо падали солнечные лучи. Ее густые волосы были собраны на затылке. Какого они все–таки цвета? Золотистого? Янтарного? Цвета старого коньяка? Этот цвет невозможно описать словами, и никакая краска не может его повторить. Яркое пятно на белой подушке. Больничное одеяло прикрывало ее только до пояса. На ней была ночная рубашка, отделанная обычными дамскими финтифлюшками из кружев и ленточек. Какая она худенькая! Почти прозрачная. Тонкие руки даже сейчас сложены с прирожденной грацией.
Он приблизился к ней, бесшумно ступая, но она вдруг быстро повернула голову. В ее огромных глазах промелькнуло изумление. Умеет она посмотреть!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});