Читать интересную книгу Госпожа Удача (ЛП) - Эшли Кристен

Мне надоел его пристальный взгляд, поэтому я сказала:

— У нас странный разговор. Не хочешь сказать, что у тебя на уме, или, например, спросить прямо, что пытаешься выяснить, и постараться меня не раздражать, потому что я не проститутка, наркоманка, букмекер, не сплю с Шифтом или кем-то вроде него, я закупщик в универмаге среднего и высшего класса.

— Ладно, — тут же согласился он. — Какого хрена ты здесь делаешь?

— Шифт попросил меня оказать ему услугу.

— А откуда закупщик в универмаге знает Шифта?

— У нас был общий знакомый. Он умер, — так же быстро ответила я. — К сожалению, со смертью этого знакомого связь не умерла, потому что Шифт мудак. Иногда он вторгается в мою жизнь и просит что-нибудь сделать. И мне лучше согласиться, от этого меньше геморроя. Итак, он меня попросил, платит по счетам, и вот я здесь.

— Без причин?

— А Шифту они нужны? — спросила я в ответ.

— Если ты сама их ему не дашь.

Я отрицательно мотаю головой.

— Мне от Шифта ничего не надо, так что, нет, я никогда не просила, и никогда не попрошу Шифта сделать что-то для меня. Здесь нет никаких причин.

— Но ты все равно здесь.

Я сидела напротив него, поэтому не думала, что это заслуживает ответа.

— Люди ничего не делают просто так, особенно такие сучки, как ты, — заметил он.

Я проигнорировала то, что он назвал меня сучкой, Шифт с бандой часто так делали. Я также не стала думать, какого рода «сучкой» он меня считал.

Вместо этого я заявила:

— Очевидно, ты знаешь Шифта.

— К сожалению, — ответил он, и это меня удивило. Во-первых, это указывало на то, что у нас есть что-то общее. Во-вторых, это было слово из пяти слогов. В-третьих, Шифт вел себя так, будто этот парень был для него очень важен. Только тогда мне пришло в голову, что, когда он позвонил Шифту, у них не состоялось сердечного разговора о радости обретенной свободы. На самом деле, кроме приветствия Шифта (вероятного), он сказал тому лишь два слова.

Меня это заинтриговало.

Об этом я тоже не стала думать.

Что касается меня, то я собиралась высадить этого парня там, куда он хотел отправиться (надеясь, что это не север Канады), или, что было бы лучше, позволить ему самому уехать туда, куда нужно, а затем вернуться в свою квартиру, на свою работу и к частым размышления о том, чтобы все бросить и уехать далеко-далеко от Дуэйна «Шифта» Мартинеса.

Что я должна была сделать, так это воспользоваться шансом.

Шансом рассказать, открыто и честно.

Поэтому я подалась вперед и тихо сказала:

— Наша связь с Шифтом — не мой выбор. Я не хочу видеть его в своей жизни, но хочет он и остается в ней. Он может усложнить мне жизнь, просто являясь Шифтом. Я это знаю. И избегаю этого. И мой способ избегать этого — делать то, что он просит, когда звонит мне. Он знает мои границы, и до сих пор их уважал. Я не дура и знаю, что он раздвинет эти границы, и знаю, что должна выбраться из этого прежде, чем он это сделает, но требуется много всего, чтобы начать новую жизнь, а у меня есть только половина, и эта половина — я, желающая начать жить с чистого листа. Деньги, работа, место, куда отправиться — ничего из этого у меня нет. Так что, до тех пор пока он звонит и просит, оставаясь при этом в тени моей жизни, вместо того чтобы занять центральное место и перевернуть все вверх дном, я выполняю его поручения. Поэтому, — я махнула рукой, — я здесь. Вот так просто.

Его прекрасные глаза встретились с моими.

Потом он проворчал:

— Телефон.

Я моргнула.

Затем повернулась к сумочке, порылась в ней, вытащила телефон и протянула ему.

Он взял его и выскользнул из кабинки, сказав:

— Закончишь, оплати счет. Встретимся у машины.

И вышел из закусочной.

*****

Tай

— Джексон, — прозвучал в ухе Тая Уокера голос Тэйтума Джексона.

— Джексон, это Уокер.

Долгое молчание, затем:

— Дерьмо, мать вашу, Тай?

— Ага.

Еще одна пауза, затем:

— Черт, брат, ты вышел?

— Ага. Сегодня.

— Тай, блядь, Вуд говорил, что это произойдет скоро, но я не знал, что сегодня. — Он снова сделал паузу, а потом тихо сказал: — Блядь, Тай, мужик, рад тебя слышать. — Еще одна пауза, затем: — Ты где?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Уокер ничего не ответил. Вместо этого он сказал:

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.

Тишина, затем:

— Говори.

— Алекса Энн Берри. Живет в Далласе. Закупщик в универмаге Левенштейна. Мне нужно все, что ты можешь на нее нарыть.

— Уокер, я охотник за головами, а не частный детектив, — напомнил Джексон.

— У тебя есть возможности. Есть связи. Я прошу использовать их.

Пауза, затем:

— Кто эта женщина?

— Завтра я на ней женюсь.

Тишина.

Ее нарушил Уокер.

— Если ты выполнишь мою просьбу — я твой должник.

— Ты женишься? — спросил Тейт Джексон с явным недоверием в голосе.

— Ага.

— Завтра?

— Ага.

— Это не шутка?

— Нет.

— Черт возьми, брат, кто она? Как вы с ней познакомились?

— Не имеет значения. Ты ею займешься?

— Сделаю все, что в моих силах, Тай, но не знаю, смогу ли успеть до завтра.

— Не важно. Завтра мы женимся, ты отрываешь все дерьмо, а я с ним разбираюсь.

— Разве ты ее не знаешь?

Тай Уокер подумал о женщине, которую оставил в кабинке.

Он не знал ее. Ни капельки.

Он знал, что у нее великолепные гребаные ноги, фантастические гребаные сиськи, пышная округлая задница и больше гребаных волос, чем он когда-либо видел у женщины. Они выглядели густыми, мягкими, и он знал, насколько классно будет ощутить их на своей коже. Он знал, что ее глаза и лицо говорят сами по себе еще до того, как слова слетают с ее губ. Он знал, что хочет попробовать ее киску, даже если бы не находился в ситуации, когда не пробовал никакой киски в течение пяти, очень долгих гребаных лет.

И он знал, что завтра он на ней женится.

— Я знаю достаточно, — ответил Уокер.

Тишина.

— Тай, брат, это какая-то грандиозная подстава? Ты можешь это отсрочить? Дай мне шанс…

— Тейт, мне не нужен консультант по бракам, — тихо сказал Уокер. — Я прошу об одолжении. Ты сделаешь это для меня?

Молчание, затем:

— Ты знаешь, что сделаю.

Уокер знал.

— Ты едешь домой? — спросил Джексон.

Он почувствовал, как закипает кровь, и его голос был похож на громыхание перед раскатом грома, когда прошептал:

— О, да.

Снова молчание.

Джексон расслышал громыхание, а Тэйтум Джексон был далеко не глуп, поэтому знал, что оно означает.

Поэтому Джексон заявил:

— Ты не оставишь все как есть.

Нет, черт возьми, не оставит. Он не собирался, мать вашу, оставлять все как есть. Ни за что.

Ни хрена подобного.

Он не ответил.

— Лучшее, что ты можешь сделать, — продолжал Джексон, — это оставить все как есть. Дело сделано. Двигайся дальше. Приезжай домой, Вуд возьмет тебя к себе. Если не захочешь к нему, мы тебе что-нибудь подыщем. У тебя есть друзья, брат, и ты это знаешь. Мы все устроим.

Ему было легко говорить. Не у него украли пять лет, а потом спустили в унитаз. У него не было судимости. Он не был бывшим заключенным, которому нужно полагаться на друзей, чтобы найти гребаную работу. Он не гнил в камере, не дышал одним воздухом с отбросами, не ел дерьмовую пищу, не испытывал недостатка в кисках и пиве, никто ему не указывал, когда можно спать, когда можно есть, когда можно играть в мяч, когда можно тренироваться, что можно носить, что можно читать или смотреть по гребаному телевизору. Никакого выбора. Никакой свободы. Ничего. Постоянно оглядываться через плечо. Использовать кулаки, чтобы доказать свою точку зрения и держать шакалов на расстоянии.

Все это дерьмо продолжалось пять лет.

Пять лет.

Только для того, чтобы выйти и увидеть, как высокая, длинноногая, красивая женщина с фантастическими формами и задницей, одетая в обтягивающую майку, короткие шорты и сексуальные туфли, шарахается от него и прижимается к машине только потому, что он наклонился, чтобы взять ее гребаный телефон, тогда как пять лет назад подобного дерьма не случилось бы ни с одной женщиной.