— Сэр Бэзил, вы вовремя встали. Наш кок приготовил настоящей пир для капитана и его доблестной команды! — громогласно провозгласил Джеффри Кристиан. Затем, заметив боцмана, который шел по нижней палубе, изо всей мочи заорал: — И да сжалится Господь над простофилями, которым еще только предстоит позавтракать и подняться наверх!
— А, это вы, капитан! — отозвался боцман и, не дожидаясь повторной команды, пошел разносить лентяев.
— У нас сегодня печеные яблоки и яйца с маслом, папа? — с надеждой спросила Лили.
— И не только это, моя дорогая. Еще цыплята и пирог. Может быть, нам даже удастся уговорить кока, чтобы тот выдал сэру Бэзилу херес! — И Джеффри вновь захохотал.
Сэр Бэзил кивнул в знак того, что с благодарностью принимает любезное предложение капитана. Он даже заставил себя улыбнуться. Однако улыбка получилась отнюдь не веселой. Выходки Кристиана удручали его. Сэр Бэзил Уайтлоу дружил с Джеффри и его женой уже много лет. Он был свидетелем во время венчания Кристиана и доньи Магдалены. Тогда поступок капитана «Ариона» очень удивил как его друзей, так и семью. Но теперь, получше узнав этого сумасброда, Бэзил понимал, что такая женитьба вполне соответствовала образу жизни капитана.
Всех поразило не то, что Джеффри женился на испанке, а то, что он вообще женился. Друзьям казалось: капитан так и останется холостяком до конца своих дней. Хартвел Барклай, двоюродный брат Джеффри, следующий по праву наследования Хайкрос, был недоволен таким поворотом событий. Говорили, что он даже заболел от огорчения и пролежал в постели не меньше недели. Он так и не смог простить кузену его выходку с женитьбой, тем более на католичке.
Несмотря на то, что Магдалена — католичка, она была, хорошо принята при дворе. Вскоре у нее появилось много друзей и поклонников. И Джеффри Кристиан как был любимчиком Елизаветы до своей женитьбы, так и остался им после брака. Магдалена нередко появлялась при дворе в сопровождении сэра Бэзила и его жены Элспет, приезжала с ними в Лондон и останавливалась у них в Кэнон-Роу, пока Джеффри был в море. Магдалена с дочерью часто гостила в загородной усадьбе Уайтлоу. Пока муж был в плавании, они жили в Уайтсвуде по месяцу и больше.
И вновь, как бывало всякий раз, стоило Бэзилу вспомнить Лондон, Вестминстер и свою королеву, тяжкий вздох вырвался из его груди. Как он мог допустить такое? Как позволил затащить себя на борт «Ариона»? После визита к королеве, после вручения ей рождественских подарков сэр Бэзил мечтал лишь об одном: поскорее приехать в Уайтсвуд, чтобы провести оставшиеся дни Рождества с женой и сыном. Ничто, казалось, не мешало его скромной мечте исполниться…
Вероятно, звезды отвернулись от сэра Бэзила в тот день. Ему выпало несчастье получить аудиенцию у королевы в тот же час, что и Джеффри Кристиану.
Прошение Джеффри разрешить ему с женой и дочерью отправиться в Вест-Индию было подвергнуто весьма тщательному рассмотрению со стороны королевы и сэра Уильяма Сесила, первого министра. Принять участие в обсуждении пригласили Фрэнсиса Уолсинхэма, английского посла во Франции. Он был лично причастен к созданию обширной шпионской сети на континенте и принимал непосредственное участие в арестах и допросах тех, кого считали замешанными в заговоре против королевы и короны. Сэр Бэзил даже не подозревал о том, что Уолсинхэм окажется в Лондоне. Не каждый человек умеет находиться одновременно в двух местах.
Бэзил думал сначала, что Уолсинхэма вызвали лишь затем, чтобы выслушать его мнение по поводу прошения Джеффри Кристиана. Посол мог ссудить капитана некоторой суммой. Уолсинхэм нередко помогал снаряжать корабли для путешествия в испанские колонии.
Предчувствие Бэзила не обмануло. Весь ужас своего положения он понял, когда Уолсинхэм заговорил о сопровождающем, которого надо отправить вместе с Джеффри Кристианом. На Бэзила, как на человека самого верного в глазах королевы, мог пасть этот «почетный» выбор. Он прекрасно понимал, что никто лучше его не смог бы разобраться в обстановке, сделать соответствующие заключения. Его отчет помог бы лучше оснащать последующие экспедиции в Новую Испанию и послужил бы интересам английской короны.
— Думаю, зять вашей жены, дон Педро Энрико де Вилласандро, зачастил из Алькасара в Мадрид, — проговорил Уолсинхэм.
Джеффри удивился: откуда посол знает о передвижениях родственников жены? — но не показал своего удивления.
— Было бы неплохо узнать, что у вашего родственника на уме. Вдруг он о чем-нибудь проговорится… Мы не должны упустить такой возможности, сведения могут оказаться полезными, — продолжал Уолсинхэм. — Сэр Бэзил, вы говорите на многих языках. Я полагаю, на испанском тоже. И вы с капитаном друзья. Да, все это очень хорошо… И донья Магдалена — любимица…
— Моя любимица, мистер Шпион. Понимаю, куда вы клоните, и не желаю больше слушать об этом. Довольно о заговорах и предательстве. Я скоро и шагу не смогу ступить в собственном дворце спокойно, — сказала Елизавета. — Я даю Джеффри разрешение на путешествие в Вест-Индию, потому что не хочу брать греха на душу. Не могу же я не пустить дочь к умирающей матери. Что там замышляете вы, меня не касается. — Тем не менее взгляд королевы говорил обратное. — Однако, если сэр Бэзил решил поехать со своим добрым другом, это весьма похвально. Он мог бы передать мои наилучшие пожелания семье доньи Магдалены. И, конечно же, я с удовольствием почитаю его доклад. У него такая очаровательная манера письма.
Сэр Бэзил посерел. А Джеффри, который прекрасно умел читать между строк, хмыкнул:
— Прекрасно! Своими глазами увидишь мир, о котором тебе, приятель, до сих пор приходилось только читать! — Слова его скорее предназначались для того, чтобы позабавить ее величество, чем приободрить друга.
— Позвольте, я… — запинаясь начал Бэзил.
Он понимал, что его ловко обвели вокруг пальца. И изменить ничего было нельзя.
— Мы не всегда можем располагать собой и своим временем, сэр Бэзил. Бог видит, как мне неприятно это говорить, но часто во имя службы отечеству нам приходится забывать о своих желаниях, — тихо и терпеливо, словно втолковывая ребенку, говорила королева.
Сэр Бэзил еще больше смешался и поспешил заверить королеву, что не собирался отказываться.
— Я буду служить вашему величеству даже у врат ада!
— Верно сказано! Именно там мы и встретимся с его преосвященством, у врат ада. Да уж, дочь дьявола…
Сэр Бэзил нашел не слишком удачные слова, чтобы засвидетельствовать свою верность короне, упомянув врата ада. От такой оплошности ему стало еще хуже.
— Ну что же, сэр, — помолчав, продолжала королева. — Вам не придется заходить так далеко ради меня, всего лишь до Вест-Индии.