– Что ты со мной сделала, светлая? Что это было за заклинание? – крикнул он Даф.
– При чем тут заклинание?.. О-о-о, как я довольна, что ты стал гусеницей! О, как я мечтала об этом! Как я хочу, чтобы ты полз по трубе и шмякался! Полз и шмякался!.. Полз и шмякался!.. Сделай это, милый! Сделай это для меня! О-о-о! – сказала Даф со страстным придыханием.
Теперь она уже не шептала и говорила громко.
– Перестань! Ты что, больная на голову? Не хочу я никуда лезть! – в панике пискнул Хнык, ощущая, что его тело начинает подчиняться.
Помимо своей воли он уже полз по водосточной трубе, дополз до второго этажа и шлепнулся на асфальт, разбрызгивая зеленоватую вонючую слизь. Прохожие морщились. Они по-прежнему ничего не видели, однако запах был доступен даже восприятию нижнего мира.
– О, как это фантастично! Сделай это еще раз, милый! Упади с трубы! – мстительно сказала Даф и, спохватившись, что говорит обычным голосом, добавила на всякий случай парочку страстных придыханий.
– Прекрати! Откуда ты знаешь? Я думал: это тайна! – взмолился суккуб, покорно взбираясь на скользкую трубу.
Даф брезгливо смотрела на него. Стражи света давно выяснили, что суккубы наделены врожденным свойством подстраиваться и приспосабливаться, превращаясь в то, во что пожелает их собеседник. Для того они и сотворены мраком. Причем превращение осуществляется помимо воли самих суккубов. Условие одно: пожелание надо произносить соответствующим голосом. Иначе суккуб не воспримет.
– О, как я хочу, чтобы ты выполз на дорогу под колеса грузовика! О-о-о! Я так мечтаю об этом! Это моя фантазия, милый! – сказала Даф, благоразумно придерживая Депресняка за ошейник. Не сделай она этого, кот давно полосовал бы мерзкое существо когтями.
Огромная гусеница, изгибаясь, стала выползать на дорогу. Уже у самой бровки она попыталась заупрямиться, но Даф поторопила ее тремя страстными «о-о-о!» и одним гиперстрастным «О-О-О!». Причем гиперстрастное «О-О-О!» на самом деле было просто замаскированным зевком.
– О да, да! Это так чудесно!.. Ползи быстрее, милый!.. Быстрее!.. О-о-о! А то опоздаешь попасть под тот чудесный туристический автобус! – сказала Дафна, всматриваясь в даль.
– Перестань! – завизжал Хнык. – Перестань, светлая! Ты что, садистка? Больная на голову? Я личность творческая! Я же лицом работаю! Меня засмеют в Тартаре, если я попаду под автобус да еще в обличье червяка! Мне же новое тело придется выписывать! Пока сошьют, пока срастется, пока магию наложат!
– А мне какое дело? О, какие чудные у автобуса колеса! Они все ближе! О-о-о, милый, как это чудесно!
– Перестань сейчас же! Караул! Убивают! – завизжал суккуб в полной панике.
– Сдаешься?.. Не будешь больше в Мефодия превращаться? – спросила Даф.
– Буду, противная! Ты мне не указ!
– Ну тогда, милый, сам напросился! О-О-О!
– Только не «о-о-о»! Сдаюсь! – взвыла несчастная гусеница, с ужасом косясь на колеса автобуса.
Даф вздохнула, подумала и великодушно махнула рукой.
– Свет с тобой! Живи! – сказала она.
Суккуб перестал корчиться, метнулся обратно на тротуар и со всей возможной поспешностью принял свое начальное – полумужское-полуженское обличье.
– Откуда ты об этом знала? Кто тебе открыл тайну? – спросил он, со страхом глядя на Даф.
– Я все же страж света. Мы там в Эдеме тоже не пустые бутылки собираем, – заметила Даф. – А теперь, крошка-суккуб, говори, что тебе надо, и брысь! Ты мне надоел!
Хнык облизал губы.
– В общем, слушай! Женщину, как волка, ноги кормят. А суккуба и подавно: не побегаешь – не разнюхаешь! Мне тут одна птичка нащебетала, что скоро у тебя попытаются отбить Мефодия. Не спрашивай кто, не спрашивай когда, но это произойдет!
– Враки! – сказала Даф, начиная все же испытывать тревогу.
– Уж можешь мне поверить, нюня моя. Говорю «отбить», значит, отбить. Во всем, что касается любви – я профессор!
– Ну и что из того? – с вызовом спросила Даф. Нападение – лучший способ защиты.
– Как «что из того»? Ты же светлый страж! Забыла? Если ты кого полюбишь – тебе должны ответить взаимностью. Если нет – ты лишишься вечности, крыльев и флейты! Пункт какой-то там вашего кодекса, ты его лучше меня знаешь. Свет не может быть отвергнут. Если стражу света изменят или его предадут – он погибает. Ах-ах!
– Ну а тебе-то что за дело? – хмуро спросила Даф.
– Из лучших побуждений, противнулька! Из лучших побуждений! Я хотел предложить тебе сделку. Простому скромному суккубу всегда приятно оказать услугу стражу. Ты отдаешь мне крылья, а я помогаю тебе сохранить Буслаева. А? По-моему, честная сделка. Флейта и вечность при этом остаются у тебя. – Тут Хнык лихо подмигнул мужским глазом.
– Ты такой добрый – прям обалдеть! Кроме крыльев, тебе больше ничего не надо? Может, еще Депресняка упаковать в рюкзачок? Ты не стесняйся! – с негодованием разглядывая его, предложила Даф.
Суккуб с тревогой покосился на кота.
– А вот животное не надо. Как-нибудь в другой раз, нюня моя!.. Так как насчет сделки? По рукам?
– По ногам! – сказала Даф и, дождавшись, пока суккуб озадачится, добавила: – А еще по ушам и по носу! Если кому-нибудь нужен Буслаев – пускай отбивают. Я что-то не припоминаю, чтобы я оформляла на него право собственности!
– Но ты погибнешь! Лишишься вечности, крыльев и флейты! – недоверчиво воскликнул Хнык.
– И тебе меня жалко, что ли? Будем сейчас хныкать по этому поводу в полном соответствии с твоим именем? – парировала Даф.
– Не тебя, а крыльев жалко! Ты не представляешь, сколько отхватил Тухломон, когда притащил два шнурка с золотыми крыльями! Вот ведь скотина! Все же знают, что крылышки-то не он у света оттяпал, а ты! Ты расправилась со златокрылыми, а он только шнурочки сорвал! – завистливо сказал суккуб. – А теперь эти двое бескрылых стражей небось шатаются где-то здесь, в человеческом мире.
– Откуда ты знаешь? Я думала, они вернулись в Эдем, – сказала Дафна растерянно.
– Вернуться в Эдем без крыльев? Опозоренными? Исключено! – хихикнул Хнык. – Мне тут приятели говорили, что встречали эту парочку где-то в городе. Ходят и ищут кого-то. Кого ищут, не знаешь?
– Представления не имею, – сказала Даф. Ей захотелось еще раз превратить суккуба в гусеницу и на этот раз уже не вытаскивать из-под автобуса.
– И правильно. Меньше знаешь – быстрее растешь по службе, – согласился Хнык. – Так что наша сделка? Крылья в обмен на верность Мефодия? А-а-а? И никакой ревности, нюня моя! Никогда! Хотя, говорят, ревность – бесплатное приложение к любви. Любители халявы ее ценят.
– Нет! – сказала Даф.
Суккуб не слишком огорчился. Легкомыслие в нем перевешивало интересы дела. Вздохнув для приличия, он уставился на ладони, выбирая, какой почесать нос. Мужская волосатая лапа его не устроила, он выбрал тонкую женскую и остался доволен своею распорядительностью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});