отличается от флага, но в специфическом контексте обстоятельств смерти Иисуса или при интерпретации физического и духовного планов связь между символом и тем, что он символизирует, выходит за пределы всего лишь условности.
Прямо противоположен условному символу символ случайный, хотя у них есть и общее: внутренней связи между символом и тем, что он символизирует, нет. Предположим, что с человеком случилось неприятное происшествие в каком-то городе; когда он слышит название этого города, он легко свяжет его с грустным настроением, так же как мог бы связать с радостным настроением, будь происшествие приятным. Очевидно, что в природе города нет ничего печального или радостного. Именно личный опыт, связанный с городом, делает его символом настроения.
Та же реакция может возникнуть в отношении дома, улицы, конкретного платья, определенного пейзажа или любого предмета, который однажды был связан со специфическим настроением. Мы могли бы увидеть сон о том, что находимся в некоем городе. На деле никакого особого настроения с этим сновидением могло бы и не быть связано: все, что мы видели, – улица или даже просто название города. Мы спрашиваем себя, почему во сне нам случилось подумать об этом городе, и можем обнаружить, что мы уснули в настроении, схожим с тем, которое город символизирует. Картина, увиденная в сновидении, представляет его, а город обозначает настроение, когда-то в нем испытанное. Здесь связь между символом и пережитым опытом совершенно случайна.
В отличие от условного, случайный символ не может оказаться общим у нас с кем-то еще, если только мы не пересказываем события, с символом связанные. По этой причине случайные символы редко используются в мифах, сказках или трудах, написанных символическим языком, потому что они не передаются другим языком, если только автор не добавляет пространный комментарий к каждому используемому символу. В снах, однако, случайные символы встречаются часто, и позднее в этой книге я объясню, как их понимать.
Универсальный символ – это такой, в котором существует внутренняя связь между символом и тем, что он олицетворяет.
Мы уже приводили один пример – городских окраин. Сенсорное ощущение безлюдного, незнакомого, бедного окружения, безусловно, имеет значимую связь с тревожным настроением, чувством одиночества. Конечно, если мы никогда не бывали на окраинах города, мы не могли бы использовать этот образ как символ, так же как слово «стол» было бы для нас бессмысленным, если мы никогда не видели стола. Символ города понятен только для горожан и был бы бессмысленным для представителей культуры, не имеющей крупных городов. Впрочем, многие другие универсальные символы коренятся в опыте любого человеческого существа. Возьмем, например, символ огня. Нас завораживают некоторые свойства огня в очаге – в первую очередь его живость. Он постоянно меняется, движется и все же обладает постоянством. Огонь все время меняется, оставаясь при этом тем же. Огонь оставляет впечатление силы, энергии, грации и легкости. Кажется, что он танцует, обладая неистощимым источником энергии. Когда мы используем огонь как символ, мы описываем внутреннее ощущение, характеризующееся теми же элементами, которые замечаем при чувственном восприятии огня: настроение энергичности, легкости, подвижности, грациозности, радости; иногда преобладает один, иногда – другой из этих элементов.
Сходным в одних отношениях и непохожим в других является символ воды – океана или потока. Здесь тоже обнаруживается сплетение изменчивости и постоянства, вечного движения и неизменности. Мы также обнаруживаем качества живости, непрерывности и энергичности. Однако есть и различия: там, где огонь полон духа приключения, скорости, возбуждения, вода спокойна, медленна и устойчива. Огонь содержит элемент неожиданности, вода – предсказуемости. Вода символизирует живое настроение, но более «тяжелое», «медленное» и скорее утешительное, чем возбуждающее.
То, что феномен физического мира может быть адекватным выражением внутреннего опыта, что мир вещей может быть символом мира мыслей, неудивительно. Мы все знаем, что наше тело выражает наш разум. Кровь кидается в голову, когда мы в ярости, отливает, когда мы боимся, сердца бьются быстрее, когда мы сердимся; тонус тела, когда мы счастливы, отличается от него, когда мы печальны. Мы показываем свои настроения выражением лица, а свое отношение и чувства – движениями и жестами настолько точно, что окружающие судят о них правильнее, чем по нашим словам. Воистину тело – символ разума, и это не аллегория. Глубокое искреннее чувство и даже любая важная мысль выражаются всем нашим организмом. В случае универсального символа мы обнаруживаем такую же связь между психическим и физическим опытом. Определенные физические феномены по самой своей природе наводят на мысль о некоторых эмоциональных и психических переживаниях, и мы выражаем чувственный опыт на языке физических явлений, т. е. символически.
Универсальный символ – единственный, в котором связь между символом и тем, что он символизирует, не случайна, а содержательна. Ее основанием служит ощущение близости между эмоцией или мыслью, с одной стороны, и чувственным опытом – с другой. Такой символ может быть назван универсальным потому, что он воспринимается однозначно всеми людьми в противоположность не только случайному, который по самой своей природе носит исключительно личный характер, но и условному, восприятие которого ограничено группой людей, разделяющих одну и ту же условность. Универсальный символ коренится в свойствах нашего тела, наших чувств, нашего разума, которые являются общими для всех людей и, таким образом, не ограничены принадлежностью отдельному индивиду или группе людей. Действительно, язык, на котором говорит универсальный символ, – общее наречие, созданное человеческой расой, которое было забыто прежде, чем успело развиться в универсальный общепринятый язык.
Нет нужды говорить о расовом наследии, чтобы объяснить универсальный характер символов. Каждое человеческое существо, разделяющее с остальным родом человеческим основные качества ума и тела, способно говорить на символическом языке, основанном на этих общих свойствах, и понимать его. Точно так же нам не нужно учиться плакать, когда нам грустно, или краснеть, когда мы сердимся, – эти реакции свойственны не только какой-то части человечества. Свидетельства этого могут быть найдены в том факте, что символический язык в том виде, в каком он используется в мифах и сновидениях, может быть обнаружен и в так называемых примитивных, и в высокоразвитых культурах Египта и Греции. Более того, символы, используемые представителями этих различных культур, поразительно сходны, поскольку все они уходят корнями в древность, в базовый чувственный и эмоциональный опыт, разделяемый людьми всех культур. Дополнительные свидетельства этого дают недавние эксперименты, в которых люди, не имеющие познаний в теории интерпретации сновидений, были способны под действием гипноза с легкостью понимать символизм своих снов. После выхода из гипнотического состояния, когда их просили истолковать те же сны, они удивленно говорили: «Ну, в них нет никакого смысла – это просто ерунда».