Читать интересную книгу О чем говорить с ребенком? Инструкция по выживанию для современных российских родителей - Ольга Маховская

Поощряя в детях целеустремленность, мы должны не забывать учить их соотносить свои цели с мотивами, мыслями и ожиданиями других людей. Не забывать, что цель не оправдывает средства, и всякий человек должен помнить, для кого он стремится к цели. Сегодня видно на опыте спортсменов, что самые высокие достижения в спорте все равно свершаются не ради призов и наград, а «чтобы не подвести команду», «чтобы отстоять честь страны», «чтобы вызвать восторг у любимой девушки», «чтобы мама гордилась». Суть человека в его способности разделять эмоции, мысли, мотивы с другими. Если вы хотите, чтобы ваш ребенок был по-настоящему счастлив, учите его сочувствовать, сопереживать другим. Настоящее счастье – счастье, разделенное с другим человеком. Настоящий успех – успех, пережитый с самыми важными, самыми близкими людьми, которые за вас болеют, любят вас и верят в вас безоговорочно.

«Жизнь как творчество» – это жизнь, посвященная творчеству. Такие люди склонны проводить время в одиночестве, над рукописями, или в мастерской, делая эскизы, или ломая голову над формулами или проектами новых автомобилей. Они могут поражать нас беспомощностью. Они могут раздражать своей неприспособленностью к внешней, реальной жизни (хотя ради справедливости надо сказать, что человечество все лояльней относится к гениям). Словом, большинство из нас готово восхищаться гением издалека, но в реальной жизни предпочитали бы держаться от такого подальше. «Посмотри, какой странный мальчик. Я знаю случаи, когда вот так же родители много занимались с детьми, не давали им быть просто детьми, а в результате они заболевали, сходили с ума!» Или наоборот: «Самое важное в жизни человека – это творчество. Только творческие люди живут подлинной жизнью. Вот вырастешь, станешь знаменитым, и тебя будут показывать по телевизору!» Или: «Написать хорошую книгу – вот, что может сделать нас знаменитыми и богатыми».

Если у вас одаренный ребенок, то вам неизбежно придется разбираться с этой темой «одаренность и жизнь», «одаренность и счастье», «одаренность, творчество и любовь». Пунктик российских родителей – способности их детей. К этой теме мы вернемся уже в следующей главе.

«Жизнь как экзистенциальный конструктор» – это жизнь человека, способного к маневру. Такой человек не только держит свои мозги включенными, он постоянно выбирает тактику и соотносит их со своими стратегическими целями. Но больше всего меня восхищает способность таких людей комбинировать свои интересы с интересами других. Это люди команды. По крайней мере, они не идут к своим целям холодно и расчетливо, а оглядываются вокруг. Такой человек будет беспокоиться о развитии и продвижении своего окружения не меньше, чем о своем. Вы с приятным удивлением обнаружите, что он прекрасный семьянин, любит возиться на кухне, а по выходным гоняет в футбол с крепкими парнями, которые в подметки ему (ей) не годятся ни по уровню интеллекта, ни по социальному положению. Естественность и спонтанность, искренность и чувствительность никогда не позволят таким людям рубить с плеча и ставить свои принципы выше переживаний других людей. «Надо подумать. Надо спросить остальных. Надо придумать что-то нетипичное», – говорим мы свои детям, приглашая внимательно изучать эту жизнь.

Каждый из нас вправе выработать свою собственную философию и отношение к жизни, и психологи нам не указ. Но свою философию трудно увидеть беспристрастно, оценить и изменить. Не надо только удивляться, почему наши дети совершают ошибки, которым мы их как будто бы не учили.

В психологии есть понятие социального интеллекта. Это интеллект, направленный на решение практических задач, задач взаимоотношений. Для выживания в современном мире этот интеллект оказывается более важным, чем формальный интеллект, который мы тренируем в школе, на уроках математики, или играя в шахматы. Мышление определяет успеваемость наших детей в школе, на одной из первых ступеней социализации. Но мы-то с вами серьезные люди и понимаем, что умные – не всегда самые счастливые, и нашим детям потребуются дополнительные социальные навыки, чтобы сохранить себя и реализоваться в жизни.

Каждая из технологий жизни отражает разные установки: гедонистические, созерцательно-эстетические, мировоззренческие и т. д. Для их удачной комбинации неплохо бы научиться их различать и осознанно передавать своим детям.

Влияние литературной традиции на воспитание наших детей: Горький против Толстого

Литературная и религиозная традиции в России очень сильно влияют на сценарии воспитания детей. Камнем преткновения является вопрос «Нужно ли баловать детей?» Западные психоаналитики, например мой американский коллега Эндрио Вотчел, автор изданного в США бестселлера «Битва за детство. Создание русского мифа», увидели в нашей отечественной литературе для детей и юношества серьезные факторы формирования «загадочной русской души». Трудно с этим не согласиться, если учитывать, что совсем недавно преимущественно литература предлагала образцы поведения, которые прорабатывались в школе, выступали в качестве дидактического материала. Программа русской художественной литературы заменяла гуманитарное воспитание. Сами не подозревая, одни родители воспитывают своих детей по Толстому, другие по Горькому. Хотя нам кажется, что мы следуем советам доктора Спока, исповедуем Вальдсдорфскую систему… Мне это напоминает иногда воспитание дворянских детей вроде Илюши Обломова в окружении многочисленной челяди, но с участием и гувернеров – завезенных в Россию французов, немцев и англичан. Заграничные моды на поверку оказываются только прикрытием для двух традиций воспитания – для господ и простолюдинов. Обе они процветают и приносят свои плоды и в наше время – время постперестроечных перемен и бурного социального расслоения.

Образ «золотого детства» в произведениях Льва Толстого

Лев Толстой своей трилогией «Детство. Отрочество. Юность» положил начало моде на жанр автобиографии с детальным описанием детства как «золотого времени» в жизни человека. Со времени опубликования романа «Детство» в 1852 году это представление о детстве как об особом периоде, самом безмятежном и счастливом, стало общим местом в русской литературе, воцарилось на следующие 50–70 лет. Вплоть до написания другой, востребованной социальными переменами в России, версии детства, автором которой стал пролетарский писатель Максим Горький. Горький описал модель аскетического детства, согласно которой все самое интересное происходит, когда человек вырастает и, соответственно все для детей будет впереди, в будущем. Если соотносить эти две модели детства с только что приведенной классификацией вариантов жизни, то мы можем увидеть, что образ золотого беззаботного детства соответствует варианту «жизнь как сон», а горьковская активная направленность в будущее – варианту «жизнь как предисловие».

«Детство» Толстого, отмечает Вотчел, стало неизбежной точкой отсчета для целой генерации русских писателей. «Детские годы внука Багрова» (1859), «Котик Летаев» А. Белого (1922), «Жизнь Арсеньева» И. Бунина (1927–30), «Обломов „И. Гончарова, «Воспоминания“ Александра Бенуа (1960) – яркие примеры этого направления.

Толстой создал первый литературный миф русского детства. Этот миф оказался настолько сильно внедренным в наше сознание, что и по сегодняшний день детей в России стараются воспитывать в духе гиперопеки и благоговейности, ограждая от любых неприятностей и тревог: «Пусть поживут, пока маленькие, потом еще хлебнут»; «Не надо лишать детей детства».

Начало жизни Николеньки, героя толстовского «Детства», прошло в тиши фамильного поместья в окружении природы. Центральным персонажем всех воспоминаний у него была мама. Она излучала доброту и любовь и всегда Николеньку встречала улыбкой. Как и природа, так и мать идеализировались, напоминая о двух ипостасях языческого образа матери-земли. В описаниях Толстого и в воспоминаниях Николеньки мать была настоящим ангелом – нежным, светлым образом. Если вы не знаете, Лев Николаевич не помнил свою мать, – она умерла, когда ему еще не было двух лет.

Совсем по-иному представлен образ отца. Слово «разгул» послужило бы самым удачным выражением для описания его времяпрепровождения. На протяжении всего повествования вы не найдете отца, занятым каким-либо делом. Просматривая русские псевдобиографии, Вотчел с любопытством отмечает, что отцы чаще всего изображаются людьми непрактическими, праздными. В редких случаях они серьезно беспокоятся о состоянии дел в поместье, но ни к каким серьезным последствиям это обычно не приводит, кроме как к проявлениям озабоченности на челе и пространным разговорам о судьбах отечества. Отцы притягивают внимание детей, но, как правило, взрослые мужи держатся на расстоянии от своих отпрысков. В патриархальной России отцы не играют какой-либо активной роли в воспитании детей. Они просто беззаботные транжиры и повесы. Интересно, что даже в набоковском полубиографическим романе «Дар» отец, в реальности известный и очень серьезный политик, показан как эксцентричный коллекционер бабочек, витающий в облаках, вдали от жизни. Так сильна была литературная традиция! Взрослый Набоков презрительно относился к дутому авторитету отца, оставив ему амплуа «недотыкомки». Пример Толстого и Набокова показывают, что умиление и благодарность за беззаботное детство сменяются раздражением и претензиями к взрослым, когда дети пытаются самостоятельно реализоваться и осмыслить свою жизнь.