Читать интересную книгу Как сделать Россию нормальной страной - Матвей Малый

В европейских странах центральные, давно заселенные районы, обычно наиболее развиты. В России это наблюдается в значительно меньшей степени. Древнейшие города — Новгород, Псков, Воронеж — находятся на том же уровне развития, что и Набережные Челны и недалеко ушли от любой деревни. Смешно было бы увидеть деревянный дом в центре Парижа, а в русских городах с тысячелетней историей сохраняются целые улицы деревянных домов.

На Западе земля и дом привязывают человека к определенной местности. От земли и дома человек никуда не убежит, даже если ему плохо. А в России крестьянина на месте ничего не держит, потому что у него ничего нет, а то, что есть, — не сохранить, так как отсутствует закон, который бы охранял и защищал его частную собственность. Значит, российский крестьянин убежать может. Постой, а кто же будет урожай убирать? Выход один: закабалить крестьянина, обратить его в рабство, удержать его на земле силой.

Владение землей определяет все: есть у людей земля — создаются законы, есть законы — появляются права, есть земля, законы и права — появится достаток, а с достатком — независимость, и человек укоренится на земле.

Если нет владения землей, не может быть и справедливого закона. Безземельные закон написать не могут, так как у этого закона не будет места действия. А у закона, написанного другими людьми, иная проблема: чужой закон люди не будут исполнять. Чтобы они подчинялись чуждому для них закону, людей надо заставлять. А закон, базирующийся лишь на силе, а не на желании людей его исполнять, может быть любым — сколь угодно абсурдным и глупым — такому закону не обязательно кому-то нравиться. Значит, для того, чтобы закон исполнялся, он должен быть еще и суров. Земли нет, закон глуп и жесток — бежать хочется. Бежать хочется? Надо тебя последнего лишить, чтобы ты не мог купить обувь, да и обратить тебя в рабство. Но рабы на земле работают плохо. Вот земля и остается неосвоенной, не принося никому дохода. И люди, что живут на ней, бесправны и несчастны.

Мы живем между оседлыми немцами, семьи которых живут в одном доме триста лет и монголами, у которых вообще нет дома — вот и получается, что мы оседлые, но без собственности, и именно в этом вся самобытность и специфичность русской культуры. Отсюда и близкая дружба, и бесшабашность, и беззаветная храбрость, и зависть, беззаконие и бесправие, и даже великая русская литература.

Сейчас в России время «демократических» реформ. Пишутся законы, происходят парламентские дебаты. Однако не понимает никто, что закон — это то, что написали сами для себя землевладельцы, потому что им на этой земле жить, потому что землю с собой не утащишь. А пока земля не приватизирована, пока люди не живут в собственных домах, никакой закон своим не станет. Какой бы умник его ни писал, этот закон будет абсурден, глуп и жесток. Чужд он будет народу и принесет ему только несчастье. Не поняли «демократы», что такое демократия. А коммунисты, видно, хорошо знают, что демократия — это строй свободных землевладельцев; вот поэтому они и пытаются запретить свободный оборот земли.

Если у тебя нет частной собственности, значит у тебя на этой территории нет ничего кроме отношений с людьми. Отношения людей, в отличие от отношений обладающих собственностью юридических лиц, законом не регулируются: «Закона о доброте и дружелюбии» нет, и не может быть. А значит, и закон, существующий на этой территории, не для тебя. И ты уже не воспринимаешь этот закон как нечто постоянное и абсолютное. Тебя пытаются сделать субъектом этого закона, а ты говоришь: «Ко мне этот закон не относится».

Один начальник городского ГАИ решил провести кампанию по соблюдению правил уличного движения. На выходные он отменил все отпуска в ГАИ, расставил всех сотрудников на трассах и приказал им нещадно штрафовать нарушителей. Кампания продолжалась неделю, но как только она закончилась, ему позвонили из городского госпиталя. Врачи были в ужасе: число жертв дорожно-транспортных происшествий вдруг резко возросло. В госпиталь непрерывным потоком поступали те, кто решил, что теперь в городе всегда будут выполняться элементарные правила уличного движения. Но ведь кампания-то закончилась, гаишники ушли, и все сразу же принялись за старое. Вот вам типичное российское толкование закона: гаишник отвернулся — едем, как хотим.

А в Германии? Да там, если принят закон, что при переходе улицы надо приплясывать на одной ноге, так его тысячу лет не отменишь. Все будут называть это «нашей старой традицией». Только, конечно, глупый закон свободные люди сами для себя не напишут.

Как можно объяснить тот факт, что во Франции вино до сих пор давят ногами? Ведь давно есть самые точные и стерильные прессы. Но французы говорят: «Это давняя традиция нашей деревни, и мы дорожим ею, даже если она уже не совсем рациональна». Стоит ли говорить о том, как выполняются те вполне рациональные постановления, которые они не тысячу лет назад, а вчера, на деревенском совете, приняли?

А в России даже и постановления, чудом оказавшиеся вполне рациональными, оспариваются и не выполняются. «Чудом» потому, что принимал эти постановления чужак, а не тот, кому по ним жить. А не выполняются они потому, что местный житель на собрание не придет: безземельный он и бесправный, не его это закон, вот и оставьте его в покое. Не понравится закон — нарушу, а нельзя будет нарушить — убегу.

Фундаментом для принятия демократических законов, да и просто любых исполняемых законов, на территории России может служить только частная собственность на землю и жилище. Только она может привязать человека к определенной территории, а без привязки к определенной территории законы, существующие на этой территории, человек выполнять не будет.

Вернемся к российским законам, т.е. законам, написанным для богов. Реально в России существует только один закон: «Если ты бог, то ты можешь в беседе с другими богами узнать, что может позволить тебе главное божество, а если ты дьявол, то с тобой можно сделать все, что угодно, и ничто тебя не защитит».

Конечно, закон в России есть, но ему не подчиняются преступники, милиция, обычные граждане, бизнесмены, судьи, официальные лица, бюрократы и правительство. Закону подчиняются только в той степени, в какой этого требует данная ситуация, в зависимости от ранга, положения и связей субъекта. То есть человек сам выбирает, что и до какой степени ему исполнять. Уникальность России в том, что все ее законы начинаются словами «в зависимости от того, кто ты такой».

Законы в России существуют только для того, чтобы было проще разделять людей по рангам. Так как нет законов, защищающих права собственника — значит, и прав человека в России не существует. В России все граждане, от бомжа до президента, абсолютно бесправны, а законы носят разделительный характер, то есть, отделяют тех, кому все запрещено от тех, кому все (временно и условно) позволено.

Если законы носят карательный характер, если их пишет тот, кто штрафует, то выгодно писать законы так, чтобы им нельзя было следовать, а следуя одному закону, обязательно нарушишь другой. Эта схема в России имеет давнюю историю: административные посты не зря назывались кормлениями, и пост был не работой, направленной на служение людям, а просто официальным разрешением набивать свой карман.

Законы в России служат для того, чтобы отделить богов от черни. Чернь — это те, кто даже законам вынуждены подчиняться (на Западе подчинение законам — признак цивилизованности, высокого, а не низкого социального положения и, как следствие, предмет гордости).

В России существует несколько типов официальных разрешений нарушать, и мигалка — самое безобидное из них. Чем более высокое положение во власти ты занимаешь, тем меньшее количество законов относятся к тебе. Так, те, кто без кавычек должны быть слугами народа, превращаются в оккупантов, собирающих с него дань.

Гражданственность и уважение к другим не могут служить мотивом следования российскому закону, и поэтому, действуя по закону, люди испытывают чувство стыда. Никому не приходит в голову, что тут может быть иной мотив, кроме страха наказания, и окружающие думают, что ты просто испугался. Я для себя придумал иной мотив — рассеянность. Если на перекрестке все идут на красный свет, я ожидаю зеленого с самым рассеянным или мечтательным выражением лица, призванным сказать: «Я и сам люблю перебегать на красный, но вот что-то вспомнил, задумался».

В России любят так составить свод законов, чтобы радость от их нарушения или восторг от своей исключительности мог испытать каждый, даже самый бесправный член общества. С какой гордостью русский таксист говорит: «В такси можно не пристегиваться!» Да такую привилегию таксист ни на что не променяет! А привилегия эта типично русская: лететь при аварии мордой в стекло.