Читать интересную книгу Статьи из газеты «Труд» - Дмитрий Быков

В 2007 году Россия будет все меньше зависеть от чужих мнений и продуктов и все увереннее опираться на собственные силы, запрещая по политическим мотивам экспорт все большего количества украинской, грузинской, польской, а там, глядишь, и американской еды. Конфронтация со Штатами почти неизбежна — с республиканцами договариваемся, с демократами ссоримся (у демократов принципы крепче). Русский внутренний рынок начнет освобождаться от импортной еды точно так же, как русский кинопрокат освобождается от импортного же продукта. Не думаю, что мы многое сможем производить на экспорт — это в равной степени касается еды и кинематографа, — но потреблять будем преимущественно свое. Вернется эпоха, когда Россия по преимуществу работала на себя, служа своего рода альтернативной Вселенной со своим замкнутым циклом. Вряд ли это скажется на прозрачности границ, но делать все население невыездным сегодня уже и не надо. Важно ведь, чтобы у него не возникало лишних мыслей и желания жить не по-нашему.

Культура наша, точно как в 70-е, начнет завоевывать мир еще уверенней. Звягинцев закончит вторую картину, называвшуюся прежде «Запах камня», а теперь «Изгнание». Европейское киномышление инерционно. И что бы ни снял Звягинцев после «Возвращения», это будет приглашаться на фестивали, покупаться, обсуждаться и награждаться. Есть шанс, что его картина поедет в Канны и победит там — давненько нас там не было. А не победит, то прошумит. А там и Герман доозвучит «Трудно быть богом». И к концу 2007-го у нас есть шанс увидеть его шедевр. Плюс Никита Михалков выпустит «Двенадцать разгневанных мужчин», Марлен Хуциев доделает «Невечернюю», а Геннадий Полока закончит грандиозную, судя по материалу, ленту о красном терроре «Око за око». И классики, и современники оккупируют экран, занятый пока фигурами временными и промежуточными. Период растерянности кончится и в театре, возвращающем себе статус общественной трибуны. В общем, будет что посмотреть и показать миру. Это у нас всегда совпадает с заморозками.

Российская политическая жизнь резко активизируется. Но не потому, что Кремль выставит нового преемника, а потому, что оба уже заявленных успели несколько надоесть. Действие равно противодействию. И чем чаще пиарятся на экранах Иванов с Медведевым, тем более страстно народ мечтает выдвинуть собственного героя. Я не убежден, что это будет национал-реваншист: Кремль уже успел перехватить сдержанно-националистическую риторику. Потому народным героем может быть кто-нибудь более правый. Или молодой коммунист с идеологией советского интернационализма. Или веселый борец за свободу, или даже олигарх типа Хлопонина, успевшего понравиться народу в Красноярске. Как бы то ни было, на политическом поле появится яркий и непредсказуемый игрок. Кремль попытается купить его, как Лебедя. Но опыт Лебедя у всех на памяти — можно и проколоться. Без такого игрока выборы превратятся в окончательный фарс, а фарсы смотреть наш народ не любит. Он, может, и не заинтересован в резкой перемене власти, но явно хочет зрелищ. Одним хлебом, вдобавок нефтяным, сыт не будешь. Так что если нас и не ждет смена элит, то по крайней мере веселья прибавится.

Есть и еще одна тенденция. Люди стали задумываться, читать, меньше верить вранью, отвечать за свои слова и вообще несколько яснеть глазами. Дело не в благотворном влиянии застоя. Дело в справедливом, оправданном желании отличаться от власти в лучшую сторону, жить своей жизнью и строить эту жизнь — хотя бы на частном уровне — по человеческим законам. Не знаю, сильно ли улучшится наша экономическая и политическая ситуация, но мозгов у страны точно прибавится. И с этим ничего уже не поделаешь — нельзя же запретить людям постепенно умнеть.

№ 242, 28 декабря 2006 года

Юрьев митинг

Конечно, со временем они запретят митинги не только за неделю или месяц перед выборами, но и через месяц после, и за полгода до, а потом, как оно в России водится, оставят для свободного народного волеизъявления один день. Подозреваю, что это будет День национального единства, когда митинговать будет запрещено по определению. Юрьев день, если кто не помнит, — 6 мая, когда крепостные могли переходить от одного владельца к другому. При Годунове, в 1590 году, его отменили, что и отразилось в известной поговорке.

Законопроект о запрете митингов в предвыборный период — «О митингах, шествиях и пикетировании», внесенный единороссами, ЛДПР и «Родиной», — не так плох, как кажется. Сегодня есть две тенденции, одна другой хуже, но по вектору они противоположны. Первая — завинчивание гаек. Ничего хорошего, но все предсказуемо. Вторая — это растущая политическая активность самых пещерных, крайне агрессивных политических сил, которые возражают путинской стабилизации не справа, а слева, со стороны радикального национализма. Недостаточно защищаем русских! Недостаточно интенсивно зачищаем рынки!

У нас на глазах формируется фантастическая коалиция, при которой в одной лодке оказываются левые и правые борцы за свободу: всем не нравится Путин и любой его преемник, но свались как-нибудь вертикаль Путина — и борцы перегрызутся насмерть. Крайние националисты до поры готовы митинговать под одними знаменами с либералами — никому не нравится цензура, все требуют политической свободы. Но одним эта свобода нужна для безнаказанного воровства и общенародной деградации, а другим — для избиения всех нерусских.

Так что митинги запретят обязательно. И попытка Семаго и Селезнева отозвать законопроект ничего не изменит. Уже сейчас митинги запретили проводить близ воинских частей, а стало быть, нельзя будет даже собраться у 442-го госпиталя в Питере с требованием срочно начать лечить Романа Рудакова. И даже осторожные намеки на то, что смягчить закон предложил сам президент, дела не меняют. В законе ведь и так есть пункт о предупреждениях: если неблагонадежный организатор получит таковое предупреждение, в следующий раз его заявка может быть отклонена сразу. Есть и пункт о том, что исполнительные власти вольны лично, сообразуясь только со своим мнением взять и наложить вето на любое публичное мероприятие. При таких мерах предосторожности необязательно вводить эмбарго на публичные волеизъявления до и после выборов: исполнительная власть у нас отличается похвальной исполнительностью и сделает все, как требуется.

Что из этого получится? А получится, что радикальный национализм, загнанный в угол и лишенный права публично самовыражаться, повторит путь большевиков и приобретет очки за счет нелегальности. И митинги начнут перерастать в потасовки с милицией, в крупные уличные войны. Тогда как, разрешив трагикомические мероприятия вроде «Русского марша», организаторы которого никогда не смогут между собою договориться, кто из них более русский, власти убили бы двух зайцев, скомпрометировав пещерную ксенофобию и избежав ее роста. Но у нас больше всего верят в запрет. И не понимают, что запреты в России действуют только до поры, а потом быстро приводят к обратному эффекту.

№ 512, 25 января 2007 года

Беспамятничество

Они и дальше будут уничтожать наши памятники. «Наши» — не потому, что советские, а потому, что русские. По-человечески все это гнусно, но по-человечески же и понятно. Что спрашивать с прибалтов, считающих себя оккупированными, если мы сами ломали и оскверняли собственные памятники.

В ближайшие полгода Прибалтика будет в очередной раз избавляться от всех рудиментов советскости. И сносить памятники воинам-освободителям. И приравнивать красную звезду к свастике. В Латвии уберут памятник освободителям Риги, и санкций за это скорее всего не будет. Потому что транзит нефти через прибалтийские порты — вещь взаимовыгодная. А мы ставим выгоду на первое место. Я не такой уж сторонник экономических санкций в ответ на снос памятников. Тут надо либо сразу рвать дипломатические отношения и отзывать послов, либо продолжать корректно-холодные диалоги без симпатии, но с соблюдением приличий.

Снос памятников и перенос братских могил — это вам не арест офицеров ГРУ, как было в Грузии. Это посягательство на святыню. И если люди на это идут, они знают, что делают. На такие вещи экономическими санкциями не отвечают. Только ледяным презрением.

Но зло, как известно, эффективно лишь в краткосрочной перспективе — в долгосрочной оно проигрывает. Именно это я назвал бы основным законом человеческой истории. Можно провозглашать советский режим оккупационным, мечтать о великой Прибалтике в границах Ливонии, хамить, как Вике Фрейберга по случаю юбилея Победы, и вообще демонстрировать независимость в лучших балтийских традициях. Россия много сейчас терпит от бывших сателлитов: в Польше «Четырех танкистов и собаку» запретили. Мы и это проходили, потому что в самооплевании нам равных нет. Одно мешает радоваться: уже в следующем поколении все эти самоутверждения за счет соседа не встречают никакого отклика. Истерический антикоммунизм в самой России давно сменился попыткой трезво интерпретировать собственную историю.