раза дороже билета на самолет):
— Но не знаю. Там дальше к утру вроде сходят… А найду тебе место… — махнул проводник рукой.
Черников и студенты ехали в коридоре купейного вагона, откинув сидушки, и каждый раз приходилось вставать, пропуская сонных пассажиров, пробиравшихся в туалет. Ребята открыли бутылку вина, и пили из горлышка. Черников сходил в начало вагона и посмотрел расписание, когда в Березовск прибудет состав. Через сорок минут. Три минуты стоянка.
За окном темень. Заснеженное дикое поле. Изредка дальние огни.
Когда студенты вышли в Березовске, он остался один в коридоре.
Он сходил в туалет и умылся.
Даже нечем побриться. Подозрительно без вещей.
Сквозь стук колес и запертые задвинутые двери иногда все равно пробивался чей-то храп.
Под утро на маленькой станции вышла одна семейная пара, и проводник хмуро подтолкнул Черникова к купе, дал постель. Оказывается, он озаботился и через бригадира попросил зарезервировать по селектору на ближайшей станции один купейный для своего родственника.
Черников занял верхнюю полку. Толстое пальто с трудом повесил на крючок у двери, и, застелив постель, не раздеваясь дальше, остался в свитере и джинсах и прилег, прикрываясь только простынкой без одеяла. В купе было на ночь натоплено. Одно нижние и одно верхнее места, напротив, были заняты. Судя по женским сапогам, это были соседки, а не соседи.
Он прилег и не мог заснуть. Он давно не ездил на поезде. И сейчас ехал, и почти спал, и почти засыпал, и почти был счастлив непонятно от чего и почти …
Проснувшись поздно утром в одиннадцатом часу, Черников обнаружил, что в купе, благодаря женским стараниям, было как-то все аккуратно и благоуханно. Попутчицы уже, конечно, умылись, позавтракали, смели крошки со столика, и сейчас пили чай, сидя у окна друг против друга.
Алина — брюнетка, еще рано утром подвергла досмотру нового пассажира. Старичок почти не похрапывал, и не вонял, и оглушительно на простыни сияли его белые махровые носки, от чего эта простынь казалось серой (что на самом деле было именно так).
А еще она впилась взглядом в ботинки (ей так и хотелось перевернуть их, посмотреть на подошву, которая даже с боку вызывала уважение своей толщиной и фактурой). А потом еще было пальто с какой-то важной красной подкладкой и еще джинсы на самом спящем субъекте. За лейблой она, конечно, не полезла к нему под одеяло, и мокрой спичкой не проверила качество джинсовой ткани, но рассмотрела аккуратную строчку шва, которая подтверждало фирму.
— Не простой старичок, — она кивнула на верхнюю полку, обращаясь к подруге.
Две девушки-архитекторши возвращались из Барнаула. Вчерашних студенток Ленинградского инженерно-строительного послали под новый год сделать срочный надзор на объекте. Они и так сорвались домой пораньше, но только на поезде (на самолет не достать билеты). Из Москвы им еще нужно было ехать в родной Ленинград.
Пожилой и тщедушный Черников им не компания, но из ресторана он принес бутылку шампанского и предложил все-таки выпить за новый год. Ну, выпили, еще раз что-то перекусили, в общем-то, сблизились с новым попутчиком на полшага, на пол стакана и теперь знали, что он едет к внучке, а сам он пенсионер.
Да ему больше понравилась эта блондинка (вскользь между делом обозначилось и ее фамилия — Ведерникова). Ему скорее нравилась ее не броская доброжелательность, ее скорее не агрессивность в сравнении с немножко всегда истерически возбужденной брюнеткой. Больше брюнетка Алина и больше блондинка Лена. Больше энергичная хитрая и больше подкрашенная Алина и больше медлительная, больше длинноногая равнодушная Лена.
Неожиданно для себя прежде не замеченный в лицедействе Черников сдержанно вошел в роль безопасного интеллигентного старичка-ботана. Его никак не смущала их красота и молодость. Ему было хорошо и свободно — ведь перед ним сидели уже состоявшиеся пенсионерки с окончательным диагнозом прожитой жизни — перед ним сидели две юные леди, чьи тщеславие, красота и надежды — уже обратились в прах опрокинутого времени. Он их внимательно слушал и необязательно отвечал. Рассказывал истории из современной ему желтой прессы. Как погиб Юрий Гагарин. На ком был женат Кобзон, и кто есть кто в этой группе АВВА.
Потом Черников умолк, и как бы без обид слился на фоне новых знакомых — московских непонятных физиков (так представились два следователя — из московской прокуратуры). Те плавно переместились поближе к дамам из своего скучного купе в соседнем вагоне, которое они делили с бабкой и ее внуком.
Два командировочных следователя генеральной прокуратуры возвращались сначала в дурном настроении, оказавшись в дороге в новогоднюю ночь. Но там, по делам службы, никак нельзя было вырваться раньше. И только напившись, и немного отоспавшись, они воспряли поздно утром, сходив в ресторан за пивом и на обратном пути, куражась, заглянули в купе к девчонкам. Один из них был значительно старше и по возрасту и по званию. А молодой даже еще возможно и не помощник а практикант — раздолбайский уральский парень, окончивший юрфак МГУ, очень веселый и непричесанный и худой, с не остывшей студенческой удалью — легко со всеми знакомиться, постоянно кого-то смешить и убалтывать.
Разбивка на пары произошла к концу первого чаепития, как и предложение, встретиться ближе к вечеру, и значит повторно расширенно отметить наступление нового года. Стервозная или просто расчетливая Алина (а расчет был, что молодого надо еще обольщать), сама самокритично выбрала мужественного начальника, а на блондинке сосредоточился вчерашний студент.
А Лене не нравился не смешной молодой Павлик, ни тем более по ее меркам пожилой Дмитрий, но она поддержала свою неугомонную подругу по-компанейски. Эти два московских орла, конечно, расправили крылья на фоне почти провинциальных барышень, которые, пожалуй, здесь и сейчас, выиграли бы конкурс красоты на три вагона вперед и назад, включая вагон-ресторан.
Так что к вечеру все складывалось по-новогоднему романтично. Лжефизики, напряглись со спиртным (добыли в ресторане с помощью своих служебных корочек армянский коньяк и коробку конфет), а девушки не пожалели стратегических гостинцев — красной икры в заводской упаковке.
Черников статист, и «оскароносец» за роль второго плана ел бутерброды и ходил к проводнику за чаем для всей компании, потом переместился в коридор и надо сказать с каким-то смирением и отрешенностью смотрел в окно, где почти ничего не было видно.
Он снова прошел в туалет через весь вагон, вскользь заглядывая в купейные коммуналки, воскрешая архетип советского быта и бытия: вот молодая пара тоже едет в Москву, свадебное путешествие, вот пожилая бабка едет, наверное, к внуку, вот пожилая интеллигентная учительница с дочкой тоже в