Читать интересную книгу Призрак неонацизма. Сделано в новой Европе - Сергей Дрожжин

Все это делается, конечно же, не случайно. Таким образом препарируется история, ее резервуары заполняются соответствующим содержанием, и именно этот состав предполагается использовать для формирования устойчивого национального самосознания.

Справедливости ради следует признать, что в подобном подходе наличествует много рациональных элементов. И, если бы немцы смогли, оставаясь только в рамках своей «немецкости», реализовать эту задачу, возможно, по этому поводу не было бы и особого шума. Никто не будет спорить с тем, что для создания устойчивого национального самосознания любой нации необходимо наличие определенной степени национального консенсуса. Основания этого консенсуса должны быть не только политическими, но и по необходимости историческими. Надо хорошо себе представлять, как нация видит себя в контексте свой собственной, а также мировой истории. Можно было бы добавить, что этот исторический контекст должен быть, по возможности, политически корректным.

Однако новоиспеченным хранителям германского Грааля совершенно необходимы исторические сравнения для того, чтобы добиться построения устойчивого национального самосознания немцев. Для этих целей им приходится использовать так называемый «русский нексус». Другими словами, для того, чтобы современные немцы стали хорошими, все остальные – в первую очередь русские – должны по определению быть плохими.

М. Штюрмер, конечно же, отдает себе отчет в том, какую титаническую задачу он пытается возложить на плечи немецких историков. Все эти избранные жрецы музы истории Клио должны балансировать между созданием позитивных исторических смыслов, с одной стороны, а с другой – прибегать в случае необходимости к демифологизации истории.

Как и многие политики, М. Штюрмер активно выступал за объединение Германии. Но уже сейчас очевидно, что это было политизированное решение, у которого было очень много противников среди самых влиятельных европейских политиков. В любом случае можно говорить о том, что тот сценарий, по которому поспешно проводилось объединение Германии, был не единственно возможным и, скорее всего, не самым оптимальным. Однако исторические параметры были так узко интерпретированы, в том числе и историками, что это во многом облегчило этот процесс.

Кстати, некритическое отношение к понятию «единство» немецкой нации почти автоматически актуализирует вопрос о территориях. Получается, что Германия начинает претендовать на часть земель Польши, Чехии, а также Калининградскую область. Этой лазейкой уже воспользовались активисты «Союза изгнанных» в Германии. Их представители открыто заявляют о том, что Кенигсберг – неотъемлемая часть их национального самосознания.

Следует признать, что основой конструкции М. Штюрмера является немецкое государство в том виде, в котором оно существовало с 1871 года. И все его попытки создания модели устойчивого национального самосознания вращаются вокруг этого достаточно сомнительного периода в немецкой истории. Дело в том, что «второй рейх» был создан на волне победы над Францией и связанных с этим милитаристских чувствах. Это архаичный материал с точки зрения современных представлений, хотя на военно-патриотическом порыве легче всего, как представляется, формируется это самое национальное самосознание.

Штюрмер мог бы начать движение в сторону культурных элементов («Германия – страна поэтов и философов»), но это, как оказалось, очень трудно, поскольку у многих столпов германской культуры отчетливо прослеживаются элементы национальной ограниченности и явно или неявно выраженного антисемитизма. Вообще достаточно сложно говорить о том, может ли национальное самосознание немцев быть лишено подавляющего влияния германского (молодого по историческим меркам и, следовательно, незрелого, как показывает история) государства.

В своих рассуждениях о национальной идентичности немцев М. Штюрмер часто обращается также к традициям геополитики. Напомним, что идеи Карла Хаусхофера оказали большое влияние на А. Гитлера и на его планы, связанные с попытками завоевания жизненного пространства.

Следует отметить, что вопросы, связанные с геополитикой, весьма актуальны в последнее время не только в связи с книгами З. Бжезинского. Значительно более важным представляется то обстоятельство, что с точки зрения классической геополитики многие вопросы до сих пор остаются «нерешенными». Так, англичанин Х. Макиндер, существенным образом повлиявший на А. Гитлера, постоянно повторял: «Тому, кто владеет сердцевиной территории (Herzland), принадлежит мировое господство». Под «сердцевиной» английский геополитик понимал в первую очередь европейскую часть России (Fest, 326). Применительно к мировоззрению А. Гитлера можно было бы сказать, что все это – околонаучные размышления, не имеющие ничего общего с действительностью. Но разве М. Штюрмер не предлагает своим соотечественникам такие конструктивные элементы национального самосознания, которые также можно было бы назвать «околонаучными»? В любом случае, использование сравнений не делает подобные попытки научными.

В своих статьях М. Штюрмер, как уже упоминалось, часто говорит о «срединном» положении Германии, о неустойчивости этого положения, о «логике», вытекающей из этого «срединного положения», и т. д. Он считает, что в «срединном» положении его родины заключается как «искушение», так и «проклятие» Германии. Он считает, что все взлеты и поражения Германии связаны, в первую очередь, с ее геополитическом положением в Европе.

* * *

Тезис Э. Нольте об «азиатском преступлении» и «первопричинности» политики государственного геноцида оспорили многие авторитетные историки во время развернувшийся в Германии дискуссии по этому поводу. Среди них можно назвать и одного из самых глубоких знатоков нацистского периода и собственно биографии А. Гитлера историка из Штутгарта Эберхарда Йекеля (Eberhard Jaekel). Этот авторитетный специалист утверждал, что политика национал-социалистов в отношении евреев «была потому беспримерной (einzigartig), что никогда раньше государство вместе с авторитетом своего ответственного руководителя (Fuehrer) не принимало и не провозглашало подобного решения, на основании которого определенная группа людей, включая стариков, женщин и детей, включая младенцев, должны были быть по возможности целиком уничтожены, и это решение осуществлялось при помощи всех имеющихся в распоряжении государственных средств» (Wehler, 100). Это мнение Э. Йекеля оказалось настолько убедительным, что его никто из участников «спора историков» так и не смог оспорить.

Но Э. Йекель справедливо сформулировал и еще один вопрос – а что бы изменилось, если бы преступления нацистов не были бы чем-то особенным, свойственным германской истории, а имели какие-то аналоги. Очевидно, что ни масштабы этих преступлений, ни мера ответственности немцев перед своими жертвами, перед своей собственной историей и своим собственным народом не изменились бы.

В своей полемике с Э. Нольте Э. Йекель затронул и еще один «нексус» или узел германско-российской истории. Он подверг сомнению обоснованность установления прямой зависимости между «азиатско-большевистской» практикой уничтожения своих врагов и элиминаторной практикой нацистского государства. Напомним, что Э. Нольте утверждал, что политика физического уничтожения целых народов была для нацистского руководства только «имитацией» практики «иудео-большевиков» в России.

Продолжая полемику с Э. Нольте, Э. Йекель особенно подчеркивает то обстоятельство, что сам А. Гитлер достаточно подробно, в том числе и в письменной форме, изложил свои взгляды на то, почему евреи, русские и другие представители «низших рас» должны были подвергнуться физическому уничтожению. С точки зрения этой концепции А. Гитлера ссылка на «клетку и крысами» не имеет никакого значения.

Э. Йекель считает, что «засилье евреев» в Советской России А. Гитлер воспринимал как показатель «слабости этого государства». Именно поэтому он считал Советскую Россию «колоссом на глиняных ногах». Очевидно также, что А. Гитлер не мог допустить и мысли о том, что ариец может испугаться «еврейского или славянского недочеловека». И действительно, есть достаточно оснований говорить о том, что вплоть до конца 1941 года «фюрер» продолжал рассматривать Советскую Россию как «колосс на глиняных ногах». И здесь Э. Йекель еще раз подчеркивает, что ни тезис о «превентивном убийстве», ни тезис о «превентивной войне» не имеют под собой никаких исторических оснований.

Вступив в полемику с Э. Нольте, еще один авторитетный немецкий историк Мартин Бросцат (Martin Broszat) сказал о том, что, хотя гипотезы и оправданы в исторических исследованиях, тем не менее, историк должен в первую очередь руководствоваться научными критериями в своей аргументации. По мнению М. Бросцата, Э. Нольте постоянно переходит границы «эмпирического» исторического исследования, и его аргументы свидетельствуют скорее о тенденциозном «ловкачестве», нежели о желании следовать исторической правде.