Читать интересную книгу Вопрос Веры (СИ) - Каваев Игорь

И снова тот же самый взгляд в сторону от решалы великосветского князя:

— Они уехали.

Владимир продолжил смотреть прямо на Петра и тот наконец сдался:

— Я говорю правду, у них как раз заканчивался на следующий день контракт. Не было смысла их задерживать, кроме того мы проверяли их и они жили постоянно в доме князя Бориса. Они не имели никакой возможности совершить ее похищение ни сами, ни в сговоре с другими сообщниками.

— Давайте их адреса, — скривился Владимир. — Все равно придется их допросить.

— Это были зарубежные учителя.

Заметив недоверчивый взгляд Владимира, Петр добавил:

— Они все разъехались по своим странам.

— Вы уверены…

— Да, я сам лично посадил их на трансатлантический корабль.

Вздохнув от безысходности, он продолжил выяснение обстоятельств:

— Кто из слуг общался с девушкой?

— Кроме автоматона? — на всякий случай переспросил Петр.

— Да, кроме него. Служанка…

— Кухарь. Он здесь. Позвать? — с какой-то оживленностью отозвался решала Семьи.

— Нет. Потом. Позже, — невнимательно ответил Владимир, занятый неожиданно посетившей его мыслью.

Практика использования решал вместо личной встречи была широко распространена в Семьях уже много столетий. И, хотя Семьи были максимально закрыты от глаз общества, в них происходило ровно тоже самое, что и везде — обман, подлог, предательство. Поэтому нельзя исключать того факта, что в пропаже девушки виноват сам решала. Если же нет, то что могло заставить его утаить правду о выкупе?

— У князя есть другие наследники? — наконец спросил Владимир.

— Это закрытая информация, — индифферентно ответил Петр.

Раз закрытая, значит с большей долей вероятности других наследников попросту нет. Хотя оставался еще один шанс. Крайне маленький, но вполне вероятный — это наличие любовника у молодой княжны. Тогда это объясняет и то, что до сих пор нет требований выкупа и никаких сведений от пропавшей девушки.

И наконец, третья версия — это похищение ее культом жидовствующих или иосифлян для своих тайных ритуалов. Хорошо хоть не Двоих — там не обязательно быть дворянином, достаточно просто иметь голову на плечах.

— Вы беретесь? — хрипло поинтересовался Петр у замолчавшего детектива.

— Портрет дочери князя? — вместо ответа спросил он.

Отрицательное покачивание головы решалы.

— Может быть калотипия или гелиография? — поинтересовался Владимир про самые распространенные способы мгновенных снимков.

— Нет, — покачал головой Петр, — это же Семья, вы должны понимать…

Владимир согласно кивнул. Из-за этой причуды, характерной для любой Семьи, он сам не имел своих снимков, кроме тех, что нужны были для его трудоустройства.

— Девяносто процентов успеха зависит от действий в первые три дня, — наконец подытожил он. — Дальше все ложится на удачу. Поэтому я не могу гарантировать успех этого дела.

— Но ведь десять процентов остается, — то ли спрашивая, то ли утверждая, сипло, почти неслышно выдавил из себя Петр.

Владимир с видимым облегчением посмотрел на него и протянул руку в знак подтверждения договора:

— Почту за честь.

До Златска по прямому пути было не более пяти верст.

Выстрелов осады больше не доносилось, но и до самого города было еще далеко.

И Владимир почти проехал половину этого расстояния, как неожиданно небо над ним потемнело и его обогнал низко идущий дирижабль, разворачиваясь с помощью несущих винтов прямо над дорогой. Несколько секунд Владимир продолжал ехать вперед, остолбенело наблюдая за снижением прямо перед собой огромного воздушного аппарата, пока тот не встал прямо поперек дороги своей гондолой, так напоминающей своим красным цветом часть судна под кильватером, в то время как массивный баллон наполненный гелием, возвышался сверху подобно корпусу боевого дредноута, нависая сверху словно грозовое облако и превращая яркий солнечный день в предночные сумерки.

Вывернув руль, Владимир затормозил в нескольких саженях от дирижабля.

Он ожидал чего угодно — от выстрела из иллюминатора гондолы до группы захвата, но все его опасения разрушились подобно карточному домику, когда отворилась грузовая аппарель и перед ним предстал священник, с лицом, полностью закрытым металлом, но не в простой накидке монаха, которого он видел только этим утром, а в черном одеянии схимника, изукрашенным белыми узорами и острым куколем на голове. Не зная, как реагировать, Владимир решил выжидать, но схимник просто поманил его рукой и посторонился в грузовом отсеке, давая ему возможность въехать внутрь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Понимая, что у него нет выбора, Владимир снова завел байк, въехав на нем на борт дирижабля и только там заглушил двигатель.

Сразу же аппарель позади него стали подниматься, отсекая от залитой солнцем до самого горизонта дороги позади.

Не став разводить политесы, схимник подошел к нему первым, встав сбоку:

— Здравствуй, Владимир.

— Мы знакомы? — резко ответил он, тем не менее сняв гоглы и картуз, и обнажая голову.

— Еще нет, — все так же ровно ответил схимник обычным человеческим голосом и Боев невольно вспомнил, что говорит не сама голова, а горло человека проходящим через него воздухом, при этом зубы и губы только формируют звуки. — Это и не нужно. Я хочу знать, о чем ты говорил с представителем князя Бориса.

— Я дал обещание ничего не рассказывать о деле, — по легкому толчку и покачиванию гондолы почувствовав, что дирижабль оторвался от земли и разговор предстоит долгим, Владимир не торопясь слез с байка, сняв картуз с гоглами, аккуратно положил их на кожаное сиденье.

— Обещание, но не клятву, — точно также размеренно возразил безымянный схимник.

— Не имеет значения, — отрицательно покачал головой Владимир.

— Ты крещен? — задал вполне ожидаемый вопрос его собеседник.

— Да, — не стал скрывать правды Владимир, — но после службы в армии я снял с себя обет христианства, поэтому у вас не получится меня допросить.

— Может быть пора вернуться в лоно Церкви? — не сдавался схимник.

— Только после того как мне вернут мое звание дворянина, — порывисто ответил Владимир, но столь же быстро остывая смиренно проговорил. — Простите, святой отец, не хотел вам нагрубить.

— Семья предлагала тебе возвращение звания?

— Да, — столь же откровенно ответил Владимир. — Я отказался.

— Мир полон несправедливости, — ответил схимник, словно заранее знал ответ, — но только от нас самих зависит будем ее мы множить или уменьшать. Знай же, что Борис погряз во грехе и только вопрос времени, когда закончатся его злодеяния.

Неожиданно Владимир подумал нет ли здесь еще одной причины пропажи девочки.

Известны случаи, когда одна Семья причиняла вред другой напрямую, а не только обособленно, но все эти случаи раскрывались Церковью и нещадно карались самим монархом. Поэтому пропажу княжеской дочки вряд ли можно списать на противодействие другой Семьи. И было бы понятно, почему этим вопросом заинтересовалась Церковь, не пропади дочь великого князя. Только вот она пропала и сообщать об этом священнику было бы глупым — любую возможную утечку закрытой информации сразу же свяжут с ним самим.

А это означало бы разрыв не только этого контракта.

Это был бы разрыв всех его возможных связей в Златске, как дружеских, так и служебных.

Вдруг дирижабль резко встряхнуло от близкого разрыва снаряда, гулом пронесшегося по внутренней обшивке.

Владимир руками удержал свой байк, чтобы тот не опрокинулся, а священник расставил ноги пошире, придав себе больше устойчивости. Сжав зубы, Владимир, не меняя выражения лица, посмотрел прямо в металлическую маску схимника.

— Что-то еще? — спросил он, не обращая внимания на то, что дирижабль начал снижение, уходя из зоны вражеского обстрела.

Маска напротив не дрогнула:

— Нет, спасибо, сын мой…

— Я отказался от Церкви, — сразу же напомнил Владимир.

— Зато Церковь не отказалась от тебя, — перекрестив его двумя пальцами, схимник развернулся и покинул пустой грузовой отсек через дверь с высоким порогом, ведущую во внутренние помещения.