Читать интересную книгу Эксперт № 39 (2013) - Эксперт Эксперт

«В проблемных странах на периферии еврозоны многие обвиняли Меркель в том, что она вела себя чрезмерно осторожно и запаздывала с принятием решений, они не понимают, что она действовала прежде всего в интересах своих налогоплательщиков. Но это совершенно разумное поведение для избираемого политика. Было бы странно, если бы она действовала против этих интересов. Поэтому можно ожидать, что такой подход Меркель сохранится и в третий срок», — утверждает Ричард Уитмен из Chatham House.

Осторожность Меркель приведет к тому, что, хотя Берлин и продолжит поддерживать евро, он, не имея возможности разделить бремя лидерства, будет уклоняться от амбициозных предложений партнеров по ЕС. Так, на идею создать общеевропейскую систему социального обеспечения в Германии уверенно отвечают: ни в коем случае. Утверждения о том, что нынешние планы относительно банковского союза в рамках еврозоны оказываются недостаточно всеобъемлющими, отвергаются Берлином как способ заставить немецких налогоплательщиков субсидировать проблемные банки в Испании или Греции. А на предложение ввести единые гособлигации еврозоны немцы и вовсе отшучиваются: один из советников Меркель как-то отметил, что другие пользующиеся евро страны, например Франция и Италия, могут показать пример и выпустить совместные гособлигации.

Конечно, практически нереально (по крайней мере пока), что Германия возьмет пример с Британии, которая начала быстрое движение по пути выхода из ЕС. Германия продолжает поддерживать идею расширения еврозоны: например, Берлин приветствовал решение Брюсселя разрешить вступление Латвии в зону евро в 2014 году и поддерживал идею присоединения Польши к евро до конца этого десятилетия. Немецкое руководство также в целом сохраняет верность идеям политического союза в рамках ЕС. Однако нынешний, на первый взгляд вполне разумный европрагматизм Берлина может оказаться фатальной ошибкой.

С момента провала проекта общеевропейской конституции Евросоюзу хронически недостает политического лидерства. Образ единой, привлекательной для всех Европы изрядно потускнел — и прагматизмом его не заменить. Единая валюта без единого государства — без общей налогово-бюджетной и социальной политики, без единого рынка госбумаг, без единого рынка труда, без единых институтов политической солидарности — имеет мало шансов на выживание. Тем более что валютный союз разрушает социальные системы менее сильных стран, из-за чего политический кризис в ЕС будет накладываться на проблему европейского лидерства.

Лондон—Берлин

График 1

Две крупнейших партии страны получили почти 70% голосов избирателей

График 2

Ангеле Меркель наконец-то удалось вернуть консерваторам популярность

График 3

В то время как в Германии безработица продолжает падать, в еврозоне в целом она растет

График 4

Несмотря на продолжение кризиса в еврозоне, Германия сумела сбалансировать свой бюджет

График 5

Кризисные годы стали временем растущей безработицы во Франции

График 6

Ситуация с дефицитом бюджета во Франции уже более десятилетия остается хуже, чем в еврозоне в целом

: Александр ПриваловАлександр

Александр Привалов

Александр Привалов

Победа российской дипломатии в сирийском вопросе — это очень хорошо. Если эту победу удастся отстоять от последовавшего натиска, будет и совсем замечательно. К сожалению, в эти же недели подходит к документальному закреплению и поражение, которое наша страна терпит в более важном вопросе — на Украине. На этом фронте Запад переигрывает Россию вчистую. Киев заявил, что в украинском политикуме налицо практически полный консенсус по поводу вступления Украины в ассоциированные члены ЕС. При всех мантрах о многовекторности политики, это ещё и практический консенсус тамошней элиты по поводу максимально возможного дистанцирования от России. Вопрос, к кому прилепиться, к Европе или к России, центральный для Киева с беловежских времён, в последнее время предстал в облике совершенно практическом: присоединяться Украине к Таможенному союзу — или предпочесть ассоциацию с Евросоюзом? Казалось бы, тут, в отличие от всяких там историософий да национальных менталитетов, вопрос простого расчёта. Пойдёшь направо — такие-то плюсы, такие-то минусы; пойдёшь налево — такие-то. Чистая арифметика. И арифметика эта явно в пользу присоединения к ТС, но консенсус, как видим, почему-то получился обратный.

А ведь Украина сейчас не в том положении, когда арифметикой позволительно пренебречь: в стране ощутимый спад, казна пуста, уже наступающей зимой вероятен если и не коллапс, то серьёзнейший кризис. Если уже сейчас директорам школ сообщают, что денег на отопление не будет, пусть-де сами как-нибудь выкручиваются, то чего только не произойдёт в феврале. Это не временные трудности, это логическое завершение длинного пути. К оранжевой революции наши соседи приступили, имея двузначные темпы роста, с тех пор дело нарастающими темпами ухудшается. Если десять лет назад подушевой ВВП Украины был вдвое ниже российского, то теперь он ниже втрое. Украинские наблюдатели — кроме, разумеется, официозных — пишут такого, например, рода вещи: «Это агония. По сути, Украина находится на аппарате искусственного дыхания в виде кредитов, которые правительство неустанно берёт и тут же тырит». К тому же и горячие сторонники союза с Брюсселем нехотя соглашаются, что поначалу открытие украинского рынка для европейских товаров может привести к некоторым потерям, зато уж потом !.. Не в том даже дело, что ровно такие же речи они говорили пять лет назад, когда Украина вступала в ВТО, но радостное «потом» так и не наступило. Дело в том, что эти самые «некоторые потери поначалу» могут доломать сегодняшнюю украинскую экономику, довершив крах бюджета, — и какое уж тогда может быть «потом»?

Можно назвать немало причин, по которым арифметические доводы не действуют на украинцев. Назову лишь одну: они их попросту не слышат. Я провёл некоторое время на сайтах тамошних медиа — столь свирепой пропаганды (Россия — плохо, Евросоюз — хорошо) не бывало, кажется, и в сусловские времена. Спору нет, и у нас умеют залудить такую телепередачу или, там, статейку, что чертям тошно, но у нас такие вещи хоть не идут сплошняком. А тут — фронтальное «израильская, грю, военщина известна всему свету» — и неясно, где искать альтернативу. Что люди горячо обсуждают, как бы Украине пожёстче отбиться от миллионов беженцев, что вот-вот хлынут из гибнущей России, — я видел. Чтобы кто-нибудь хоть бегло поинтересовался, почему присоединение к ЕС кончится для Украины лучше, чем для во многом на неё похожей Болгарии, где экономика просто рухнула, — я не видел. Что люди воспринимают предупреждения России о неизбежных последствиях вступления Украины в ассоциированные члены ЕС для российско-украинских экономических связей как шантаж, да притом шантаж бессильный («Да ничего нам Москва не сделает — не посмеет!»), — я видел повсюду. А вот чтобы где-нибудь было рассказано, как подписание соглашения с ЕС изменит судьбу ещё остающегося в стране наукоёмкого и прежде всего оборонного производства, я не заметил. Так что выбор получается простой: с одной стороны какие-то мутные и нестрашные угрозы, с другой стороны — дешёвый газ из Норвегии, дешёвая мебель из Италии, немцы, покрывающие страну сетью скоростных автобанов, и, главное, безвизовый въезд в Европу. Вот и консенсус.

Впрочем, слишком внимательно рассматривать внутриукраинские причины нашего поражения означало бы упускать из виду, что поражение-то наше . Важнее понять его причины, коренящиеся в субъекте, а не в объекте, — тем более что объекты могут быть очень несхожими. Вспомним: лет примерно восемь назад Россия активно предлагала Германии стратегическое партнёрство, сколь угодно тесное. Там тоже арифметика явно была на нашей стороне: выступы каждой стороны почти идеально соответствуют пазам другой; выгоды от сотрудничества неоспоримы. И немцы совсем было согласились, но потом всё-таки отказались — разумеется, по ничуть не схожим причинам, но арифметики и там оказалось мало. Это не значит, что люди в Берлине или даже в Киеве принимают решения нерационально — это скорее значит, что в арифметических выкладках, которыми руководствуются они , есть строчки, которых Москва не хочет или не умеет принимать в расчёт.

На Западе Украиной занимаются десятки, если не сотни исследовательских и общественных организаций — в России немногие единицы. Запад твёрдо знает, чего он хочет от Украины, — Россия не очень знает, чего хочет даже от самой себя. Запад в лице самых разных агентов: американцев, немцев, поляков — сумел сговориться с абсолютным большинством значащих фигур украинского политикума. Москва не сформировала сколько-нибудь влиятельной группы поддержки. Запад дал украинской элите наряду с личными основаниями ориентироваться именно туда ещё и притягательную риторику: демократия, прогресс и так далее. Москва не сыграла толком даже на инструменте, который в последнее время предпочитает, — на традиционных ценностях. И самое, может быть, очевидное: никак не следовало допускать отождествления проблемы наших взаимоотношений с проблемой цены на газ (а отождествив, не следовало проявлять такой упёртости). И тот бесспорный факт, что Украине после её решения станет хуже, нимало не утешает: не знаю, как можно радоваться разорению матери городов русских.