Читать интересную книгу Живые и прочие - Лея Любомирская

Линор Горалик

ВОТ И ВСЁ

Он не мог работать, если знал, что эта штука лежит в одном из ящиков его стола, он не мог пользоваться ванной, если эта штука хранилась в аптечке, он не мог даже перенести ее присутствия в старом буфете на балконе, он все время чувствовал себя так, как будто она взорвется, как если бы это могло взорваться. Он не мог арендовать в банке сейфовую ячейку и положить эту штуку туда, потому что чувствовал, что тяжеленная металлическая ячейка будет тогда лежать прямо у него в голове. На четвертый день он арендовал в пятидесяти километрах от города холодильную камеру площадью сто четыре квадратных метра (минус двадцать градусов, на три года) и отнес эту штуку туда. Ему дали карточку и код, он открыл герметичную дверь, зажмурился, кинул эту штуку внутрь, запер дверь, бросился к лестнице, но почувствовал, что штука лежит слишком близко к выходу. Тогда он вернулся, опять открыл дверь, поднял штуку, донес ее до самого дальнего угла камеры и накрыл плащом. Потом, подумав, накрыл ее сверху еще и пиджаком, потом рубашкой, потом собой.

Гала Рубинштейн

ДРАКОНЫ НА ОБОЯХ

К концу недели погода наладилась, видимо, циклон сменился антициклоном, думала Таир, разглядывая потертые обои, слегка надорванные на стыке. Надо было клеить внахлест или совсем не клеить, а просто покрасить в голубой или лавандовый, или все равно в какой, лишь бы… Таир перевела взгляд чуть влево и забыла, о чем думала несколько секунд назад. Мысли не держались в голове, путались, скользили, прятались в темных углах, а потом выскакивали неожиданно, в самый неподходящий момент.

Там, где кончался диван, в обоях зияла дырка, похожая на дракона. Нужно спросить у детей, подумала Таир, они действительно подразумевали дракона или он получился случайно. А скорее всего, и дракона никакого нет, просто дырка требует, чтобы ее заполнили смыслом наподобие пятен Роршаха, в которых мы видим все что угодно, но не случайную кляксу. Может быть, и с жизнью так: на месте пустой, расплывчатой, бестолковой суеты мы видим высшее предназначение…

Таир вошла в детскую и немного постояла на пороге. Малыш спал, а старшие — до сих пор в пижамах, да и зубы, скорее всего, не чищены — играли в скребл.

— Когда уже закончится этот чертов карантин? — поинтересовалась Таир, но дети не ответили, увлеченные игрой, то ли не заметив мать, то ли догадываясь, что вопрос адресован не им, а кому-то более взрослому, мудрому и знающему, который, впрочем, тоже не спешил отвечать.

Она зашла в кухню, вытащила из холодильника коробку яиц и поставила сковороду на огонь, а сама тем временем налила в стакан воду из-под крана и начала пить, но после первого же глотка ее вдруг отчаянно затошнило, и она извергла всю жидкость наружу.

Таир задумалась, перебирая в уме все возможные причины утренней тошноты. Беременность исключалась: последние месяцы ее супружеские обязанности ограничивались приготовлением ужина и поцелуем на ночь. Эта мысль слегка огорчала ее — но не сильно, только слегка сдавливало горло тоской оттого, что это уже, видимо, навсегда.

Сковорода начала возмущенно потрескивать, Таир поспешно выбила на нее яйца и позвала детей завтракать. Грязный стакан она поставила в посудомоечную машину, а вместо него взяла другой и снова наполнила его водой, но пить не стала. Вода выглядела странно, мутная, беловатая и даже — Таир поднесла стакан к носу и осторожно понюхала — слегка пахнущая то ли гарденией, то ли еще каким цветком. Таир лизнула воду кончиком языка и, ни капли не удивившись, скорчилась от рвотного спазма. Она предложила воду собаке, но та заскулила и забилась под кровать.

Таир проверила остальные краны, убедилась, что вода везде одна и та же, и стала звонить в муниципалитет, но безуспешно — на том конце провода к телефону никто не подошел. Соседей дома не оказалось, и Таир, накормив детей завтраком и перекрыв подачу воды во всем доме, усадила малыша в автомобильное кресло и поехала в магазин, чтобы, пока суд да дело, пополнить запасы минералки.

Продавщица, пробивая чек, злобно покосилась на воду и оскалилась, обнажив белые, несуразно крупные клыки, и Таир отшатнулась, но потом, тряхнув головой, решила, что ей просто померещилось.

Она позвонила мужу, тот ее выслушал и, пряча раздражение, велел не выдумывать, а лучше записаться к врачу: конечно, если целыми днями лежать на диване, то и от воды затошнит, и галлюцинации начнутся, ничего удивительного.

Он вернулся домой позже обычного, хотя она просила его приехать пораньше, и прямо с порога спросил: «Ну что, была у врача?», а она что-то мямлила и обещала непременно завтра сходить. Муж отвернул вентиль, глянув на нее как на сумасшедшую, демонстративно выпил несколько стаканов воды подряд и ушел в спальню, а она стояла посреди кухни, глядя в пол и с трудом сдерживая подступающие слезы.

Ночью ей снилось, что на нее напало страшное чудовище, обвило кольцами ее шею и душит, заглядывая в глаза и приговаривая невыносимо назидательным голосом: «Я же говорил, надо было пойти к врачу». Она проснулась в холодном поту и с изумлением обнаружила себя в том самом сне, из которого только что благополучно улизнула. Муж склонился над ней и, капая теплыми темными каплями из разинутой пасти, обвивался вокруг ее шеи то ли хвостом, то ли всем туловищем — Таир скосила глаза, но все равно не поняла, чем именно, и с облегчением приготовилась потерять сознание, но сквозь обморочный шум и блестки в глазах вдруг вспомнила о детях, рванулась, дотянулась до ящика прикроватной тумбочки, нашарила пистолет и выстрелила несколько раз в упор.

Она включила свет, зажмурилась и долго боялась открыть глаза. Наконец, собравшись с духом, она приподняла ресницы, мрачно размышляя, что же скажет полиции. «Понимаете, сэр, мне приснился кошмарный сон, как будто мой муж превратился в дракона, и мне пришлось выстрелить, вы понимаете, у меня же дети…» Но на кровати билось в агонии странное существо, оскалив вытянутую, измазанную красным пасть, запрокинув шишковатую голову, вытянув длинное тело, загребая когтистыми лапами шелковую простыню. Из дырки в горле — ну да, пожалуй, это все-таки горло — толчками вытекала густая зеленая лава; она шипела и пенилась, Таир поднесла к ней руку и тут же отдернула, как от ожога.

Заметив кровь на его зубах, она стремглав кинулась в детскую, но дети мирно спали, и она с облегчением вздохнула. И когда, выйдя в кухню, споткнулась о труп собаки, то даже не заплакала, а лишь провела рукой по густой серой шерсти, деловито подняла собаку на руки, вынесла в сад и закопала под яблоней.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});