Читать интересную книгу Покаяние - Элоиса Диас

лихорадочно конспектировал.

– Многовато для одной жертвы. – Альсада наконец рассмотрел женщину. Да еще такой миниатюрной. Здесь, на столе в прозекторской, она казалась безмятежной, словно отдохнувшей. Лицо очень белое, очень нежное. И правда красавица. И наверняка отчаянно сопротивлялась.

– Также на теле множество ушибов, все посмертные, – продолжал Петакки.

– Посмертные? Ее продолжили избивать, когда она умерла? – уточнил Эстратико.

– Нет-нет. – Судмедэксперт энергично замотал головой. – Тут другое. Скорее всего, последствия того, что ее забросили в бак. Уже после смерти.

– Почему вы так считаете?

Должно быть, Эстратико впервые попал в морг: точь-в-точь школьник-ботан в музее естественной истории. Если уж приспичило приставлять ко мне няньку, так хоть бы выбрали толковую!

Петакки глазами попросил у инспектора разрешение дать ответ. Почему бы и нет.

– У живого человека процесс кровообращения непрерывен. Это общеизвестно. Идем дальше. Повреждения мягких тканей бывают двух типов. Первый – открытые: рваные, колотые, резаные раны разных размеров. Если при таком повреждении задеты сосуды, открывается наружное кровотечение. Второй тип – это закрытые повреждения. Это то, что мы называем ударом тупым предметом, – когда сосуды лопаются, но кровь не может вытечь наружу. В результате появляются гематомы. В нашем же случае на некоторых участках тела – а именно на верхней части бедер, на локтях и пояснице – я обнаружил кожные повреждения без признаков гематом. Из чего я, вернее, мы можем сделать вывод, что в момент нанесения этих травм кровь по сосудам уже не циркулировала. То есть жертва была мертва. Расположение повреждений говорит о том, что с телом обращались неаккуратно – поверьте мне на слово, чтобы понаставить ушибов на трупе, это надо постараться.

– Вот как. – Альсада сглотнул. – Подытожим: во-первых, ее убили. В каком-то тихом месте, где убийцы могли не торопиться. А потом от тела избавились, причем, по всей видимости, поспешно.

– Может, тут действовали две разные группировки? – предположил Эстратико. Серьезно? Неужели он и впрямь настолько туп? Хоакин, держи себя в руках.

– Скорее что-то случилось. Что-то такое, что вынудило их изменить планы и избавиться от тела как можно скорее. Помойка мало похожа на кладбище, но это было первое место, которое встретилось преступникам. – Альсада обвел взглядом помещение. Неприступный каземат! Тихо, будто в аквариуме. Но на улицах уже назревает буря. – Они наверняка рассчитывали, что их никто не заметит. В этом районе здания в основном правительственные.

– Когда я выхожу с работы, на улице обычно уже пусто, – подтвердил Петакки.

– Ну вот, видишь! – Альсада кивнул Эстратико, привлекая его внимание. – Они не думали, что демонстранты не разойдутся до самой ночи. Даже правительство этого не ожидало. То есть они выполняют свою работу. Профессионально. Методично. Первую часть завершили успешно. И тут вдруг появились зрители. Убийцы испугались. Изменили план. Увидели помойку. Выбросили тело. Кстати, давно она…

– Сейчас посмотрим. – Петакки взглянул на наручные часы. – Сейчас девять двадцать. Синюшность кожных покровов выражена недостаточно, но тело уже остыло до комнатной температуры…

Альсада подавил рвотный позыв.

– …Я бы предположил, что до полуночи. Но точно после обеда… – Пожалуйста, только не надо объяснять, откуда такие выводы.

– Причина смерти? – перебил Альсада.

Если Петакки продолжит развивать эту тему, его точно вывернет. А блевать на глазах у салаги совсем не хотелось. Он сделал доктору знак прикрыть тело.

– Сквозное ранение, повреждена затылочная кость.

– Переведите. – Альсада многозначительно кивнул на Эстратико. Тот оторвал взгляд от блокнота.

– Ни к чему. Я знаю, что это значит, – сообщил помощник комиссара. – То есть ей выстрелили в голову, правильно?

– Причем почти в упор, – с легким раздражением уточнил Петакки и все-таки продолжил: – Пуля вошла в затылок. – Точно заказуха.

– Всего одна? – переспросил Эстратико.

– В общей сложности три. И с очень близкого расстояния – не более двадцати сантиметров. И все же мы говорим «ранение», в единственном числе, потому что второго и третьего выстрела жертва уже не заметила.

– Казнь? – предположил Эстратико.

– Возможно… – осторожно произнес Петакки.

– Калибр? – вклинился Альсада.

– Я извлек пули. Все три – из одного оружия. Девять миллиметров. Стандарт.

– Прекрасно. – Эстратико вздохнул. – Полгорода в списке подозреваемых!

– Можете смело из него вычеркнуть всех, кто не был с ней знаком, – тихо произнес Петакки.

– Что-что, Элиас? – с интересом переспросил Альсада.

– Можно уверенно утверждать, что речь не идет ни о несчастном случае, ни об ограблении, которое пошло не по плану, ни о детях, игравших с пистолетом. Кто-то очень, очень хотел ее убрать. Я, разумеется, уже взял образцы тканей, но готов согласиться, что преступники совершенно не спешили, – продолжал судмедэксперт. – Напротив: раз уж они поставили перед собой настолько серьезную задачу, то потом, скорее всего, не пожалели времени на то, чтобы замести следы. Иными словами, я не удивлюсь, если ничего подозрительного мы так и не обнаружим – ни на теле, ни в мусорном баке. А еще у жертвы есть особая примета…

– Примета? – оживился Эстратико.

– Точнее сказать, две – и это татуировки. Две одинаковые ласточки, по одной на каждом бедре, повернутые друг к дружке. Черные чернила. Судя по состоянию изображений, их нанесли примерно четыре года назад. Поможет ли это опознать жертву?

– Почему голова цела? – выпалил Эстратико.

Альсада поморщился. А ведь правда. Не было видно ни огнестрельной раны, ни следов недавнего вмешательства Петакки, который доставал пули. Не для этого ли ему потребовался компас?

Судмедэксперт поглядел на Альсаду и улыбнулся:

– Какой любознательный, а, инспектор…

– Ну что тут скажешь, Элиас? – с напускным смирением произнес Альсада. – Современная молодежь, она такая.

Он заметил, как взгляд Эстратико мечется от одного собеседника к другому. Удивлен, что мы так запросто болтаем? «Мы общались в прошлой жизни» – таково было объяснение, которое оба давали при необходимости. Точно сговорившись. Продолжать расспросы никто не осмеливался. Разговоры эти были болезненны для Альсады, а доктора, казалось, смущали.

И все же инспектор замечал, что их скрытность лишь провоцирует любопытство, особенно у молодежи. Сказать по правде, в молодости и его занимало, каким был мир раньше. Не в те далекие времена, когда жили пещерные люди или конкистадоры, оставившие после себя множество артефактов, – нет, как ни странно, эпохи, погребенные в закрытом гробу историографии, выглядели понятнее. Нет, людям куда более любопытными казались недавние годы, когда Альсада с Петакки, еще молодые, познакомились и каким-то образом сдружились. Вот этого молодежь никак не могла взять в толк. И рядом с такими ветеранами ей было не по себе. Потому что в них все еще жило прошлое и, точно кровь, сочилось в настоящее.

– В отличие от кино – а там, если честно, чаще всего показывают сплошную чушь, – заметил судмедэксперт, неодобрительно качая головой, – от выстрела далеко не всегда «срывает башку»,