Читать интересную книгу Неравный брак - Александр Войнов

Художник посмотрел на Германа с удивлением.

- У вас поразительная способность предполагать и, возможно, угадывать мысли и поступки людей, написанных маслом много лет назад. О том, что произошло со стариком я не задумывался. В любом случае, ему осталось не долго. Но, судьба юного аристократа кажется мне не такой печальной. На дуэли он будет тяжело ранен, но, к счастью, выжевет. Возможно, его выхдит служанка. И, они вместе, на парусном корабле, уплывут в далекую страну. И, будут бедствовать. Не стану предполагать судьбу служанки, но юный игрок проживет долгую жизнь. Его черные волосы постепенно сменят цвет. С полысевшей седой головой, с ножом на поясе вместо шпаги, он вернется к отцу. И, станет на пороге дома перед ним на колени. Я узнал его со спины, когда делал копию Рембранта "Возвращение блудного сына”.

Художник взял из рук Германа развернутый холст, внимательно осмотрел и сменил тему.

- Магазин не работает по чрезвычайной причине, которую назвать не могу. Я здесь всего лишь арендатор. И, теперь, в силу обстоятельсв, буду, скорее всего, вынужден съезжать. Свои картины и остальное имущество я перенес на хранение к Зиновию, местному сторжу. Он живет во дворе, с тыльной стороны магазина. Пока буду квартировать у него. Вы неплохо разбираетесь в живописи и человеческой психологии. Из уваженья к вашим познаньям, и, если вы считаете эту картину символичной, я приведу ее в порядок, придам надлежащую форму и сделаю багетную раму. Цена будет умеренная. Напишите, на всякий случай, ваш телефон на обороте холста. И через неделю можете забирать.

Герман написал телефон, поблагодарил и заторопился к выходу. В дверях он столкнулся с седоволосым, пожилым человеком, который умудрялся нести в двух руках ведро с водой и швабру с тряпкой. А, подмышкой, зажимал веник. Лицо у пришельца было настолько невыразительным и смазанным, а внешность обычной и неприметной, что, казалось, он навсегда был обречен судьбой на роль статиста из массовки. Герман постронился и сделал шаг назад.

- Проходи, Зиновий, - пригласил его художник, И, обращаясь к замешкавшемуся у двери Герману, неожиданно спросил:

- А, вы сами никогда не играли в карты? Мне кажется, у вас неплохо бы получалась игра в покер. Ни одного блефа вы бы не оставили безнаказанным. Вы же читаете по лицам.

- На золотые монеты не приходилось, а мелкая игра невсчет. - Усмехнулся Герман и вышел на улицу.

По прошествии двух недель, не получив известия от художника, Герман решил наведаться на Софиевский. Дверь магазина была наглухо заперта, а опущенные пыльные жалюзи навевали смертную тоску. Безрезультатно подергав ручку двери, он обошел дом со стороны и оказался в узком и мрачном, как колодец, дворе. С тыльной стороны дома была только одна входная дверь, ведущая в полуподвальный этаж и ошибиться было невозможно. Герман спустился по ступенькам и. не обнаружив звонка, постучался в, обитую дермонтином, дверь. Обшивка была мягкой и гасила звук. Он долго топтался на месте, ожидая ответной реакции. Наконец-то, за дверью послышались шаркающие шаги и щелкнула задвижка. Дверь приоткрылась и на пороге, как-то боком, показался сгорбленный, сдавленный неотвратимой тяжестью лет, невыразительный, безликий, больной человек. С немым вопросом он уставился на незванного гостя.

- Извините за беспокойство, - обратился к нему Герман, - мне нужен Орест. Я оставлял ему картину. Он должен сделать раму. Орест сказал, что если его не будет, то вы отдадите. Вы Зиновий? Картина называется “ Неравный брак”.

Зиновий посмотрел на Германа бездумными, рыбьими глазами, прокашлялся, несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, и, наконец, выдавил:

- Нету больше Ореста. Застрелили бедолагу неделю назад. Похоронили рядом с Казимиром. Земля пухом. А, картину забирай. Он все сделал, как и обещал.

Сторож открыл шире дверь и, кивком головы, пригласил гостя войти.

Жилище Зиновия представляло собой вытянутое “трамвайчиком” узкое помещение, перегороженное посредине арочной перегородкой. Первая часть служила прихожей, кухней и кладовкой одновременно. Здесь, у стены и стояли ровными рядами картины Ореста. Дальше, за перегородкой просматривалась солдатская, железная кровать, круглый стол и два допотопных венских стула. Обстановка была, более чем, спартанская. Так мог жить только очень неприхотливый человек. Но, не это поразило гостя. Герман сам не был сибаритом и не ожидал здесь роскоши. В глаза бросались идеальная чистота и порядок. Не было и намека на пыль, паутину или грязь. Вся нехитрая обстановка стояла симметрично, на боковой стене аккуратно висели несколько пар пиджаков, брюк и рубашек, а внизу блестела начищенная дорогая обувь.

“Своеобразный человек, - мысленно оценил хозяина Герман, осматриваясь по сторонам, - от такого можно ожидать чего угодно. Такие педанты, обычно, не знают преград и идут до конца”.

Зиновий прошел в спальный отсек и вернулся с вставленной в золоченую раму копией “Неравного брака”. Герман бережно перенял у него картину и внимательно осмотрел. Орест изнутри проклеил обтрепанные края, а с лицевой сторны загрунтовал и тонкими, почти невидимыми, мазками убрал трещины. Натянув холст на подрамник, мастер вставил его в раму и картина преобразилась. Герман обратил внимание, что художник, непроизвольно или умышленно, внес изменения в сюжет картины. Убирая сколы на лице невесты, он несколькими штрихами настолько изменил его овал, что она стала поразительно напоминать вдову Милорадовича. “Что это,случайность или тайный знак? Может, это ключ к разгадке обоих убийств, который художник передает ему с того света?” - подумал Герман.

- Будьте добры, скажите пожалуйста, - обратился он к хозяину, доставая бумажник, - какую плату назначил мастер?

- О деньгах разговора не было,- отмахнулся Зиновий.

Герман достал несколько купюр и положил на табурет.

- Деньги забери, - приказал хозяин, - а, если не трудно будет, принеси завтра продуктов. Я неделю не выхожу на улицу. Попал под дождь на погребении Ореста. С тех пор на простуду и хвораю.

На следующий день, с кульком продуктов, Герман спустился в подвал нового знакомого. Стучать и ожидать не пришлось. Дверь перед ним распахулась и он вдохнул запах подвального помещния, смешанного со скипидаром. Было очевидно, что его ждали. Герман поморщился и шагнул внутрь.

- Вот, скипидаром лечусь, - пояснил Зиновий, - два раза растерся на ночь и полегчало. Я думал, ты не придешь. Спасибо, что уважил старика, - усмехнулся он, принимая у Германа увесистый кулек. - Проходи в зал и передохни с дороги. Я чай заварю.

Герман прошел в дальнюю комнату, уселся на скрипучем, плетеном стуле и, исподволь, стал наблюдать за сторожем, хозяничавшем на кухне. Скипидар, явно, пошел ему на пользу. Он перестал сутулиться, расправил плечи и, как-то даже помолодел.

- А, это ты зря прихватил, - доставая из кулька бутылку коньяка, проворчал сторож, - не употребляю. И тебе не советую. Или, ты взял для поддержания разговора? Это зря. Но, ты его оставь. Я им буду скипидар разбавлять. А, то, жжет очень. Мы без коньяка потолкуем. Мне тебя Орест протежировал. Говорил, человек ты смышленый и в жизни толк понимаешь. Может и подскажешь, как жить дальше в этом непростом мире.

Зиновий разлил чай, поставил на середину стола тарелку с пряниками и уселся напротив гостя..

Герман слушал и наблюдал за ним со скрытым удивлением. Зиновия, как подменили. Вместо вчерашнего, забитого и замученного неудачной долей и болезнью, старика, перед ним сидел вполне дееспособный и рассудительный человек. С которым Герману было о чем поговорить.

Разговор у них затянулся до позднего вечера. Зиновий оказался по-стариковски разговорчивым человеком. Было видно, что его давно так внимательно никто не слушал. Это был почти монолог, где Герман, изредка, задавал наводящие вопросы. Оказалось, что покойный Казимир Милорадович и сторож Зиновий были земляками. Учились в одной изостудии. И, дружбу водили. В то время им не было и семнадцати. Зиновий занимался на курсах художественной чеканки и ковки, а Казимир мечтал стать знаменитым на весь мир скульптором или художником. Юношеские чаяния не сбылись ни у того, ни у другого. Первым спустился на грешную землю Зиновий. В восемнадцать лет он уже работал краснодеревщиком на мебельном комбинате. Резьба по дереву тоже не пошла и он переквалифицировался в слесаря-инструментальщика. У Милорадовича дела шли успешней. Кроме скульптуры, занимался живописью, и подавал надежды. У него были персональные выставки. Но, в двадцать пять лет окнчил курсы ювелиров и заменил глину и краски на благородные металлы. Дела у него пошли вгору.

- С тех пор наши отношения похолодели, - закончил свой рассказ Зиновий. - Я ему был не ровня. Большому кораблю - большое плавание. Казимир мужик был видный, при деньгах. Спортом занимался, гимнастикой и плаванием. На соревнованиях побеждал. И, цены себе сложить не мог. Часто говорил, что он смычек, а все остальные люди скрипки. До женщин был падкий, а они его замечали и привечали. Думаю, что из-за этого и пропал ни за грош. С последней вертихвосткой связал себя людям на смех. Не к добру это в его годы. А, завещание, на Ореста написал. Я догадывался, что это его сын внебрачный. А, больше у него детей не было. Хотя, женат был дважды. Орест был человек порядочный, но имел слабину серьезную...