по спине и предложить выпить пива? «Все в порядке, приятель?» — «Да, неплохо. А у тебя?»
— Прости, — сказал он, осознав, что замер в безмолвной скорби. Подумал, что оказался прав насчет тишины в доме. Атмосфера походила на затаенное дыхание. Подавленное рыдание.
— Хм, да. Я тут подумал… Мы можем поговорить?
— Конечно, — сказала Зои, не сдвинувшись с места.
Она действительно ненавидела его. Женщина даже не хотела, чтобы он заходил дальше в дом.
— Может?.. — Слова застряли у него в горле.
Патрик и Зои всегда были такими щедрыми хозяевами, предлагали еду и напитки, уговаривали остаться — «никто никуда не спешит, садись и угощайся!» — но сегодня обида исходила от нее волнами. «Уходи, уходи, — твердил язык ее тела. — Ты должен был остановить его. Он был бы здесь, был бы жив, если бы не ты».
Дэн заставил себя закончить фразу:
— …может, пойдем на кухню?
— Хорошо.
Зои повернулась и прошла по коридору в просторную, залитую светом кухню. Он вспомнил, как они строили эту пристройку, когда только родился Гейб; как хлопающие листы синего пластика на торце стены испугали Итана, которому в то время было года четыре. Эта комната была сердцем дома: длинный дубовый стол, чаще всего накрытый, с парой дополнительных мест для друзей. Повсюду виднелись словно бы занесенные илом слои и структура семейной жизни: на стенах — праздничные фотографии в рамках и плакаты в стиле ар-деко рядом с нарисованными мелками рисунками; красочная коллекция пятнистых кружек на комоде вперемежку с кривоватыми горшочками школьного изготовления; холодильник мог похвастать грамотами за хорошее правописание и футбольные победы, благодарностями за творчество.
Сейчас эта комната выглядела иначе. Возможно, виноват был скудный послеполуденный свет, который сделал ее более тусклой, чем обычно, но здесь определенно поселилась новая атмосфера небрежения. Некоторые растения на подоконнике сморщились и завяли, их листья местами ужасно побурели. Рядом с мусорным ведром стоял ящик с не рассортированным мусором — картонные коробки, пустые банки из-под йогурта и консервные банки. И повсюду валялись случайные вещи: библиотечные книги и нераспечатанная почта, пара наколенников, рулон скотча, разорванное ожерелье, таблица правописания… Рыцарь Лего лежал лицом вниз на масленке, и Дэн поднял и поставил его, гадая, где же дети. Ему показалось, что он попал в альтернативную вселенную, оторванную от реальной жизни.
— Извини за беспорядок, — сказала Зои. Ее голос звучал вызывающе, как будто она ждала, что он сделает ей замечание. — Я готовлю ужин.
— Да. Извини, — эхом отозвался он, не зная, что еще сказать. Дэн увидел, что на гриле шкворчат сосиски, на плите пенится кастрюля с картошкой, а сбоку лежит разделочная доска с горкой начищенной моркови. — Могу я… что-нибудь сделать?
Проклиная себя, он понял, что не принес ей даже символического подарка. Ни цветов, ни вина, ни единого предложения помириться.
— Все в порядке, — сказала она. — Хочешь чего-нибудь выпить? Я собираюсь продолжить готовку, если ты не против.
— Конечно, — отозвался он. Мужчина не мог заставить себя согласиться выпить, несмотря на то, что в глотке пересохло. Он больше ничего не мог от нее взять. — Хм. Итак, — начал он, — я просто… — Дэн замолчал, пытаясь вспомнить речь, которую сочинил по дороге сюда. Тогда она казалась неплохой, даже благородной, но теперь все нужные слова куда-то подевались. — Я пришел сказать, что мне жаль, что я не был здесь целую вечность, но я действительно хочу помочь, — сумел выдавить он. «Я тоже грущу, — хотел сказать Дэн. — Я был в полном раздрае. Сегодня я впервые побрился за последние две недели». — Я хочу поддержать тебя и детей, — продолжал он. — Буду рядом с вами. Так что, если я могу что-нибудь сделать, то…
— МАМОЧКА! Он меня ударил! — Би с воплем ворвалась в комнату, словно маленький бушующий торнадо. — Гейб ударил меня пультом дистанционного управления, прямо сюда. — Натопорщившись от самодовольства, она указала на свой висок, где расцветала красная отметина. — Видишь?
Плечи Зои напряглись.
— Гейб, — тусклым голосом крикнула она. — Я тебе что говорила? Если вы не можете договориться, я выключу экран. Ты меня слышишь?
— Ты сказала, что запретишь ему пользоваться приставкой, если он сделает это снова, — поспешила напомнить ей дочка. — Сейчас же запрети ему, мамочка. Скажи ему!
— Я занята, — сказала Зои, не оборачиваясь и нарезая очередную морковь.
— Привет, Би, — сказал Дэн. Он понял, что это его шанс сделать что-то полезное. — Давай вместе накроем на стол, чтобы помочь мамочке?
— Это работа Итана, — бросила девочка, снова срываясь с места. — Гейб! Мама говорит, что у тебя большие неприятности, — услышали они ее крик. — Очень, очень БОЛЬШИЕ. Если еще хоть раз прикоснешься ко мне — ты покойник.
От слов дочери Зои вздрогнула, но прежде чем Дэн успел что-либо сказать, в комнату вошел Итан.
— Что у нас на ужин? — спросил он. — О, дядя Дэн, привет.
Итан был высоким и худощавым, бледнолицым, в больших квадратных очках и с пышными рыжевато-каштановыми волосами. Этот тихий, задумчивый и артистичный мальчик, казалось, создавал целые миры в своем раскрепощенном уме. В детстве он был таким серьезным малышом, с привычкой, склонив голову набок, задавать один поразительный вопрос за другим. Теперь ему было четырнадцать, и он так и остался странным. Патрик беспокоился о том, как парень пойдет в среднюю школу. «Он не такой, как другие дети, они прибьют его», — однажды пожаловался он Дэну. Но Итан, кажется, до сих пор умудрялся оставаться невредимым.
— Сосиски с пюре, — коротко ответила Зои.
— Привет, приятель, — сказал Дэн. — Как дела в школе?
Он тут же смутился от собственных слов, потому что, во-первых, Итан не был ему «приятелем», а во-вторых, ни одному ребенку не нравится, когда его спрашивают, как дела в школе, ведь это самый скучный вопрос в мире.
— Работаешь над новой скульптурой? — быстро добавил он, словно пытаясь доказать, что действительно встречался со своим племянником раньше.
— Не-а. Я перестал ходить в клуб. — Итан выхватил несколько столовых приборов из ящика стола и начал разбрасывать их по столу.
— Ох. Какая жалость, — сказал Дэн, поправляя вилку.
Он смутно помнил, что Итан был вне себя от радости, когда ему предложили место в клубе — каком-то модном творческом сообществе