***
Архипка (сто девятнадцатый годок а всё так кличут), тяжело опираясь на сучковатую палку, отполированную в верхней части задубевшими старческими ладонями, вышел за ограду своего домишка на окраине города. Погоды стояли дивные, бабье лето! Любил старик пешие прогулки, считал, что для здоровья необходимы. И не ошибался. Только про возраст свой никогда не поминал. При обмене паспорта ещё в советское время ухитрился сбавить себе пару десятков лет, понимал, сильно интересоваться будут: как такое долголетие возможно. А он и сам не знал как. Сколько на роду написано, столько и жить. Ещё в восемнадцатом году при отступлении Колчака холодный, голодный, обмороженный, понял Архипка Незванов, что долгий век ему отмерен. Понял и всё тут. И паспорт загодя подсуетился с новой датой рождения выправить: получился старик древний даже с урезанным возрастом, но столько живут — никто внимания особенного не обратит.
Из Сибири внук однополчанина, имя по старости запамятовал, отбил телеграмму, что скоро, дескать, приедет навестить. Поздно спохватился. Знал Архипка, зачем незваные гости к нему являются. Колчаковский клад дурным головам покоя не даёт. Бог весть какими путями прознают про его службу у Адмирала. Ходят, выспрашивают. Надоели. Ещё одного нелёгкая несёт! Прогнать бы, да нельзя — всё-таки вместе с его дедом армейскую службу тянул.
Осиротевший Институт
Работа не шла. Главный, хоть и привыкший считать себя образцово-показательным руководителем, наконец, осознал, что Двигателем прогресса в их трудах была Лилия Эльрудовна Чистозерская. В письме на электронную почту Института, отправленным Лилией почему-то из Биробиджана, она сообщала, что срочно выехала по семейным обстоятельствам на Дальний Восток. Когда вернётся, не знает. Просит оформить отпуск за свой счёт с открытой датой.
Не шло дело…
Пошло, лишь, когда приняли на работу временно исполняющего обязанности ведущего специалиста Петрова Петра Петровича. Рекомендовали его, как знающего и компетентного, люди, чьё мнение Главный не привык оспаривать. Он даже по именам этих людей не знал. А где живут и как выглядят и подавно. Открывал личную почту, читал послания и никогда не задумывался, почему он выполняет предложенные в них действия.
Пётр Петрович — человек трудолюбивый, сам вкалывает и сотрудники за ним легонько, в охотку, поспевают. Личного обаяния ему не занимать. В тематике Института крепко подкован. Непонятно только, где прошёл подготовку. ИИВЖН — штучное изделие. Нет больше НИИ такого профиля.
В кабинете Чистозерской ничего Пётр не менял. Даже табличку с её именем на двери просил не убирать: «Временный я сотрудник, вернётся хозяйка, а у нас её рабочее место в неприкосновенности сохранено. Может, и мне какую-нибудь небольшую ставочку пробьём да сообща трудиться будем».
Очень интересовался новый работник личностью и способностями госпожи Чистозерской. С кем общается, кто в филиалах с ней сотрудничает. Для пользы дела интересовался. Только не дела ИИВЖН.
Понял это Главный, когда Петров принёс и положил ему на стол распечатку новых указаний от важных людей.
— Это вроде пароля. — Сообщил, посмеиваясь, но в рамках приличий.
— Да. Стало быть, просят Вас любить и жаловать. Пароль, как говорится , не нужен. Думаю, сработаемся.
— По-другому никак.
— Пётр Петрович, а что это за люди? Я, конечно, полностью доверяю их компетентному мнению, но вот встречаться не довелось.
— Какие Ваши годы. Много чего не знаете. И, поверьте, лучше не забивайте голову лишней информацией. Ведь знаете прекрасно, что люди эти оказывают неоценимую помощь в работе Института.
— Так я потому и прислушиваюсь и всегда соглашаюсь с их мнением, что вижу настоящую заинтересованность в наших изысканиях.
— Тогда довольно реверансов, давайте работать.
— Слушаюсь! — неожиданно для самого себя чётко произнёс Лев Николаевич.
— Ладненько. Для начала попрошу предоставить все материалы по делу Водяных.
— Так не было никакого дела: они в полный отказ от сотрудничества пошли. Только Лилия Эльрудовна могла бы их сейчас переубедить. А как облаву на них устроили во время учёного совета, обиделись. Тот, который из них самый знающий, всеми Водяными верховодит. У него с Лилией какие-то личные счёты . Но она говорила, что быстро управу на него найдёт.
— Всё это хорошо, но госпожа Чистозерская сейчас в отъезде и о сроках своего отсутствия не посчитала нужным уведомить. Поверьте, я не осуждаю. Просто констатирую факт.
— Если Вы от них, можете говорить прямо. Я им всецело доверяю.
— Вот и прекрасно! Будьте добры ещё распорядитесь, чтобы мне сделали подробную подборку по Ладожскому филиалу.
***
Грустный Пончик чувствовал себя полным сиротой. Мало того, что возлюбленной Лилии давным-давно не видно, так ещё и в маме с папой разочаровался: «Что бы им стоило на учёном совете нормально себя вести. А папа, вообще, мою любимую курвой обозвал. Я такое слово слышал, нехорошее слово. А люди в этом институте добрые. Не засушили, как обещали. По-честному весь наш Народ в унитазы поспускали и смыть не забыли, чтобы ускорение придать.
Вот меня все недоразвитым считают, а это обидно. Я просто особенный. Не буду подавать вида, что сержусь на родителей. Попробую выведать у них, что такого интересного они знают. А Лилечка вернётся — я ей не только «три лилии», я ей ещё всё, что узнал, перескажу. Может, поцелует тогда!»
Озлобленный Пончиков папаша, чтобы укротить свой бешеный нрав гонял кругами по Чистому Озеру. «Наверное, какие-то дополнительные подводные ключи открылись», — рассуждали меж собой граждане отдыхающие.
«Дурачьё! Простофили! –—злобствовал матёрый Водяной. Все ключи, ещё когда Озеро осушали, забетонировали. Теперь в водопроводной воде плаваем. И ту, Люди, сволочи, экономят и загаживают. Совсем мелко стало и тухло».
— Шёл бы ты домой, Старый, — попробовала подступиться к супругу Водяниха. — Я тебе всегда всё прощала, куда мне, старушке, одной век коротать. А ты — неблагодарный.
— Молчи, баба! Была б у тебя задница, как у Лильки-курвы, я бы тебя по гроб жизни благодарил.
— Горбатого могила исправит! Развратник и извращенец!
— Не бывает Водяных Горбатых. Это только Бабкам Ёжкам такой знак отличия полагается.
— Ладно, Старик. Пошумел и довольно. Иди под корягу.
— Сама иди куда подальше! Я плавать желаю. Будешь надоедать — отправлю наших «синяков» на берег пиво воровать. Напьюсь, мало тебе не покажется!
Великое путешествие молодого Турухана
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});