Читать интересную книгу Магическая трубка Конан Дойла - Мария Спасская

То вдруг Радий выращивал на загородном участке Полонских селекционные сорта винограда, пригодные для возделывания в прохладном подмосковном климате. То забрасывал виноград и загорался идеей изобрести такое покрытие на обувь, к которому не прилипала бы грязь. Или почти год работал над созданием прибора, способного определить при помощи простого прикосновения к пузырьку, что за содержимое в нем находится. И стоит заметить, что у Полонского все получалось. Ну или почти все. Особенно тогда, когда за дело брался Басаргин. Каждую удачную идею Радий тщательно описывал, оформлял патент на свое имя и складывал запатентованные открытия в папку, хранящуюся в столе кабинета покойного Мишиного отца, который он теперь занимал.

В тот день приятели возвращались с работы в приподнятом настроении. Залитая солнцем улица пестрела нарядными девушками, по случаю весны сменившими теплые шубы и зимние сапоги на легкие курточки, из-под которых призывно виднелись короткие юбки и стройные ноги в прозрачных колготках. Широкоплечий высокий Радий, не замечая игривых взглядов красоток, точно мальчишка, скакал через покрывающие асфальт лужи. Клетчатые полы его распахнутого пальто трепал озорной апрельский ветер. Неизменная сигарета дымилась в приподнятом улыбкой уголке рта.

— Я, Мишаня, не сомневался, что меня пошлют на симпозиум в Лондон, — рубя перед собой ладонью воздух, живо говорил он идущему рядом с ним Басаргину. — Но, честно говоря, я не думал, что мое условие обязательно взять и тебя будет встречено положительно! Это отлично, старик! Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что мы с тобой едем в Англию!

Застегнутый на все пуговицы Басаргин сверкал на друга очками из-под низко надвинутой на лоб зимней шапки, поправляя намотанный на шею шарф и несмело улыбаясь застенчивой улыбкой.

— Это дело надо бы отметить! — гудел на всю улицу Полонский. — Давай, Мишаня, купим бутылочку «Апсны» и пирожные «Картошка». Доставай кошелек.

Миновав Большой Козловский переулок, приятели спустились к метро «Красные ворота» и заглянули в гастроном на углу. Отстояв очередь в кондитерский и винный отделы, молодые специалисты запаслись провиантом и двинулись через переход к расположенной на другой стороне Садового кольца породистой сталинке с лепниной. Здесь, на пятом этаже, в просторной профессорской квартире, темной от старых бордовых обоев, обилия антикварной мебели и толстых раритетных книг в тяжелых переплетах, дожидалась возвращения друзей мама Михаила Алла Николаевна. С кухни тянуло борщом и котлетами. По квартире плыли отрывистые звуки гаммы — это терзал инструмент худенький мальчик, один из учеников Аллы Николаевны, которому Басаргина давала уроки игры на фортепьяно. Услышав, как во входной двери загремели ключи, Алла Николаевна заглянула в гостиную и жестко проговорила:

— Спасибо, Алеша, достаточно! На сегодня все.

Словно только того и ждал, ученик тут же прервал игру, поспешно скользнул со стула на натертый до зеркального блеска паркет и торопливо устремился в коридор. Остановился перед высокой худощавой учительницей, строго взиравшей на него сквозь круглые стекла очков, натянул куртку, скинул большие, не по размеру, тапки, сунул ноги в резиновые сапоги и, кивнув входящим в прихожую, выскользнул за дверь.

— Алла Николаевна, у нас отличные новости! — загудел с порога Радий. — Представьте себе, я выбил для нас с Мишаней поездку на симпозиум в Лондон!

Не разуваясь, он прошел на кухню, окинул взглядом кастрюли и сковородки и, распахнув холодильник, крикнул:

— К черту борщи и котлеты! Алла Николаевна! Давайте праздновать! Я принес вино и пирожные. Вы тоже не жадничайте! Мечите на стол все, что есть в печи! Доставайте припрятанные к майским праздникам венгерский сервелат и рижские шпроты! Будем пировать!

Оторвавшись от холодильника, Полонский сунул пакет с купленными на деньги друга яствами в руки растерявшейся Басаргиной, на аскетичном лице которой застыло недоверие, переходящее в затаенную радость. Миша был единственным сыном Аллы Николаевны. Он родился в позднем браке, когда женщина уже отчаялась выйти замуж и была уверена, что ее ждет печальная участь старой девы. С ранней юности изо дня в день Аллочка уходила на работу в музыкальную школу, которая стояла во дворе ее дома. В стенах заведения общалась с такими же, как и она сама, увлеченными искусством преподавательницами музыки и так же безрадостно возвращалась домой, уже не рассчитывая, как с ней бывало прежде, встретить у булочной прекрасного принца. Мать Аллы умерла, когда ей было тридцать восемь. Отец ненадолго пережил жену, оставив дочь совсем одну.

После похорон отца к сорокалетней Алле вдруг подошел в ресторане бывший однокашник покойного, седой и солидный Ефим Андреевич Басаргин, и, видя, как велико горе осиротевшей женщины, потерявшей последнего родного человека, предложил свою помощь. И Алла неожиданно для себя попросила подвезти ее из ресторана домой. Она никогда не отличалась красотой. Громоздкая, костистая, похожая на загнанную лошадь, Алла и предположить не могла, что может для кого-то представлять интерес как женщина. Пожилой же профессор психиатрии стал бывать в доме Аллы с цветами и шампанским чуть ли не каждый день, подтверждая серьезность своих намерений. Зимой они поженились, а в ноябре родился Миша.

Маленький пищащий комочек, развивающийся благодаря ее стараниям по всем правилам педагогической науки, занял все мысли и чаяния счастливой матери, и Алла Николаевна даже не заметила, что пожилой супруг с каждым днем становится все слабее. Умер профессор, когда Мишенька пошел в школу. Басаргина тут же уволилась с работы и осела дома, заботясь о благополучии сына. А чтобы сохранить материальное положение их небольшой семьи, женщина стала давать уроки музыки на дому. Однако всепоглощающая любовь к сыну сыграла с Басаргиной злую шутку. Под гнетом ее заботы и тотального контроля Миша рос подавленным и замкнутым. Общение со сверстниками превратилось для него в настоящую проблему, усугубленную непривлекательной внешностью. В школе мальчика дразнили Крысой за несомненное сходство с этим грызуном, и Миша Басаргин так привык к этому прозвищу, что даже стал на него откликаться. Озабоченная подавленным состоянием ребенка, Алла Николаевна ходила в школу ругаться, но это только ухудшало и без того накаленную обстановку.

Но, несмотря на моральный прессинг одноклассников, Миша окончил школу с золотой медалью и без проблем поступил в престижный институт. Алла Николаевна с удовлетворением и радостью замечала в сыне такие качества, как честолюбие и желание добиться успеха в выбранном деле, и верила в его необыкновенное будущее. Когда в их дом пришел Радий Полонский, женщина увидела в этом перст судьбы. Красивый, высокий, шумный, друг сына был полной противоположностью ее застенчивому мальчику. Но при этом так же, как и Миша, обладал светлой головой и честолюбивыми амбициями, помогающими Полонскому целеустремленно идти по избранному пути. Это давало надежду на то, что в компании пробивного Радия и невзрачному Мишеньке будет уделено должное внимание. Ради этого Алла Николаевна была готова поселить Радия у себя в доме, кормить, поить, обстирывать, создавать условия для его плодотворной учебы и работы. В общем, терпеть рядом с собой Полонского сколько угодно, даже несмотря на то, что он был ей более чем неприятен.

Англия, 1905 год

Оставшись в кабинете один, секретарь приблизился к окну и, опершись руками на подоконник, приник высоким, с залысинами, лбом к оконному стеклу. И тут же увидел ее. На залитой солнцем лужайке в плетеном кресле сидела миссис Дойль. Луиза. Да нет же, Туи! Его обожаемая, ненаглядная Туи. Сидела и с умилением взирала на то, как дети, их с Дойлем дети, играют в мяч. Это ради нее Альфред согласился стать секретарем у более удачливого соперника, забыв о своих тщеславных намерениях покорить литературный мир.

В жизни директора средней школы Альфреда Вуда все было предельно ясно до того момента, как в Саутси — тихом курортном местечке на юге Англии, с бассейнами, отелями и затейливыми садами, — появился молодой врач. Высокий круглолицый здоровяк с румянцем во всю щеку, похожий на жизнерадостного молодого сенбернара, доктор Дойль тут же вошел в светский круг городка посредством занятий спортом. С присущей ему энергией стал членом портсмутского клуба по боулингу, а также крикетного, где очень быстро сделался капитаном лучшей команды. Кроме того, этот неутомимый любитель спорта помог основать местный футбольный клуб, в котором был то вратарем, то защитником, однако играл под чужим именем, ибо футбол в викторианской Англии считался занятием не для джентльменов. Впрочем, насколько Альфред Вуд мог судить, это мало заботило нового жителя городка, ведь доктор Дойль руководствовался исключительно собственным мнением.