Она явно не одобряла такой милости.
– Передайте ему от меня благодарность.
– Непонятно почему, но он восхищается вами, – с усмешкой сказала Диана.
Джеймс попытался усмехнуться в ответ.
– Не получается, леди Уэрдинг.
– Что? – спросила она удивленно.
– Изображать высокомерие. Я ведь знаю, какая вы на самом деле. Весь этот огонь, искры и острые края. Нет изысканности!
Она снова дернула простыню, и Джеймс с минуту корчился от острой боли.
– Я же говорила, – ответила она резко, – что не рада видеть вас.
– А я, напротив, очень рад нашей встрече!
Он знал очень мало женщин, с которыми хотел бы столкнуться дважды в жизни. Но Диана, леди Уэрдинг, была другой. Никогда он еще не похищал и не допрашивал таких, как она. В придорожном трактире он поцеловал ее, только чтобы замолчала, но между тем заметил, что у нее прекрасные губы и целоваться она умеет.
В той тесной комнате он пытался заставить упрямую женщину поесть, пока она не упала в обморок и ему не пришлось нести ее на руках пять миль. Джеймс Ардмор потерпел поражение. Могучий дуб, всю жизнь отражавший бури, рухнул от прикосновения маленькой бабочки.
Как же красиво поднималась ее грудь над тонким шелковым корсетом, когда она порхала по комнате! Розовые щеки, влажные глаза… Она все твердила о долге замужней женщины, хотя он прекрасно понимал, как противен ей сэр Эдвард Уэрдинг. Она его видеть не могла.
Она хотела Джеймса с мучительной тоской изголодавшегося человека. Это желание, искрившимся потоком исходившее от нее, пробуждало в нем ответные чувства. Ему следовало смести всю посуду и усадить ее на освободившийся стол. Они бы слились друг с другом, получая освобождение в диком безумстве.
Вместо этого вспыхнул бессмысленный спор. Он, Джеймс Ардмор, ненавидимый всем флотом, избороздивший моря и океаны, встречавший сотни пиратов, опустился до препирательства с женой одного из известнейших капитанов Англии! Невероятно. Но что сейчас говорить об этом – сэр Эдвард Уэрдинг мертв, а Диана свободна. Бог всем в помощь!
Она так же свирепо смотрела на него, как и тогда, когда он насильно усадил ее в трактире за стол перед тарелкой супа.
– Схожу приведу отца.
– Странно, что вы до сих пор этого не сделали. Он, видимо, послал уже за военным кораблем, чтобы меня забрали на повешение.
– Ни за кем он не посылал. Мы отрезаны от внешнего мира.
Джеймс удивленно вытаращил глаза:
– Неужели?
– У нас есть только гичка, – проговорила она сухо. Одномачтовая гребная шлюпка не очень-то подходила для дальних путешествий. – Придется ждать проходящего мимо фрегата, а это большая редкость.
Он весь напрягся.
– Но ведь это ужасно!
– А до тех пор вы будете наслаждаться нашей заботой.
– Почему-то легче мне от этого не стало!
Она положила изящную руку на простыню рядом с его животом.
– Вам больно?
Вопрос прозвучал с явной надеждой на положительный ответ.
Она слишком хорошо знала, что рана сделала его беспомощным. Ему хотелось приподняться, притянуть ее к себе, показывая, что на это у него достаточно сил. Затащить на кровать… Джеймс мог поцеловать ее в крепкие губы и воскресить былое желание. В этом тихом месте, прежде чем вернуться в реальную жизнь, быть может, у них получится украсть миг блаженства…
– Нет, не очень, – ответил он.
Она нажала. Боль кинжалом вонзилась в тело – это была действительно жестокая месть.
– О Господи! – выкрикнул Джеймс. Она подняла руку. Стало чуть легче.
– Черт возьми, женщина!
Она спокойно посмотрела на простыню, укрывавшую Джеймса до груди и обнажавшую часть торса и руки. Интересно, сильно ли просвечивали его ноги, живот и твердеющее свидетельство его мужественности?
Что бы она там ни увидела, это ей определенно понравилось. Она следила взглядом за его мышцами, дошла до плеча и жилок на горле. Сейчас не выдержит и оближет губы, потом наклонится над ним, зная, что он не в состоянии бороться. В любую секунду украдет поцелуй, который отказалась закончить жаркой английской ночью прошлым летом.
Но пришлось Ардмору довольствоваться раздраженным взглядом, хотя кровь от этого кипеть не перестала.
– Нечестно, – сказал он, – я лежу здесь совершенно беспомощный.
Он обхватил ее запястье. Она смотрела, широко открыв глаза. Зрачки расширились так, что черный цвет почти совсем поглотил голубой. Он думал, что она отпрянет и заговорит издевательским тоном, но Диана не отводила взгляда, а полная грудь поднималась и опускалась в такт с учащенным дыханием. Красивые все-таки у нее глаза! Тут она очень медленно провела пальцем по его загорелой шее – будто искра попала на обнаженную кожу. За эту женщину стоило драться на дуэли. Нет, подумал Джеймс, это слишком цивилизованно. В Лондоне мужчины должны сражаться, как дикие звери! Забыть обо всех никчемных светских манерах и о слове «этикет». Любой мужчина будет стремиться овладеть ею и подчинить себе.
Она хочет поиграть? Что ж, он не против. Джеймс провел большим пальцем по внутренней стороне ее запястья. Какая мягкая кожа… Милая Диана, останьтесь, продолжайте вашу игру.
– Помните, я же говорил вам, – прошептал он, – мы хорошо поладим.
Она взглянула на него с неожиданной ледяной яростью и резко убрала руку.
– Ты первая начала, любовь моя. – Он положил руку под голову. – Как там лейтенант?
Диана бросила на него спокойный безразличный взгляд.
– Ему уже лучше. Отец полагает, что он скоро поправится.
– Хорошо. А сколько мы уже здесь находимся?
– Три недели, – отрезала она. Не может быть!
– Три-и?
Он поднес руку к лицу: бороды не было.
– Вы были очень больны. Мы боялись, что вы умрете.
Судя по тону, она бы несильно расстроилась. Три недели… черт.
– Сейчас вам нужен отдых, – звонко проговорила она. – Позову Джессапа, чтобы сменил повязки.
– Подождите минуту. Я хочу поговорить с вами.
Она приложила пальцы к губам, глаза сверкали подобно северным звездам.
– А я не имею ни малейшего желания. Я уже все вам сказала.
– Да, я помню. Вы велели мне вернуться в то болото, из которого я вылез. И не утруждались в выборе выражений.
– Кажется, это произошло, после того как вы кинули в меня полбулки.
– Да, но только после вас. Вы хороший стрелок.
Она резко отвернулась, а он засмеялся.
– Пойду за отцом, – бросила она. – И за лейтенантом. Им надо кое-что у вас выяснить.
Да, и вопросов, видимо, будет много, ведь он Джеймс Ардмор, лицо вне закона в Англии, разыскиваемый за сотню преступлений против королевского флота, черт бы побрал их гнилые души.
Она сбежала от него. Подол юбки был приподнят, открывая вид на красивые ноги и бриджи; растрепанная рыжая коса зацепилась за черные крючки на корсете. Такой она нравилась ему больше, чем тогда, в образе светской распутницы – вся в шелках и изысканных побрякушках. Сейчас она выглядела как настоящая женщина, которую он мог бы перекинуть через плечо и утащить.