— Раз такое дело, познакомлю с Леонтьевичем. Это наш местный учитель, историк. Как байки начнет рассказывать, так просто закачаешься.
— Вы упомянули в разговоре «неспокойный месяц» — что это такое?
— А это когда полная луна. Очень опасное время.
Через полчаса они въехали в село — чуть больше сотни небольших домиков, затерявшихся среди леса.
— Это и есть Страхолесье, наше село. Я живу дальше, на хуторке, там основные сельхозугодья. А здесь что? Участок не более двадцати соток — это чтобы кое-как свести концы с концами. Бедный на землю край. А вот и школа. Сейчас познакомлю с Иваном Леонтьевичем, учителем и краеведом. Может, он что расскажет.
Школа представляла собой обычный домик, почти таких же размеров, что и остальные, единственным его отличием была скромная вывеска «Школа» и рядом был не огород, а футбольное поле с деревянными воротами.
— Совсем маленькая школа, — заметила Иванна, выходя из «Нивы».
— Четырехлетка. А большой и не надо — почти некого учить. Молодежь бежит в город, там оседает, а сюда приезжает за продуктами… Пойдемте, занятия закончились, а Иван Леонтьевич, наверное, здесь.
Они прошли по узкой бетонной дорожке, зашли в домик и оказались в небольшой комнатке-коридоре с печью и двумя дверьми, недавно покрашенными в белый цвет. Николай Николаевич уверенно толкнул дверь справа, и они вошли в более просторное помещение. Это был класс — с десяток столов, классная доска, цветы в горшках на подоконнике. За учительским столом сидел тщедушный мужчина лет тридцати пяти, в очках, и что-то читал.
— Здравствуй, Иван… Леонтьевич! Журналистку тебе привез — всякими местными байками интересуется. Уважь — расскажи, что знаешь.
— Здравствуйте! — Мужчина поднялся из-за стола и сделал шаг навстречу.
Он оказался небольшого роста, с лицом, слегка побитым оспой. Толстые стекла очков делали выпуклыми голубые глаза, которые плохо гармонировали с редкими каштановыми волосами. Журналистке, в силу того что сама она была немаленького роста, нравились высокие мужчины. А этого она сразу определила в «книжные черви» — явно предпочитает книжку веселой компании. Журналистке было двадцать пять лет — возраст, когда каждого встреченного мужчину оценивают как вариант для брака. Натуральная блондинка с хорошеньким личиком, со слегка вздернутым носиком и обманчиво мечтательными голубыми глазами. За этой внешностью скрывалась обычно рациональная натура, но рационализм сразу исчезал, как только она влюблялась. А влюблялась она часто и всегда несчастливо. Была она слишком худой, почти тощей, но считала, что у нее «идеальная французская полнота», рассказывала легенды, что достигла этого при помощи специальных диет, хотя на самом деле была такой от природы и никогда не ограничивала себя, выбирая пирожные.
— Очень рад, что и в наш забытый Богом край наведываются столичные гости. Надолго к нам? — Учитель склонился и церемонно поцеловал ей руку, протянутую для рукопожатия, чем сразу завоевал ее симпатию, и у нее мгновенно изменилось мнение о нем.
«Удивительно, что с такими манерами он живет в глуши. В столице многим не помешало бы поучиться у него манерам… Хотя бы редактору… Несмотря на рост и внешность — в этом учителе что-то есть!»
— Рассчитывала сегодня вечером и уехать…
— Не получится, уважаемая Иванна, — вмешался Николай Николаевич. — День слишком короткий. Вам надо собрать материал, да и мне необходимо кое-что сделать по хозяйству. Найдем вам где переночевать, а завтра в полдень отправимся в обратный путь.
— Я полностью завишу от вас, так что мне особенно выбирать не приходится. Тогда, может, определите меня в гостиницу? Умоюсь с дороги и начну работать.
— Гостиницы здесь нет и никогда не было. У вдовы Шабалкиной переночуете. Вы пока разговаривайте, а я найду ее и за вами приеду. — И Николай Николаевич направился к двери.
— Что конкретно интересует вас в наших краях?
— Я работаю в газете «Треллой-плюс», должна подготовить материал об оборотнях — такое задание имею от редакции. Сразу честно признаюсь — это моя первая самостоятельная работа.
— А вы сами в оборотней верите?
— Если честно — не верю! По специальности я учительница математики, но вот увлеклась журналистикой, делаю первые шаги. Устроиться журналистом в газету непросто, поэтому, получив место, особенно не выбираешь, о чем писать.
— Вы очень откровенны.
— Не без задней мысли. Рассчитываю, что в ответ на мою откровенность вы тоже будете откровенны со мной.
— Постараюсь помочь, чем смогу… Здесь удивительные места — край цивилизации почти в центре Европы. Таких мест осталось не так много.
— Я заметила, что здесь и газа-то нет.
— Печное отопление — не самое худшее… В этом есть даже что-то мистическое. Представьте себе: зимой сидите возле раскаленной печки, в которой горят сосновые дрова, распространяя непередаваемый запах. — Он даже зажмурился и втянул воздух носом. — А вы периодически открываете дверцу и любуетесь раскаленным золотом углей.
— Наверное, вы стихи пишете… Так что, расскажете о случаях, которые можно связать с оборотнями?
— Оборотни… — произнес он задумчиво. — Люди, которые обращаются в полнолуние в кровожадных волков, уничтожающих все живое на своем пути… Наверное, мне следует вам объяснить, откуда взялось поверье об оборотнях. Или вы знаете это?
— Буду рада послушать. Хотя предполагаю, что долгими зимними вечерами наши пращуры, греясь возле очага, слушая вой отощавших от голода волков, придумывали страшные сказки для непослушных детей. Дети вырастали, рассказывали эти сказки уже своим детям, добавляя реальные детали. Своего рода история фантома, как и в случае с поручиком Киже.
— К сожалению, оборотничество не сказка, или не совсем сказка. Имеются письменные источники, подтверждающие, что в шестнадцатом столетии целые деревни были замечены в оборотничестве, но явление это имеет более древние корни. Волк был главным священным, тотемным животным у наших предков. И они верили, что их шаманы-волхвы имеют способность перевоплощаться в животное, являющееся тотемом племени.
— Вы хотите сказать, что оборотни реально существовали в прошлом?
— Не только в прошлом… До сих пор в Полесье на Коляду и Масленицу устраивают пляски ряженых в волчьи шкуры и личины. Считается, что волк, беспричинно напавший на человека, — не настоящий волк, а черный шаман, принявший звериный лик. А столь устоявшееся верование, которое сохранилось спустя тысячелетия, подтверждает, что в его основе лежат реальные факты, возможно облекшиеся в фантастическую оболочку. Тем более если учесть, что оборотничество жестоко искоренялось — уличенных в нем сжигали заживо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});