с навязчивым узорчиком молочного цвета, кое-где потертым. Клим проследил взглядом пересекающиеся линии, потаясь привести дыхание в порядок.
Он прилетел из Якутска в Оленек. К Жене. Он уснул, и ему что-то приснилось. Что-то сначала приятное, а потом не очень.
Решил, что вспоминать не будет. И без того проблем хватает.
Самолет проехал последние метры и замер. Клим глянул за плечо своего соседа в иллюминатор, но ничего не увидел. Пилот объявил посадку. Стюардесса разрешила покинуть кабину. Клим снял с полки легкий рюкзак, набросил одну лямку на плечо и стал продвигаться к выходу.
Ему не верилось, что он долетел до Оленька, да еще и в этот же день. Это было даже не удачей, а настоящим чудом. Четыре часа до Якутска. Ожидание в аэропорту вообще всего полчаса — дикое везение, потому что вылет самолета задержали из-за погодных условий, и это было единственной причиной, по которой он на него вообще попал. Перелет в Оленек — еще три часа. Климу страшно хотелось есть. А еще упасть где-нибудь, растянуться и проспать часов двенадцать, потому что выспаться так и не вышло. Получалось только дремать: сумбурно, поверхностно, и в процессе он то и дело погружался в мутные, неясные сны. Но больше всего хотелось добраться до Жени. Клим глянул на часы. На них было домашнее время: восемь часов двадцать семь минут. Здесь было пол-одиннадцатого. Но ночь не торопилась в эти края, а солнце не спешило покинуть небосклон. Оно зависло над горизонтом, словно задумалось и забыло за него закатиться. В Оленьке царил полярный день.
Здание аэропорта представляло собой длинное синее одноэтажное строение с железной красной крышей. С правой стороны на нем надстроили мезонин, с левой — пристроили трехэтажный корпус.
На улице было прохладно, но пускать прилетевших внутрь стюардесса, проводившая их от самолета, не спешила. Тихо шурша гравием, к ним неспешно шел мужчина в рабочем комбинезоне. В руке у него болталась связка ключей на шнурке.
Клим снял телефон с режима полета, и тот обрушился на него лавиной пропущенных входящих. Работа, работа, работа… Яков интересуется, долетел ли он и видел ли Женю. Макс тоже... Он подождал еще, но от Жени ничего не было.
Черт.
Ладно. Это ни о чем не говорит. От Семена Владимировича ведь тоже ничего нет.
Мужчина наконец дошаркал до них и принялся открывать ключом дверь в здание. Клим дождался, когда им разрешат передвигаться самостоятельно, и, отделившись от общей группы, набрал номер Максима. Трубку сын соизволил взять после пятого гудка второго прозвона.
«Выдеру», — в миллионный раз за последние шестнадцать лет пообещал себе Клим, точно зная, что никогда этой угрозы не исполнит.
— Прости, пап, — попросил сын почему-то запыхавшимся голосом. — Музыку слушал, не услышал. Ты долетел?
— Да.
— Маму видел?
— Еще нет.
— Я звонил ей, а она не берет…
Клим прикрыл глаза. Он уже решил, что пока ничего Максу не скажет. Незачем ему это там в одиночку тащить. Да и нечего пока было рассказывать. Для начала самому нужно было все нормально разузнать.
— Ее в больницу без сотового увезли, — ответил он.
— В больницу? — выпалил Максим. — Ты про больницу не говорил!
— Сам не знал.
— Пап, что с ней?
— Как выясню, сразу скажу.
— А поговорить-то с ней можно? Сотовый ей отвези! Или свой дай!
— Я постараюсь. Но ты можешь мне сказать, я передам.
— Я извиниться хочу, — почему-то шепотом сказал Макс. — Я не должен был так говорить.
Клим вздохнул.
— Тогда это ты потом сам. Хотя я все равно передам. У тебя все хорошо?
— Ага.
— Весь день за компьютером? — поинтересовался Клим. — Ты Петьку покормил?
Пауза перед максовым «конечно» была чуть дольше, чем нужно, и Клим все понял. К счастью, перед отъездом он насыпал коту достаточно корма, так что умереть голодной смертью и тем самым спастись из их сумасшедшего дома этому несчастному животному вряд ли было суждено.
— И когда будешь кормить, лоток сразу почисти, — напомнил он.
Подумал, что, наверное, нужно было все-таки в свое время поддаться на уговоры сына и завести собаку. Тогда была бы вероятность, что Макс хоть на пять минут выйдет из дома на свежий воздух. Да и вообще…
— В духоте не сиди, форточку открой…
На заднем фоне послышался сдавленный девичий смех. Ясно. Музыку он слушал… Ну что ж, это лучше, чем и правда весь день перед компом да еще и одному. Одному вариться в чувстве вины — плохая идея.
— Ладно, сынок, я сейчас попробую пробиться к маме, а ты, если что, звони.
— Угу.
— Я люблю тебя. Береги себя.
— И ты.
— Полине привет.
— И тебе от нее.
— Ну все сын, пока.
— Пока.
Оленёк был маленьким и донельзя деревенским. Женя, конечно, присылала фотографии, но она также говорила, что это административный центр одноименного улуса, и Клим отчего-то думал, что она фотографировала окраины. Оказалось — слала фото из самого центра. Путь от аэропорта до больницы занял пятнадцать минут, из которых пять Клим потратил на изучение карты. По дороге он прошел мимо главной местной достопримечательности — Оленёкского историко-этнографического музея народов Севера. Подумал, что когда все закончится, нужно будет попросить Женю побыть для него экскурсоводом. Она знала всех его сотрудников, кое с кем даже была дружна, и можно было надеяться на прогулку не только по восьми залам, доступным всем желающим, но и по запаснику.
Эти мысли помогли отвлечься от тяжелого, давящего ощущения тоски по отчему дому, внезапно обрушившемуся на него по пути. По утрамбованной земляной дороге Клим шел мимо одно- и двухэтажных деревянных домиков, маленьких огородиков, мимо кудахчущих кур, ворчливых старых псов, видел несколько лошадей, коров и коз, ловил на себе подозрительные взгляды местных и едва не задыхался: все вокруг неожиданно остро напомнило ему о месте, где он родился и вырос. Трое мальчишек на велосипедах обогнали его и поехали дальше, при этом вывернув головы назад, чтобы рассмотреть, и Клим опомнился. Нет, он не дома. Вон торчат желтые трубы газопровода. Но, наверное, нужно проведать родителей. Давно не был… Да, он им «звонит», конечно, но ведь это не то. И нужно показать повзрослевшего Макса… Вспомнил вдруг, как матушка впервые взяла на руки его сына… «А его мать мы увидим?» — тихо спросил отец.
Наверное,