– Под ударами Молота Судьбы, слиток небесного железа обрел форму. Он сделался похож на руну-оберег Wolfsangel – «волчий крюк». С появлением в наших краях Дикой Охоты такую стали рисовать на каждой двери.
– И когда я трижды раскалил Волчий Крюк в горне и трижды опустил его в талую воду горных ключей, в отражении я увидел тебя. И твоих благородных предков-охотников, давших клятву истреблять зло, таящееся в ночи.
– Есть то, что ты должен знать, мой друг, – сказал я Вульнару. – Один из моих предков преступил клятву, и за это все мы несем наказание. Мы прокляты жадностью графа Отто Вольфбейна, потребовавшего награду за истребление Шварцвальдской Стаи. Наш герб был украшен клеймом позора. Отныне мы служим наемниками, независимо от зова сердца. Те, из нас, кто пытаются поступать вопреки судьбе, становятся жертвами врагов или обстоятельств.
– Теперь, когда я знаю, что прошлое моей семьи не груда пыльных манускриптов, я вынужден всерьез думать о проклятии. Я хочу помочь тебе всей душой, но могу сделать это только за плату. Иначе я погибну, не сделав ничего.
Вульнар кивнул. Мои слова не удивили его и не вызвали у него злобы. Наверное, и это он видел в зеркале горных вод.
– Я предложу тебе плату, Охотник, – сказал он. – Я починю крыло твоей железной птицы, чтобы ты мог вернуться в свое место и время. И я вложу в твое оружие силу убивать таких, как мой брат. Серебряных пуль достаточно, чтобы повергнуть обычного волколака. Для Хозяина Дикой Охоты этого мало.
В руках Черного Вульнара металл обретал жизнь. Он называл себя тенью великого мастера, но я не мог представить себе искусства выше.
Он взял мое ружье, обычное револьверное ружье «Бекер». Покрыл его ствол рунической гравировкой. Сделал на прикладе щечки из серебра со сценами волчьей охоты и защитными знаками.
Под стволом он прикрепил металлическую трубку с тугой пружиной и железный футляр. В футляр он поместил взятую с самолета катушку со стальным тросом. Трос крепился к древку, вложенному в трубку.
На древко Вульнар насадил Волчий Крюк из небесного серебра. А пружину в трубке заговорил так, что выброшенный ей Крюк насквозь пробил доску толщиной в два пальца, увязнув с другой стороны.
– Твое оружие готово, охотник, – сказал Вульнар. – Я дал ему имя. Волчий Убийца. Высек на трубе, метающей огонь. Теперь оно будет становиться сильнее с каждой душой, отправленной им в пещеры мертвецов. И тебе будет все труднее справляться с ним. Помни об этом и используй его мудро.
В свете луны белые стены домов напоминали пожелтевшую кость. Маленькие окна сливались в полосу слюдяного мерцания, если смотреть на них, повернув голову, против хода движения машины.
«В отличие от вампиров, бэньши или доппельгангеров, наиболее часто встречающихся в наших широтах, верфольвы не порождения измененного лунного света, запредельной материи или наших кошмаров. Они существа из плоти и крови.
Но эти плоть и кровь живут по законам, отличным от человеческих.
Организм верфольфа обладает невероятным восстановительным потенциалом. Раны, нанесенные обычным оружием, заживляются им мгновенно. Процесс регенерации тканей, соприкасавшихся с серебром, или погибших в огне, длится дольше, но тоже весьма скоротечен.
Наиболее эффективный метод уничтожения оборотня – это методичная и последовательная обработка его тела и внутренних органов с помощью зажигательных смесей, йодистого серебра или концентрированной кислоты.
Конечно, такой способ требует высокого уровня подготовки и безупречных личных качеств, таких, как отвага и самоотверженность. Даже перед лицом смерти» (Гаспар ван Рихтен, Эдуард Голицын «Человек и сверхъестественное»).
– Ты был хорошим учителем, Гаспар, – сказала Эрика.
Железная ограда парка Альбрехтсберг надвигалась на них гроздьями чугунного винограда и гербами Прусского Дома.
– Тебе не нужен был учитель, милая. Ты все знала и так. Я лишь привел твои знания в систему.
Она покачала головой.
– Помнишь, когда я заболела туберкулезом, ты спрашивал меня – боюсь ли я умереть?
– Ты сказала, что нет.
– Слишком много страха. Повсюду. Я разучилась бояться. Это бы убило меня рано или поздно. Если бы ты не научил меня бояться снова.
Он не стал спорить. Милый Гаспар, вся его молодость прошла в научных дебатах с твердолобыми материалистами вроде Маркса или Фрейда. Свободное время он тратил в лаборатории, или охотясь за очередным беспокойным оккультным феноменом. Трансильванские упыри. Петербургские ундины и навьи. Парижское наследие тамплиеров.
Теперь ему пятьдесят четыре. Время материалистов прошло, на шее у Гаспара сидят деятельные мистики с рунами смерти в петлицах. Его правая рука пощелкивающий и жужжащий протез из крупповской стали. Его левая рука – Эрика Нагель, выполняющая ночную работу.
Гаспар ван Рихтен не будет спорить с Эрикой. Нет времени. На часах без двадцати минут полночь.
Все должно было случиться в полночь, в полнолуние.
По словам Вульнара в это время волколак переживает невольную смену облика. Это момент его наибольшей слабости.
Опытный оборотень проводит первый час после полуночи в надежном логове. И лишь потом выбирается на охоту.
В снах своего брата Вульнар Черный узрел его логово. Наяву он отыскал его среди горных кряжей – пещеру с широким, но незаметным издалека входом.
Там Белый Вульнар пережидал полночь. Там, за час до полночи ждал его я, сидя возле кучи хвороста, сложенной Вульнаром Черным в виде правильной руны Ингуз.
На мне была маска из дубленной волчьей кожи. «Чтобы он не украл твое лицо», – сказал Вульнар.
Ружье лежало у меня на коленях. Смазанное волчьим жиром и заряженное серебряной дробью. В темноте ствол, приклад и Крюк источали нити собственного сияния. Я прикрыл Убийцу полой шубы, чтобы не выдать себя раньше времени.
Мои часы стояли с того момента, как самолет потерпел аварию. Я не знал, сколько времени осталось до полуночи.
Я сидел, прихлебывая из фляжки сваренную Вульнаром брагу. И ждал.
Он появился в безмолвии падающих снежинок, не выдав себя до того ни единым звуком. Немыслимо, как такой гигант мог пройти по скальному карнизу, даже не скрипнув сапогами.
Он встал у входа в пещеру, спиной ко мне, оттряхивая рукава. Мех его шубы и густая копна волос серебрились от снега и инея.
Глядя в неподвижную, как гора, спину, я нащупал курок Убийцы.
– Ты не из деревни, – неожиданно сказал он.
Это был голос Вульнара.
– Кто ты? – спросил он, поворачиваясь ко мне. – Was bist du?
О его лице нельзя было сказать «похоже». Похож бывает брат на брата или сын на отца. А это было то же самое лицо. Лицо Вульнара.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});