Читать интересную книгу Это мой мир (сборник) - Андрей Смолюк

А после скаканий и ползаний, начиналась протирка. А мужики они такие: старайся, не старайся, а протирают они все значительно хуже, чем женщины. Поэтому Свете все приходилось доделывать за своих мужчин. Это ей не нравилось, и нервничала она здесь очень даже сильно.

А после машинок-паровозиков, скаканий-ползаний у Светы вообще жизнь трудная начиналась. Мужики ее начинали пилить, сверлить, строгать, забивать гвозди и делать прочие мужские дела, без которых нормально существовать они, мужики, не могут. Что впрочем, естественно, так уж мир наш устроен. Ну, а какой порядок и уют в доме, когда пилят, сверлят, забивают гвозди и т. д.?

То, что все гремит и грохочет, это Света еще терпела, но вот то, что везде начинали валяться стружки, опилки, железки и гвозди, которые из кухни, где обычно пилили и строгали Светины мужчины, постепенно переходили на пол всей квартиры, Света спокойно переварить не могла. Она как женщина стояла на страже уюта и покоя в доме, а мужики ее переворачивали весь этот уют и покой с ног на голову. Что, впрочем, для мужиков вполне естественное и, можно сказать, любимое занятие.

Света понимала – я уже говорил, она была неглупой – что если она начнет «пилить» своих мужчин, то будет еще хуже. Мужики из принципа начнут греметь и разносить стружки по квартире еще интенсивней. Поэтому она молчала, но нервничала и ничего не могла с собой сделать, лишь вздыхая грустно-прегрустно, когда уж совсем ей было нехорошо.

После сверления, пиления и забивания гвоздей, мужики Светины все, естественно, прибирали, но хотят того мужики или нет, так уж мир устроен, впрочем, это я уже говорил, прибирают они, положа руку на сердце, хуже, чем женщины. Так что домывать все Свете приходилось самой! И при этом по всей квартире. Свете это, опять же не нравилось, и мужикам ее здесь доставалось. Но что поделаешь, мужики есть мужики! А это все нервы, нервы, нервы, которые в женском, хрупком теле имеют толщину совсем не канатную!

Поэтому Света здесь иногда и выговаривала своим мужчинам, что она про них думает, но мужики ее говорили здесь только что-то вроде «хи-хи-хи», целовали свою маму и жену, которую очень любили и обожали, и все оставалось по-старому.

Потом наступал обед, и здесь у Светы начинался отдых до четырех-пяти часов вечера, поскольку все ее мужики после обеда шли спать. Поспать в воскресенье – дело святое. Света отдыхала и наслаждалась покоем и тишиной. Она смотрела на кухне телевизор, иногда для полноты чувств при этом подкрашивая губки и глазки. Она знала, что подкрашенная очень нравится своим мужикам, и это была правда.

Однако после сна для нее, вообще, начинался кошмар. Мужики шли мыться в ванную. Сначала Костя, потом Анатолий. А дело тут заключалось в том, что вода, как ни странно, имеет свойство разбрызгиваться. И пусть в ванной у них была шторочка, которая, по идее, должна была защищать эту ванную от попадания воды на пол, но мужики есть мужики, и вода почему-то находила способы преодолеть эту шторочку. У Светы такого не случалось. У нее в ванне после ее мытья было сухо. А после мужиков был потоп. Света нервничала, потому что вода могла просочиться через стены и затопить соседей, и это была, в общем-то, правда. А соседей затапливать – дело суровое, если не катастрофическое.

Мужики, Костя и Анатолий, со Светой соглашались, что затапливать соседей лучше не стоит, что это плохо, когда вода на полу, но на этом все кончалось и через неделю повторялось опять. Костя и Анатолий протирали пол в ванной и под ванной тряпкой, но делали это качественно лишь с мужской точки зрения, поэтому Света после них опять все протирала сама. Особенно под самой ванной. И сколько тут Света не билась, ничего не помогало. Биться, в конце концов, она перестала, но нервничать – нет.

И еще тут был один аспект. Под ванной стоял тазик, куда вся семья складывала грязное нательное белье: трусы и носки. Так вот, мужики-то складывать туда все складывали, а вот при этом тазик обратно под ванну почему-то не задвигали. Причем совершенно, со Светиной позиции, непонятно почему. Так и стоял этот тазик посредине ванной комнаты. А ведь убрать его под ванну, как сами понимаете, совсем нетрудно. Но ни Костя, ни Анатолий этого не делали, потому что просто с чисто мужской позиции этого не замечали. Бросили грязное белье, которое, кстати, стирали они сами, ну, и ладно. И опять Света с этим боролась-боролась и, в конце концов, видя бесполезность, бороться бросила, но нервничать по этому поводу – нет.

Вот, собственно говоря, и все. Думаю, дорогой читатель, теперь вам ясно, почему для Светы воскресенье было тяжелым днем, нервным, и почему это воскресенье она не очень любила. Субботу любила, а воскресенье нет. Но все течет, все изменяется, а посему, может быть, когда-нибудь это все и переменится. И мужики Светины в чем-то изменятся, и сама Света поймет, что это все нервничанье выеденного яйца не стоит. Мужчины ведь ее, несмотря на все свои недостатки, были мужиками настоящими, стоящими и работящими, а это очень многое в жизни значит.

24.06.2004 22:43

Лягушка

Лето, сад. Работаем мы с женой не покладая рук. Она что-то граблями разгребает, блезир, так сказать, создаёт, а я пилю доски для забора. Развалился он, зараза, вот и приходиться пилить. А настроение у нас прекрасное, только вот работать немного поднадоело, лето ведь. На озеро бы куда-нибудь, на природу.

Неожиданно ко мне подходит мой сосед по саду Анатолий и говорит:

– Знаешь, Андрюха, у нас в колодце завелась лягушка. Хочешь посмотреть?

– Хочу, – отвечаю. – Лягушка – это интересно. Пошли, посмотрим. А как она в колодец попала?

– Свалилась туда, наверное, от жажды, – ответил Анатолий.

Подошли мы к колодцу, смотрим вниз. Действительно, сидит внизу на приступочке большая такая лягушка и жалобно так квакает. Дескать, помогите мне отсюда выбраться.

– Надо помочь лягушке отсюда выбраться, иначе она помрёт, – сказал я.

– Что помрёт, это точно, – заметил Анатолий, – только вот как её отсюда, из колодца вытащить?

Закурили мы по вкусной папироске, стоим, думаем, как помочь этой несчастной лягушке. Долго стояли, курили и думали – минут двадцать. А женщины наши вовсю работают. У Анатолия жена полет, моя всё граблями чего-то гребёт.

– Давай, Толь, спустим в колодец ведро и спихнём в него лягушку, – предложил я.

– Давай, – согласился Анатолий и пошёл за ведром.

Опустили мы ведро в колодец, пытаемся спихнуть в него лягушку. А она, дурёха, брыкается и лезть в ведро не желает.

– Во, дура-то, – говорю я, – сама себе помочь не хочет!

Минут двадцать мы промучились, не лезет в ведро лягушка и всё тут. Ничего не получается. А женщины наши всё пашут. У Анатолия жена полет, моя с граблями управилась, вилы взяла, что-то таскать собирается. Навоз, например. Как раз женское занятие.

– Ладно, – думаю, – сейчас лягушку достанем, помогу я жене!

Лягушка же никак в ведро не лезет, видать боится.

– Надо ещё мужиков позвать, – говорит Анатолий. – Вдруг у них идея возникнет относительно того, как лягушке помочь.

Позвали мы всех соседей. Пять нас теперь мужиков. Стоим, курим, про лягушку, что естественно, рассуждаем. А женщины наши всё работают. У Анатолия жена полет, моя вилы в сторону отложила, тоже полоть начала.

– Ладно, – опять думаю, – сейчас лягушку достанем, тогда и помогу жене! А пока лягушку спасать надо, она, в отличие, от жены подождать не может!

Долго мы стояли с мужиками. Ничего путного, окромя ведра, не придумали. Только не лезет в ведро лягушка. Что же делать? И спихнуть её в это ведро неудобно, палкой не достанешь, и сам в колодец не полезешь, так как он воды полон.

Часа полтора у нас ушло на изучение лягушки, измаялись мы все, а лягушку так и не достали.

Вдруг смотрим, идут к нам наши женщины, и вид у них весьма грозен. Сейчас, думаем, шум будет. Это, собственно говоря, и произошло.

Здорово нам досталось, что и говорить. Не понимают просто наши женщины всяких там мышек, лягушек. Отогнали нас от колодца, хотя мы и говорили им, что вот душу живую спасаем, как господь велел. Но жёны наши нас почему-то не поняли и сунули в руки кому что из инструментов. Мне, например, лопата досталась. Копай – не хочу, правда, только что – не очень понятно; главное чтоб ерундой, как женщины сказали, не занимались.

А лягушку бедненькую мы так и не достали. Не хватило нам ума мужского для этого. Наверное, она там, в колодце, с тоски померла. А жаль, симпатичная была лягушка, зелёненькая! По крайней мере, больше мы её в колодце и не видели.

27.04.01.

Встречный план

Что такое сад – никому объяснять не нужно. А уж про то, какую он иногда тоску навевает – и подавно. Особенно у мужиков. Это не гараж, где так хорошо и привольно, и главное – жены рядом нет. Тут тебе, понимаете, баобабы всякие, которые, мать их за ногу, ухода, как ни странно, требуют.

И вот как-то субботним утром мы, значит, с женой в этот сад собрались. Я потихонечку чертыхался по этому поводу, а жена моя пыталась меня подбодрить, что вот, дескать, придёт зима, и сам рад будешь. Но до зимы было далеко, а поэтому про неё я не думал, а думал про то, что мы целый день будем полоть, копать, собирать и, что самое главное, по этому поводу с женой переругиваться (я в саду всё делаю не так, за меня всё надо переделывать, и вообще, я во всём виноват).