Читать интересную книгу Всего один голос - А. Ампелонов

— Я его знаю? — Шнырик нагловато улыбнулся.

— Ну, уйди, как человека просят,—взмолился Вадик, начиная понимать, что Шнырик оказался тут не случайно. Записка тоже не случайно прилетела откуда-то сбоку. Шныров, должно быть, перехватил и прочитал ее?

— Уйди! Хочешь, я тебе польскую серию отдам? Олимпийские игры. Шесть видов: плавание, велоспорт, прыжки в высоту...

— А прыжков в сторону нет?

Впившись глазами в узкие смеющиеся глазки Шнырика, Вадик шагнул вперед, замахнулся, еще не веря, что сможет сейчас ударить Шнырика.

— Эй, поосторожней.— Шнырик испуганно отпрыгнул к лифту.—Вон твоя невеста уже идет.

Вадик оглянулся и через стеклянную дверь увидел Ольгу. Она не спеша, будто прогуливаясь, брела вдоль дома.

— Если выглянешь из подъезда,—марок не получишь!—пригрозил Шнырику. Вадик тихонько отворил дверь, забрал со скамейки портфель и сбежал по ступенькам на дорожку.

— Привет,— с интересом поглядывая на Вадика, сказала Елисеева.—Ты записку прислал?

— Какую записку?

— Вот.— Елисеева сняла красную вязаную варежку и открыла маленькую неясную ладонь.

Написанная печатными буквами записка слово в слово повторила ту, что лежала у него в кармане.

— Не я,— вздохнул Вадик.

— Ой, нас надули.— Елисеева неожиданно рассмеялась.

Тонкие розовые губки ее все еще хранили улыбку, она шла сбоку и чуть впереди. Вадик же старался отставать на полшага, чтобы разница в росте не так была заметна. Ему казалось, что Елисеева чуть выше его.

— Ты что сейчас делаешь?

— Н-ничего.

— Пойдем ко мне, поболтаем.

— Может, погуляем?

Вадик оглянулся назад, на дверь, за которой прятался Шнырик.

7

Небо черно, но звезды еще не зажигались, только прищурившись и сложив ладони биноклем, их можно было прочитать в бездонной, туманной мгле. Город уже полыхал огнями, вспыхнули неоновые ленты подъездов. На площадке возле школы визжала пила, стучали молотки. Антон в распахнутой куртке, не чувствуя мороза, метался по площадке, раздавая инструмент, распределяя щиты, что подвозили на санках шестиклассники. Самим строительством руководил Бусла: только он один знал, как пустить щиты, чтобы площадка одинаково закруглялась по углам, чтобы стояли они прочно, не падали от удара шайбы.

Строительство, как водится у мальчишек, вспыхнуло случайно. И часа не прошло с той минуты, как Шнырик, подловив в гараже Федосеева-отца, выпросил у него щиты, а Бусла, Акила и Карандаш уже нагнали на школьный двор целую армию пацанов из пятых, шестых, седьмых классов, даже из других школ. Двор был полон шума, со всех сторон катили санки, из которых Шнырик надумал построить движущийся мост от гаража до самой площадки.

— А где мы щиты спрячем? — с беспокойством поглядывая то на ребят, то на окна директорского кабинета, к счастью, темные, спросил Антон.

— Зачем? Мы коробочку сразу поставим.

— За один день?—Антон недоверчиво взглянул на Буслу. В огромных сапогах и ватнике с отцовского плеча, тот внушительно возвышался над ватагой малышей, готовых по первому зову перевернуть вверх тормашками всю школу.

— А что тут делать? Мы, когда жили на старой квартире, такую за четыре часа поставили. Нужно щиты ножовкой подрезать и прибивать гвоздями к стойкам, чтобы от земли было метр пятьдесят.

— Нет, метр сорок,— заспорил Шнырик.

— А лед? Надо добавить толщину льда.

— Елена, выходит, разрешила?—уставившись на Буслу запотевшими очками, спросил Гришаев.

Бусла промолчал.

— Значит, не разрешила?

В модном вельветовом пальто и щапочке из настоящей норки, Гришаев, спокойный и благоразумный, сейчас был больше похож: на родителя, чем на ученика.

— Кончай, Гришай!—крикнул Шнырик.—Если испугался — беги домой. Скажем, что никто тебя не видел.

— Может, спросим у директора, если она придет? — осторожно предложил Антон, по инерции еще пытаясь остановить ребят, в душе уже примкнув к ним. В самом деле, что ему оставалось делать? Бежать со двора, чтобы завтра, когда классный руководитель будет выспрашивать, как и что, невинно мигать глазами?

— Ну тебя, Лобов, трусишь — так и ска-жи,— обиделся Бусла.

— Он же председатель, ему отвечать.— Гришай все еще призывал к благоразумию.

— Ну и что? Председатель ничего один не решает. Я тоже в совете отряда.— Шнырик прыгнул на санки, чтобы его видели и слушали все.— Проголосуем!

— А кто еще в совете? — усмехнувшись, спросил Карандаш.

— Значит, так,— Шнырик не спеша оглядел присутствующих,— Лобов, Шныров — это, значит, я, Вишняков, Гришай как звеньевые, Бусла...

— Еще есть Клячкина,— напомнил Гришаев.

— И Елисеева,—добавил Антон. Карандаш в драном ватнике с удивлением поглядывал на ребят, впервые уяснив, что в классе есть совет, за который он, наверное, голосовал когда-то. Шнырик вертелся, довольный тем, что подвернулась ситуация, в которой можно себя показать.

Все это напоминало игру, озорство: привыкли, что совет отряда ничего без классного руководителя не решает.

— Значит, нет Вишнякова.

— И Елисеевой.

— Вишня к Ольке в гости пошел,— объявил Шнырик.

— Тогда голосуем без них?

Антон, все еще не убедившись, что поступает правильно, с тоской посмотрел на Шнырика, вставшего на цыпочки и выбросившего в небо сразу обе руки, на Буслу, смотревшего на него с угрюмой надеждой, и медленно поднял вверх правую руку.

9

— Эй, самосвалы, столбы туда!

Шнырик весело направил санный поезд в левый угол площадки, где Бусла, прочертив сапогом дугу, пытался замкнуть щитом плавную плоскость виража.

Лыжную шапочку Шнырик давно спрятал в карман и носился по площадке с непокрытой головой. Его слушались и малыши, и одноклассники: ему нравилось распоряжаться, направлять усилия других. Он договорился с Федосеевым, достал щиты. Он помог собрать по домам целую кучу разного инструмента: лопаты, молотки, ножовки, топор.

В суете, важной и сладостной, растаял и осадок, оставшийся после стычки с Вадиком в подъезде. Теперь Шныров уже жалел, что подстроил эту встречу. Было обидно, что Елисеева вовсе не послала Вадика подальше, а приняла его дружелюбно. А Вадик, с виду тихоня, выступил как драчливый петух. Раньше он никогда не возникал, безропотно выносил Шнырику из дома жвачку, орешки с солью в красной аккуратной коробочке, словом, все, что привозил ему отец. Правда, у подъезда в таких случаях Шнырик караулил его не один — за спиной тенью стоял Карандаш. Карандаш обычно помалкивал, но и этого было достаточно, чтобы Вадик начинал мельтешить, заикаться... И чего Елисеева разглядела в этом коротышке?

— Эй, люди! Куда свалили щиты? — начальственно крикнул Шнырик и вдруг резко переменился: голос его игриво задрожал:— Кого мы видим!

На площадке, быстро погружающейся во мрак, вдруг возникли Елисеева в белой пушистой шапочке и Вадик с портфелем под мышкой.

— Коробочка? Здорово!

Вадик радостно засуетился, бросив на снег портфель, подхватил лопату.

— И как вы работаете? Не видно же ничего!— Елисеева прошлась по площадке.

Шнырик следовал за нею, пытаясь заглянуть ей в лицо.

— Ты что, с Вадимом пришла?

— Ну и что из этого?

— Да нет, просто так.— Шнырик неожиданно для самого себя смутился.

— А почерк ты здорово подделываешь.— Елисеева легонько щелкнула Шнырика пальцем по лбу.

— Какой почерк?

— Обыкновенный. Ты записку Вишнякову подбросил?

— Какую? Ты что! Бусла, тебе сколько на эту сторону щитов?

Шнырик скорее нырнул в темноту.

Вадик, сегодня необыкновенно уверенный, забивал скобы в очередной только что поднятый с земли щит. Шнырик задержался, хотел сказать что-нибудь обидное насчет Елисеевой, но его окликнул Бусла:

— Эй, Шныра, что делать, уже совсем темно.

— Может, с фонариком?

— А если прожектор? — предложил Антон.—Вон как там.

Все посмотрели налево. По другую сторону школьного забора висел прожектор. Он был укреплен на самой высокой верхушке тонкого деревянного столба и, разрезая ярким лучом ночную мглу, вырывал из темноты запорошенные снегом автомашины и крышу котельной, из приоткрытых ворот которой выползал белый пар.

— Может, повернуть прожектор сюда?— вдруг предложил Вадик.

— Точно,—подумав, кивнул Бусла.—Шныра, попробуешь?

— Я? — Шнырик шагнул вперед, взгляд его скользнул по тонкому слабому столбу.— Разве залезешь?

— Подсадим, ты легкий.

Шнырик прыгнул через забор, задрав голову, высоко в черном небе увидел горшок прожектора, снежинки, кружившиеся вокруг него.

— Забьешь скобу и перевесишь прожектор лицом к нам.

— Ты думаешь, будет держаться? — Шнырик тронул рукой гладкий холодный столб, с опаской посмотрел вверх.

— Давайте я,— к столбу подскочил Вадик.

— Ты?