Читать интересную книгу Среди тайн и чудес - Николай Рубакин

Что-то чудесное и непонятное, сверхъестественное и таинственное сквозит в этом рассказе. Неужели же это не та самая «нечистая сила», о которой рассказывали старушки няни? Весьма возможно, что страшные голоса, слышанные Гаафнером, очень даже подкрепили веру многих людей в разную «нечисть». Гаафнеру было не до рассуждений. Он был удивлен и испуган. Эти чувства наполняли всю его душу страхом, и неведомые крики показались ему очень уж необыкновенными, сверхъестественными.

Но что же это такое было?

А просто-напросто крик птицы, которую туземцы называют чертовой птицей, или уламой. Она очень похожа на сову и вылетает из своего жилья только по ночам. Один английский ученый, Джон Дэви, говорит о ней так: «В Юдалгамме мы слышали ночью крик уламы. Сидя на соседнем дереве, она издавала ужасно странные и неприятные крики, походившие на самый пронзительный вопль».

Джон Дэви слышал то же самое, что и Гаафнер. Но как отличается его рассказ от рассказа Гаафнера! Ученый Дэви то, что им было испытано, описал; только описал — и то, что он слышал, и при каких именно обстоятельствах он это слышал, как и подобает мыслящему человеку. А Гаафнер, под влиянием своего чувства, не только описал, но и расписал, да еще так, что, читая его рассказ, иной и не поймет, о чем, собственно, идет в этом рассказе речь. Чего доброго, и вправду о нечистой силе. А подумав так, нетрудно и прибавить: «А ведь нечистая-то сила на свете действительно водится! Вот Гаафнер своими ушами слышал, как она завывает! Гаафнер — ведь свидетель, Гаафнер — очевидец. Есть же, значит, на свете люди, которым пришлось лицом к лицу встречаться с нечистой силой».

А если один кто-нибудь встречался, значит, может и другой встретиться. Вот и доказательство налицо, что на свете «водится нечисть».

Как правда превращается в ложь даже в устах правдивых людей

Таким способом и появляются многие рассказы — и не только о бесах, но и о богах.

Это делается по правилу: «У страха глаза велики». Начинается прежде всего с того, что какое-нибудь событие кажется какому-нибудь очевидцу очень уж необычным, а потому — очень уж удивительным, а то и страшным. Он его не понимает, его боится и — преувеличивает, расписывает. Рассказывает о нем другим людям, волнуясь и убежденно. Еще бы! Ведь он — очевидец! Горячие, увлекательные рассказы действуют сильно. Их запоминают. Им верят. Их передают другим. А передают тоже с увлечением, с чувством. А чувство, как известно, всегда мешало и мешает правильному пониманию и беспристрастному рассказу. То одна, то другая подробность прибавляется к рассказу, да еще такие подробности, каких и не было на самом деле. Зато другие подробности затемняются, смягчаются, стираются. Благодаря этому рассказ еще больше удаляется от правды, но зато он сильнее действует. В конце концов дело доходит до того, что и не узнаешь, далеко ли от правды ушел рассказ. Правда сама собой пропадает, а на ее место постепенно становится выдумка — то, чего не было вовсе. И все это делается незаметно и понемножку.

И особенно важно то, что так бывает и тогда, когда рассказчики не лгуны, а даже напротив — самые искренние и правдивые люди. Но их искренность не мешает правде превращаться в ложь.

Как непонятное объясняют еще более непонятным

Но и этим дело еще не кончается; страх, удивление и другие чувства помогают верить в какие угодно нелепости, попросту сказать, помогают всякой вере. Когда человек боится, ему не до рассуждений. В такие минуты он даже перестает верить своему собственному уму, своим ушам, своим глазам. Перед лицом чего-нибудь страшного или удивительного ум как бы замирает и словно куда-то прячется; пропадают всякие рассуждения, забываются прежние наблюдения. Но как же в таком случае понять и объяснить то явление, которое вызвало и страх и удивление? Вот тут-то на помощь и приходит вера. Слепая вера. Вера в таинственные, сверхъестественные существа. Вера, которая перешла от дедов и прадедов.

Вот, например, гром и молния. Всякому известно, как пугает людей гроза. Во многих странах она самое грозное и поразительное явление природы. Люди перед нею трепещут. Но что же она такое? Это сделалось совершенно понятным сто с небольшим лет тому назад. Но как же объясняли грозу до этого времени? Не умея понять причины, ее вызывающие, грозу объясняли вмешательством сверхъестественных сил. Греки говорили, что это действует бог Зевс, древние германцы— что это бог Тор, древние славяне — что это бог Перун. Потом стали говорить, что это Илья-пророк ездит по небу на огненной колеснице. Существует даже молитва, в которой о громе и молнии говорится как о чудесах и о знамениях небесных: «Свят, свят, свят, седяй во грому, обладавый молниями, проливый источники на лицо земли. О владыко страшный и грозный! Сам суди окаянному дьяволу с бесы, а нас, грешных, спаси! Боже страшный, боже чудный, живый в вышине (то есть живущий на небе), ходяй в громе! Сам казни врага своего, дьявола».

Такое объяснение дает грозе вера. Но становится ли понятнее после таких объяснений сама гроза? Понятно ли, почему и как она происходит? Здесь говорится, что она происходит по воле сверхъестественных сил. Но они-то сами что такое? И почему и как они действуют? Говорят, что они действуют по своему хотенью и произволенью. Но их хотения разве понятны? Все это еще менее понятно, чем сама гроза. Объяснять грозу таким способом — значит объяснять непонятное еще более непонятным. Что же это за объяснение? Это просто-напросто — затемнение.

Совершенно таким же способом объясняются и все чудеса. Другими словами, разум отбрасывается в сторону, а вместо него ставится кое-что совершенно непонятное, даже необъяснимое и нелепое.

Как люди оправдывают самих себя, веря в нелепости

Но ведь ум не может не идти против таких нелепостей. А коли так, то ясно, что вера может держаться в душе одним только незнанием, непониманием да не-разумением человеческим.

И вот что интересно: есть верующие, которые это ясно понимают. Понимают, но все-таки веруют. Один ученый и умный монах, живший около тысячи лет тому назад, сказал: «Я верю, верю именно потому, что это нелепо» (credo, quia absurdum est).[4] Этими словами он хотел сказать: «Если бы не было нелепым то, во что я верю, так я принял бы это и без веры, а на основании моих рассуждений, моего разума. А вот, чтобы считать истиной нелепость, для того нужна, разумеется, вера». Так рассуждали когда-то даже самые образованные люди. Были среди них даже такие, которые этим гордились. Но ведь, так рассуждая, нельзя не ошибаться.

Благодаря этому ведь можно считать любую ложь и неправду за настоящую истину и то, чего не было, принимать за то, что было, и ошибаться, ошибаться на каждом шагу, вредя и другим, и себе, и самой истине.

В этой книжке и будет рассказано о многих таких ошибках.

Но каким же способом их отыскали и исправили и до сих пор отыскивают и исправляют? Это-то и есть дело разума человеческого. Только он один и может это сделать, потому что он вере не доверяет. Только благодаря ему люди и научились и наблюдать, и изучать, и исследовать, и вникать в самую суть самых непонятных и поразительных явлений, распутывать всякие тайны, делать непонятное понятным, непостижимое — постижимым, так что всякие сверхъестественные силы просто-напросто оказываются ни к чему. А без них и вся природа оказывается понятнее, чем с ними.

Сейчас мы дадим примеры, доказывающие это.

Глава II. Как поют и говорят камни

Статуя египетская

За полторы тысячи лет до нашего летосчисления был в Египте большой и красивый город, который называли «стовратные Фивы». Его развалины сохранились и до сего дня. По этим развалинам, по надписям на них и по старинным книгам можно узнать, что это был за город. Он был выстроен на берегу большой и красивой реки Нил.

Вот как описывает очевидец того времени этот город:

«Широкою гладью расстилается поверхность Нила. Цепи холмов, окаймляющих реку с обеих сторон, расступаются около Фив и дают простор могучей реке. На ее правом берегу, за горами, тянется мертвая горячая пустыня, которая идет вплоть до Красного моря. За горами левого берега — такая же пустыня. Египтяне говорят, что она безгранична, а за нею начинается уже царство смерти.

Могучая священная река Нил течет здесь между двумя рядами гор. Они, словно стены, защищают ее от сыпучих песков пустыни. Около реки кипит жизнь. По обоим берегам Нила тянутся плодородные равнины. На зеркальной поверхности воды плавают цветы лотоса, в прибрежном тростнике тысячи разных птиц и зверей нашли себе убежище от солнечной жары… Поля покрыты жатвой; у колодцев растут тенистые чинары; финиковые пальмы, старательно поддерживаемые, образуют прохладные рощи.

Фивы раскинулись по обе стороны реки. Непреодолимые преграды в виде дамб и плотин защищают улицы и дворцы города от наводнений. На правом, восточном, берегу — местопребывание фараонов. У самой реки стоят громадные каменные храмы бога Аммона; за ними, до самой подошвы гор, тянутся дворцы царей и вельмож и тенистые улицы, где дома горожан теснятся один к другому. Пестро и оживленно движение на улицах Фив…