Читать интересную книгу География фамилий - Владимир Никонов

Плохо обстоит дело со сбором фамилий, по большинству народов он даже не начат. Еще далеко и до полного списка русских фамилий, но главное не в этом. Несколько энтузиастов собирали их (М. К. Соков собрал десятки тысяч, несколько меньше — В. Ф. Юрченко и С. Л. Юровицкий), но без подсчета частотности и даже без указания места их бытования. Для науки от такого сбора пользы мало. И главное условие — подсчет необходим сплошной.

Мои подсчеты охватили миллионы человек по выборочным территориям. На каждой из выбранных территорий было охвачено все сельское население; для выводов надежнее материал, полученный из документов (листы переписей, похозяйственные книги колхозов, списки избирателей и др.). Но документы не указывают места ударения и не передают произношения фамилии. А произношение и написание одной и той же фамилии не всегда совпадают. Например, в селениях под Ульяновском по московскому тракту произносят Качаф, Родаф, Шолаф, Шоломаф, а в документах они пишутся как Качаев, Радаев, Шалаев, Шаламаев. Наивен вопрос: «Как правильно?» Для исследования нужнее не документы.

Географический аспект изучения фамилий представлен в книгах А. Доза, А. Баха и других антропонимистов. Даже не новый словарь немецких фамилий А. Гайнтце, переработанный П. Гаскорби и издаваемый многократно[23], уже «привязал» многие фамилии к карте, а более поздние словари фамилий, такие, как итальянский Э. де‑Феличе[24] и шотландский Г. Блэка[25], рассматривают большинство фамилий именно в их географическом распространении. У нас разработана география только украинских, белорусских, латышских фамилий. Замечательные карты в работах Ю. К. Редько, Н. В. Бирилло, В. Э. Сталтмане[26] убедительно показали, как огромны территориальные различия, отражающие историю народа и его языка. В небольшой заметке о грузинских фамилиях П. В. Бедошвили отметил основные границы между их типами[27]. Географии русских фамилий коснулись только В. В. Палагина (сибирские)[28] и Г. Я. Симина (пинежские)[29], есть наблюдения и других двух-трех авторов.

Специальной работы по географии фамилий нет ни у нас, ни за рубежом. Предлагаемая книга как первая попытка, конечно, не заполнит эту брешь, многие проблемы географии фамилий она не охватит во всей полноте и цельности. Ведь сама методология этой молодой отрасли науки еще только в процессе становления. Вот наглядный пример: лишь совсем недавно, исследуя фамилии эстонских селений Среднего Поволжья, В. Ф. Барашков сделал вывод: чем позже христианизация, тем выше процент фамилий от канонических, церковных или календарных имен. Объяснить это явление легко: только на рубеже XVII—XVIII вв. церкви и правительству удалось запретить нецерковные имена. Применение предложенного критерия сулило заманчивые перспективы для исторических исследований. Мои подсчеты позволили проверить это на многих территориях. В центральнорусских областях он, видимо, мало эффективен из-за многослойности населения. Даже в Пензенской губ. (1917 г.) частота фамилий от канонических имен заметно возрастает с северо-запада на юго-восток соответственно хронологии русского заселения: самая низкая — в Выборновской вол. (ныне Бадинский р‑н), южнее — около трети[30], еще южнее, в Тархановской и Анучинской волостях, превышает 70%, а восточнее, в Завиваловской вол., еще выше. В Псковской и Новгородской областях фамилии от канонических имен охватывают абсолютное большинство населения[31].

Подсчеты побуждают допустить, что частотность фамилий от канонических имен, возможно, обусловлена не временем христианизации, а тем, протекала ли в данной области массовая замена нецерковных имен раньше или позже внедрения фамилии. А для территории позднего заселения частотность фамилий от канонических имен вторична: она обусловлена датой переселения, определяющей, откуда вышли переселенцы. Картина очень пестра, метод пока спорен и ждет серьезного обсуждения, требующего знаний и опыта. Новопредложенный критерий успел частично найти место в этой книге, но сколько еще может открыться других путей изучения географии фамилий!

* * *

В предлагаемой книге больше вопросов, чем ответов, а ответы рождают новые вопросы. Это поиск, чем и обусловлено несходство глав по структуре; но и по замыслу автора каждая глава должна быть не похожа на другие, в основе одной — карта, другой — статистическая таблица, третьей — словарик. Их нельзя оторвать и отнести в приложение, так как именно они составляют содержание главы, текст же — лишь комментарий к ним. Настоящая книга — проба разных методов молодой отрасли знания.

Флаг семьи

Привычное, обыкновенное кажется простым, естественным, не нуждающимся в объяснении. Сегодня у нас каждый получает фамилию при рождении, и большинство не может себе представить, что люди когда-то жили без фамилий. А фамилии возникли поздно[32]; если мерить историческими масштабами, по-видимому, на севере Италии в X—XI вв.[33], экономически наиболее развитой области Европы. Выдвигали и более ранние даты (например, VIII в.), но они не выдержали проверки — их авторы приняли за фамилии внешние наименования — либо родовые, либо, напротив, ненаследственные. Поэтому тщательной проверки ждут высказывания о фамилиях VI в. у грузин и IV в. у армян — необходимы доказательства, что они переходили по наследству, но означали не род, а семью.

Из Ломбардии через Пьемонт фамилия «пришла» в соседний Прованс (юго-восток Франции) (до альбигойских войн был в авангарде экономического и культурного развития), постепенно распространилась по всей Франции, «перешагнула» за Рейн и Ламанш. В 1066 г. ее из Нормандии (на севере Франции) норманны, завоевав Англию, перенесли туда. Правда, П. Рини пишет, что фамилии появлялись там до норманнов, но «они не были наследственны»[34].

В Страсбурге уже к концу XIII в. все горожане имели фамилии; во Франкфурте-на-Майне в 1312 г. 66% бюргеров были бесфамильны, а в 1351 г. — только 34% — за 40 лет соотношение круто изменилось: ⅔ уже имели фамилии[35]. С Рейна фамилии постепенно распространялись на север и восток. Но, как отметил Р. Фишер, «у немецких крестьян установление фамилий в XIV в. еще не завершилось», а по В. Флейшеру, оно продолжалось и в XIX в.[36] Процесс становления фамилий в Англии, по П. Рини, закончился к 1400 г., но в Уэлсе «до Генриха VIII фамилий не было даже у дворян»[37] — там, как и в Шотландии, фамилии продолжали формироваться в XVIII в. На рубеже XV—XVI вв. фамилии достигли Дании. В 1526 г. король приказал всем дворянам обзавестись фамилиями. Из Дании и Германии в том же столетии фамилии пришли к шведам.

В небольшой Венгрии на распространение фамилий потребовалось пять столетий — с XIV по XVIII в.[38] В Польше документы XIV в. по городам фиксируют наименования, внешне полностью соответствующие фамилиям, но в действительности еще не фамилии. В списке студентов Краковского университета только 10% родителей имели именования, воспринимаемые теперь как фамилии, но были ли они наследственны — неизвестно. Ст. Роспонд датирует появление фамилий у шляхты (дворян) рубежом XV—XVI вв., а у остального населения — только XVIII в.[39] В исследовании, рассматривающем фамилию как явление правовое, С. Гжибовский установил, что «фамилия как развившееся правовое установление шляхетское датируется последней четвертью XVI в.»[40] Собрав крестьянские фамилии одной из местностей XVII—XVIII вв., польская антропонимистка М. Каминьская подчеркнула, что «сельские фамилии XVII—XVIII вв. еще не были фамилиями. В XVIII в. процесс становления крестьянских фамилий только лишь начался»[41]. Ее коллега М. Карплукувна констатировала: «…что до фамилий крестьян, то известно немного. Вероятно, крестьяне не имели наследственных фамилий до конца XVIII в.»[42] В Чехии, по мнению Й. Свободы, «о фамилиях можно говорить только с издания указа Иосифа» (1780 г.), хотя «уже из XIV и XV вв. можно привести примеры перехода именований на следующее поколение»[43].

В России становление фамилий началось поздно и растянулось на четыре столетия. И. А. Соболевский напрасно признавал фамилиями родовые именования бояр с XIV в.[44] Как и княжеские титулы (Шуйские, Курбские и др.), они еще не были фамилиями, хотя те и другие послужили моделями для последующих фамилий, а некоторые из них действительно стали фамилиями. Характерен такой пример в боярской среде: в первой половине XIV в. боярин Андрей Иванович Кобыла имел трех сыновей: старший — Семен Жеребец, правнук которого записан как Игнатий Жеребец-Кобылин, родоначальник Жеребцовых; второй сын — Александр Елка Кобылин — от него пошли Кобылины; третий, младший сын — Федор Кошка, родоначальник Кошкиных, от которых вели родословную Романовы, будущая царская и императорская династия. Дробления боярских родов и в XVI в. продолжали формировать именования отделяющихся ветвей. Н. П. Лихачев предположил, что особенно часто отпочковывались роды, не имеющие старинных родословных. Например, Монастыревы всего за четыре поколения выделили три ветви с новыми именованиями — Блиновы, Циплетевы, Бурухины[45]. Знатные же роды, кичась древностью своих родословий и стремясь обособиться от боковых ветвей, присоединяли вторую фамилию: Самарины стали Квашнины-Самарины, появились Вельяминовы-Зерновы, Дмитриевы-Мамоновы.