Читать интересную книгу Сервис с летальным исходом - Нина Васина

— Вот, можете ознакомиться, я составил полный список! — Петя протягивает мне бумажку.

Внимательно ее изучаю. Кроме вышеперечисленного, в чемоданчике еще находился так называемый “набор парикмахера”, странный прибор, названный в списке “шлифовальным станком с выдвижной пилой, работающим от сети и от батареек”, и упаковка тампаксов. Никаких документов, никаких денег. Равнодушно возвращаю список и уговариваю себя как следует подумать.

Думать мне трудно. С этим своим неудачным затоплением я совсем забыла, что случается с моим организмом после одного стакана чая, а уж после двух!.. У меня заныли подмышковые впадины, заболела грудь, как будто из нее через соски тянут жилы, горячая волна ударила в голову, а руки и ноги похолодели, короче — молоко пошло!

— Может, все-таки споете? — злорадно интересуется следователь Поспелов.

Неужели я и вправду попала на тот свет? Почему меня опять просят спеть? Никогда не отличалась вокальными данными, более того, я правильно ловлю мелодию, только если пою почти шепотом, стоит напрячь голос — он срывается и портит песню. Встаю и тащусь к столу.

— Попрошу руками ничего не трогать! — закрывает грудью стол Петя. — Мы сняли у вас отпечатки пальцев и должны сравнить с теми образцами, которые нашли на наружной поверхности чемодана и на пузырьке с вазелином!

Смотрю на пузырек с вазелиновым маслом. Вот Петя удивится, если я предложу свою версию использования этого препарата! Допустим, раскованный, или, как это называют в прессе, извращенный, секс… Интересно, кто брал вазелин из чемодана? Женщина? Конечно, женщина, это же ее чемодан, если это вообще тот чемодан, который украли у блондинки. Она бы не разрешила полезть в свой чемодан случайному любовнику. Ладно, даже если это совсем другой чемодан и человек с перерезанным горлом в реке не воришка из поезда, а сам по себе — суперагент (кто еще может таскать целый чемодан таких странных вещей!), мне-то от этого не легче!

Похоже, эти двое убеждены, что поймали важную птицу, и мне следует очень постараться, чтобы убедить их в обратном.

— Откройте чемодан, — прошу я Петю.

Внимательно осматриваю внутренность металлического ящика. Действительно, сделан на заказ — для каждого из находящихся в нем предметов выделено свое место, специальные крепления на крышке, углубления в днище для банок и небольшого контейнера с кислотой, натянутые резинки, за которые удобно заправлять пакеты, например, с париками и резиновыми масками, для шприцев — пластмассовое отделение с защелкой. А это что? Наклоняюсь и внимательно изучаю кружок из чего-то вроде серебра с монограммой. Переплетенные “М” и “К”. Вот это уже интересно… Надо сесть.

— Заметили? — радуется Поспелов. — Ваши инициалы! Спойте, Мона!

— Только после ваших разъяснений.

Звонит телефон. Прямоугольник окна медленно плывет в сторону, это я начала заваливаться на стуле, и услужливый Петя подскочил и подставил под мое плечо бедро.

— Это не ваши отпечатки, — сообщает Поспелов, опустив трубку. Он не огорчен, только замечает, что отпечатки двух разных людей, и — что самое странное! — один из этих людей числится у них в картотеке, да-да!

— Как хорошо! — вздыхаю я с облегчением. — Вы его немедленно отыщете и обо всем расспросите!

— Он второй год в розыске, — остудил мою радость следователь.

— Я думаю, что отпечатки этого человека на поверхности чемодана, так?

— И что? — не понимает Петя.

— Ничего. Если вы считаете, что это мой чемодан, почему не предположить, что кто-то в электричке помог его положить на верхнюю полку?

— Эту историю Штирлица все знают, — хмыкает Поспелов. — Только вы ведь никому не доверите свой чемоданчик!

— Я устала. Чего вы хотите?

— Чтобы вы спели!

— Давайте так, — предлагаю я севшим голосом и облокачиваюсь на услужливое бедро Пети спиной, — вы рассказываете, за кого вы меня принимаете, а я вам объясняю, в чем вы не правы. И постарайтесь коротенько, а то у меня мало времени, могу свалиться в обморок.

— У вас такое сонливое состояние из-за уколов. Постарайтесь сосредоточиться, но сильно не напрягайтесь. В этом чемоданчике полный набор для быстрого и качественного изменения внешности, согласны? А содержимое контейнера и пузырьков можно использовать для быстрой очистки места преступления.

— Очистки? — я ничего не понимаю.

— Тело средних размеров, как уже заметил оперативник, растворяется в разведенной кислоте в течение двадцати — двадцати пяти минут, пятна крови, даже старые, отмываются растворителем для органики, у вас есть даже пила для расчленения! Будете отпираться? Или споете?

— Подождите, за кого вы меня приняли?

— За учительницу пения, конечно!

Нет, в этом потустороннем мире определенно есть что-то странное, что-то не поддающееся объяснению.

— В лесу родилась елочка… — затянула я осторожно.

— В лесу она росла! — хором подхватили двое мужчин в кабинете.

— Вы оделись медсестрой, усыпили агента Успендрикова в машине “Скорой помощи”, а в больнице номер двадцать девять, куда Успендрикова привезли, растворили его в процедурном кабинете в ванне. Не отпирайтесь, мы нашли остатки кислоты в стоке, — отрапортовал Поспелов.

— Когда-а-а? — со стоном интересуюсь я.

— Вот, пожалуйста, результаты экспертизы от десятого марта. Нам ужасно повезло, ужасно! Процедурный кабинет был закрыт в праздник, а десятого, как только открылся, медсестра, увидев ванну, сразу же вызвала санэпидемстанцию. И работники этой самой санитарно-эпидемиологической службы сразу же взяли анализ и из ванной, и из стока!

— Стоп! — я попыталась крикнуть, но получилось едва слышно. — Когда я его растворила в ванной?! Этого, вашего…

— А растворили, соответственно, восьмого! Как раз в Международный женский день.

Терпеть больше сил нет. Я оглядываюсь в поисках раковины.

— Мне нужно в туалет.

— Не нагнетайте обстановку!

Он прав. Раковина, кстати, не очень удобна для сцеживания. Проще делать это сидя и, к примеру, в стакан. Сбрасываю с плеч одеяло, задираю футболку, отстегиваю чашечку мокрого лифчика, и первые струйки молока бьют в пакет с заваркой на дне стакана.

— Не обращайте внимания, — говорю я оцепеневшим мужчинам. — Продолжайте. Я вас внимательно слушаю.

— Это что, шутка? — интересуется Петя. — Как вы это делаете?

Направляю сосок на Петю, обливаю ему брюки и объясняю:

— Встроенный механизм. Заправленный в грудь пластиковый баллончик с окрашенной в белый цвет ядовитой кислотой. Используется исключительно в целях самообороны и устрашения противника в интимной обстановке. Кстати! Вылетело из головы! — Достаю из чашечки размокший и еле живой листок бумаги. — Ваша лаборатория, надеюсь, сможет доподлинно установить каждую букву и печать на этой справке. Работайте, Петя!

— Это что же получается? — растерянно спрашивает следователя Петя, отпрыгнувший от меня на всякий случай метра на три.

— Ерунда какая-то получается. — Поспелов снимает очки и вытирает стекла платком. — Что это за справка у вас там?

— Из родильного дома. Зашибенное алиби. Как раз на восьмое марта. Так получилось, что я в тот день рожала. И самое главное тому доказательство в данный момент наполняет ваш казенный стакан.

— Где рожали? — уныло интересуется Поспелов, уже сняв трубку телефона.

— Двадцать пятый роддом. Далековато, кстати, от той больницы, — намекаю я на всякий случай. С него станется высчитывать, хватило бы мне времени родить, переодеться медсестрой, съездить за этим несчастным Успендриковым и растворить его в кислоте.

Минут пятнадцать, пока следователь проводит розыскную работу по телефону, я спокойно сцеживаюсь. Закончив выяснение моего алиби, Поспелов направляет на меня унылый и сердитый взгляд, убойная сила которого вполне может заменить небольшую резиновую пулю.

— И что же это получается? — спрашивает он наконец. — Вы выписались из родильного отделения и поехали топиться?

— Не сразу. Сначала я сделала прическу. Нравится? — наклоняю голову, чтобы Поспелов получше разглядел полоски темного ежика.

— Вы прыгнули в воду с младенцем? — осипшим голосом интересуется оперативник Петя.

Я с интересом разглядываю его напрягшееся в ожидании ответа лицо. Поспелов, отшлифовав стекла очков, надевает их и тоже смотрит на Петю ошарашенно.

— А что я такого сказал? — тот не выдерживает наших взглядов. — Она же из роддома вышла, так? И где ребенок? Почему это ей нужно было ехать сюда и топиться?!

— Потому, что он умер, — говорю я тихо. Получилось спокойно и достаточно отстраненно.

В этот момент я поняла, что нужно побыстрей отсюда выбираться. Я все еще не могу заплакать, а значит, вполне готова для повторной попытки сведения счетов с жизнью. Почему-то мне кажется, что как только я зареву, то сразу передумаю умирать.