– Да, это я, – прогудел гигант таким низком голосом, что у меня внутри все завибрировало. – Не пугайся, дитя.
Встав рядом с Ламаром, который на его фоне выглядел как пигмей, Артабан обвел взглядом собравшихся и громогласно заявил:
– Эти люди мои гости! Примите их с радушием. А мне пока нужно поговорить с Аной.
Как только он замолчал, нашу группу тут же окружили таким количеством искренних улыбок и теплых объятий, что я на некоторое время растерялась и опомнилась, только когда почувствовала, как меня мягко, но настойчиво тянул в сторону. Взглянув снизу вверх на Артабана, я ощутила приступ паники, но он снова ободряюще улыбнулся – и страхи моментально исчезли, словно их и не было вовсе. Им на смену пришло чувство защищенности и покорности судьбе. Оглянувшись назад, я успела заметить, что Агер, которого то и дело похлопывали по спине дружелюбно настроенные незнакомцы, с тревогой смотрел мне вслед, но уже в следующее мгновение он исчез из виду, и я оказалась один на один со старшим из трех братьев. Гигант выпустил мою руку, и я сразу пришла в себя. Мы находились в небольшой комнате, которая сильно напоминала мне рабочий кабинет моего отца: здесь было и мягкое кресло, редкость для этого мира, и ковер, на котором, свернувшись калачиком, лежал уже знакомый мне сирруш, и даже стол – с резными вставками и выдвижными ящиками. Усевшись на свое место, Артабан по-хозяйски обвел рукой помещение, предлагая мне устраиваться, где угодно, но я не торопилась принимать его приглашение. Подойдя к летающему существу, которое тут же подняло уши и недовольно заворчал, я вопросительно взглянула на мужчину:
– Это Пушок? Или у вас их много?
– Сиррушей осталось очень мало, благодаря моим братьям, но кое-где их еще можно встретить. Да, это мой верный друг и соратник. Пушок, не пугай нашу гостью, прояви уважение.
Зверь недовольно покосился на меня, но не решился ослушаться хозяина и, очень по-человечески закатив глаза, покорно опустил голову на лапы.
– А можно…? – я не знала, принято ли в этом мире тискать домашних питомцев, особенно такого устрашающего вида, но Артабан сразу понял меня и кивнул:
– Погладить? Попробуй. Пушок не любит, когда к нему прикасаются, но для тебя, думаю, сделает исключение.
Опустившись рядом с сиррушем на ковер, я осторожно провела рукой по его спине и снова почувствовала, какой мягкой и нежной была его шерсть. Удивительным было и то, что от него не исходил привычный животный запах, напротив, он источал аромат цветов, словно только что извалялся в них. Зверь, послушный воле Артабана, позволил мне погладить его, и в конце мне даже показалось, что ему это нравится. Но я не стала выяснять, так ли это, и поднялась, стараясь на всякий случай не совершать слишком резких движений.
– Ты зря беспокоишься, – рассмеялся хозяин кабинета, – Пушок не тронет тебя. Он не имеет ничего общего с собаками из твоего мира. Сирруши – древние существа, намного древнее нас, так что это ошибка – считать их неразумными.
– У меня и в мыслях не было… – я осеклась, как только до меня дошел смысл услышанного. – То есть ты знаешь?
– Конечно. И Бальтазар сразу бы понял, кто ты такая, если бы вы встретились.
– А Энки?
– Младшенький-то? Он – нет. Но ты ведь и сама успела это выяснить. К чему спрашивать?
– Я не была уверена в том, что легенды правдивы. Выходит, вы, на самом деле, братья?
– Можно и так сказать, – Артабан неопределенно пожал могучими плечами. – Когда-то мы считались таковыми, но это было давно. Сегодня никто уже и не помнит о том, с чего все начиналось.
– И с чего же?
– Мы были триедиными – кажется, так это называется в твоем мире.
– Наверное.
– Ты, как я посмотрю, не сильно увлекалась теологией, – осуждающе покачал головой великан. – Зря. Эти знания, если отнестись к ним с известной долей критики, способны пролить свет на многие ваши тайны. Впрочем, это меня не касается.
– Так что там с триединством? – мне показалось, что я могла говорить свободно, раз мой собеседник не возражал против этого. – Об этой истории ходит множество легенд, и я не знаю, во что верить.
– Мифы и легенды – кладезь знаний, – наставительный тоном заявил Артабан. – В них больше правды, чем в официальных летописях, так что ты можешь доверять тому, что услышала.
– И все же, – я опустилась в кресло, всем своим видом демонстрируя решимость услышать всю правду до конца.
Судя по тому, как мужчина нахмурился, ему было неприятно вспоминать об этом, однако меня распирало от любопытства, и поэтому я сделала вид, что не замечаю его недовольства. Наконец, помолчав несколько секунд, гигант сдался и откинулся на спинку стула.
– Что ты хочешь знать? Как все было в прежние времена? Люди жили в свое удовольствие, не было ни войн, ни болезней. Потом братья отделились, и все полетело в преисподнюю. Я уже упоминал триединство. Представь себе, что ваши Отец, Сын и Святой дух вздумали править каждый по своему разумению. Именно это и произошло у нас. Бальтазар и Энки решили, что они умнее меня. Возможно, в чем-то они были правы – я не берусь утверждать обратное. За свою жизнь я совершил огромное количество ошибок, так что истиной в последней инстанции свое мнение не считаю. Однако мне хватило ума отгородиться от суеты братьев, чтобы уберечь своих людей от несчастий внешнего мира.
– Внешнего? – удивилась я. – А твой мир – он что, внутренний?
– В каком-то смысле, – улыбнулся Артабан. – Дело в том, что в него просто так не попасть. То место, где вы встретились с Останом, является всего лишь приграничной зоной, за которой следует настоящий лабиринт, который я создал для того, чтобы орды Бальтазара и Энки не смогли проникнуть сюда.
– Были попытки? – уточнила я, чтобы иметь более полное представление о местной политической ситуации.
– Пока нет. Но это вопрос времени. Рано или поздно братьям надоест играть в поддавки, и они объединятся, чтобы сместить меня.
– Зачем им это нужно?
– А зачем ведутся войны? – скривился мужчина. – Ради власти, конечно. Эта зараза способна пожрать изнутри любого, и мои братья, к сожалению, уже давно находятся в ее власти. Единственное, что их удерживает, это страх.
– Поэтому ты убиваешь каждого, кто проникает на твои земли? – догадалась я.
– Разве мы пытались убить тебя? – возмутился Артабан. – Не говори глупостей. На моей совести нет ни одной смерти – вся кровь на руках Бальтазара. Это он придумал, Энки только следовал его приказам.
– И ты ничего не делаешь, чтобы предотвратить эти ужасы? – во мне вдруг проснулся подросток-максималист, который до этого времени пребывал в состоянии комы. – Столько людей погибло!
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – мой собеседник сказал это с таким скорбным видом, что у меня отпали всякие сомнения в его искренности. – Я не всемогущ. Если бы у меня была возможность прекратить все это, я бы, не раздумывая, сделал все от меня зависящее. Но это не так. Бальтазар силен, почти так же, как и я. Энки нерешителен и испорчен, ему проще плыть по течению, чем задумываться о своих действиях. Стоит мне выступить против них, как хрупкий мир рухнет – и все, что мы знаем, превратится в огромное поле боя, где не останется места ни любви, ни состраданию. В конечном итоге уцелеем только мы с братьями. Так стоит ли начинать?
– Думаю, ты ошибаешься.
Наверное, подобное заявление из уст ребенка в нашем мире прозвучало бы глупо и не вызвало бы ничего, кроме снисходительной улыбки, но Артабан и не думал потешаться надо мной. Напротив, он прищурился и смерил меня оценивающим взглядом.
– Почему?
– Посмотри на нас, – я кивнула в сторону двери. – Агер – человек Бальтазара. Ламар с Мердоком все жизнь служили Энки. Мне вообще здесь не место. Но мы все объединились и, как видишь, не кидаемся друг на друга, как дикие звери. Значит, и остальных можно убедить в том, что убийства не являются решением проблем.
Прежде чем ответить, мужчина некоторое время молчал, глядя перед собой, а затем, вспомнив о чем-то, хитро прищурился:
– Ты меня сильно удивила.
– Чем это?
– Я думал, что ты станешь спрашивать у меня, смогу ли я вернуть тебя в твой мир.
– Сможешь?
– Нет.
– Значит, и говорить не о чем.
Несмотря на то, что я старалась выглядеть уверенной в себе и независимой, замечание Артабана застало меня врасплох. Я и не думала геройствовать, а о своей главной цели попросту забыла. Как только я это осознала, мне стало не по себе. Неужели я успела так сильно измениться, что судьба этого мира вдруг показалась мне важнее моей собственной? Возможно, я плохая дочь, раз больше не думала о том, как бы поскорее вернуться к своим родителям.
– Я вижу смятение в твоей душе, – неожиданно мягко обратился ко мне великан. – Сомнения – это нормально, особенно когда ищешь изъян в себе, а не в соседе. Но ты права, я ничем не смогу помочь тебе. А вот ты – твоя помощь может оказаться неоценимой для моего народа.