Читать интересную книгу Расти, березка! (рассказы и очерки) - Дмитрий Азов

— Сержант прав. Это армия. Приказ — закон. Помнишь: «Служба — труд. Солдат — не гость…»? У сержанта добрая строгость. За отца он вроде.

Виктор отозвался тихо, растерянно:

— Не знаю, какая она — отцова строгость. Мой-то отец на войне убит. Без него вырос.

Но и здесь Гребенюк не нашел сочувствия. Семенов вскинул белесые брови:

— Так у нас, считай, полроты без отцов выросли! Думаю, мы еще больше в ответе за нашу службу, раз мы погибших отцов сменили. А к сержанту ты присмотрись: справедливее не найдешь.

И верно, Виктор стал замечать, что сержант Василенко не только требует, но старательно объясняет и всегда, где бы ни проводились занятия, показывает личный пример. Таким же был и командир роты старший лейтенант Зотов.

4

Ротный тоже давно присматривался к Гребенюку, немало думал о нем. Сердце и офицерский опыт подсказывали командиру, что Виктор правильный парень, но самолюбивый. А может, рассчитывает на какие-то особые привилегии как сын героя? И не потому ли у него постоянная жажда подвига и пренебрежение к черновым делам? Офицер упорно подбирал ключи к солдатскому характеру.

После очередной стычки Гребенюка с сержантом старший лейтенант вызвал солдата в канцелярию.

Виктор доложил о себе настороженно, посмотрел на офицера, приготовился выслушать нотацию и упреки. Но старший лейтенант подозвал его к столу и показал на подшивку газет. Улыбнулся:

— Хочу дать вам задание… не служебное. Здесь я обнаружил очерк о человеке, которого, несомненно, знал ваш отец: они на одном фронте сражались. Из этого очерка надо сделать небольшую, но яркую справку для комнаты боевой славы. Надеюсь, справитесь.

— Есть! — отчеканил Виктор и, схватив подшивку, побежал в ленинскую комнату.

Какие же они, люди, вместе с которыми отец громил врага, с которых он брал пример? Одного из них Виктор уже знал — старшина Гаврилов… А здесь о ком?

… Август сорок третьего года. Советские войска получили приказ прорвать Голубую линию. После мощной артиллерийской подготовки они перешли в атаку.

В первой цепи наступающих вело бой отделение коммуниста гвардии младшего сержанта Иосифа Лаара. Прикрываясь бронею танков, бойцы выбили противника из первой траншеи и устремились дальше. Вокруг свистели пули, вздымались черные столбы разрывов. Гитлеровцы отбивались упорно, с ожесточением. Справа от Лаара вспыхнул танк, подбитый фашистами, вышло из строя орудие сопровождения. Наступающим становилось все тяжелей. Под сильным огнем вражеских пулеметов гвардейцы залегли, неся потери. Оказалось, что пулемет бьет из тщательно замаскированных дзотов.

Командир роты приказал отделению Лаара подавить ближний дзот. Лаар с солдатами по-пластунски пополз к огневой точке. Вот она уже рядом. Лаар укрывается в воронке. Меткий бросок. Пулемет замолчал. Наступление продолжается. Но вот ожил второй дзот, и опять прижал гвардейцев к земле. И снова Лаар ползет вперед, к дзоту, скрывается в воронке. Летят гранаты. Одна, вторая, третья… Неудача. Ствол немецкого пулемета поворачивается в сторону Лаара, но гвардеец в «мертвом пространстве». Враг тоже пустил в ход гранаты. Одна из них разорвалась рядом, тяжело ранила воина. Фашисты вновь перенесли пулеметный огонь на гвардейцев, пытавшихся было подняться с земли. И тогда Лаар, зажав пилоткой рану, бросился к дзоту. Шаг, второй, третий… Лаар схватился за раскаленный ствол пулемета, отводя его в сторону, и, теряя силы, навалился грудью на амбразуру…

Иосифу Лаару посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Имя его навечно занесено в списки части, в роте стоит аккуратно заправленная койка, а над нею помещен портрет героя…

Возвращая командиру подшивку газет, Виктор сказал с восторгом:

— Вот это герой! Да ему и было где развернуться. А как сейчас проявишь себя?

— Как проявишь? — Офицер улыбнулся. Он этого и ожидал. — Я думаю так: кто постоянно мечтает проявить себя, «осчастливить» Родину подвигом, никогда его не совершит. Некоторые заявляют: когда потребуется, первым в атаку пойду, на дзот брошусь, под танк, жизни не пощажу! Но таким мечтателям невдомек, что подвиг солдата в мирные дни — это напряженный воинский труд. Слава к человеку приходит между делом, если дело достойно ее. А Лаар, совершая подвиг, не думал отличиться. Он выполнял долг… Кстати, в той же части сейчас служит ефрейтор Анатолий Лаар — сын Иосифа Лаара. Солдат-отличник. А в одной из авиачастей служит сын дважды Героя Советского Союза генерала Полбина. И он отличный летчик-истребитель. Как я слышал, оба они — люди скромные, носа не задирают.

Виктор слушал командира, смущенно опустив голову. И горько ему было оттого, что Зотов не распекал его, не упрекал, а говорил словно бы между прочим. Так же, как будто случайно, упомянул о младшем сержанте Анисимове, который изучил все оружие роты, первой очередью поражает цели… За успехи в боевой подготовке награжден знаком «Отличник Советской Армии», Почетной грамотой ЦК комсомола. Это вот и есть подвиг в мирные дин.

… В тот же вечер Виктор послал письмо матери, сообщил о беседе с командиром, но не удержался, посетовал, что с сержантом никак не найдет общего языка.

Ответ прислал брат Николай. Сначала написал о колхозных делах, о том, что его приняли в партию, а под конец отчитал резко и прямо. Уж не ищет ли Виктор поблажек, прикрываясь отцовской славой? И не принимает ли естественную требовательность сержанта за придирку? А может, мечтает о подвиге и надеется, что этот подвиг вот-вот совершит, только бы подвернулся случай?..

… В ту ночь Виктор Гребенюк долго не мог уснуть.

Что они, сговорились, что ли, — все об одном и том же! Восстановил в памяти каждый свой шаг и пришел к выводу: пожалуй, неважный он солдат! Как ни кинь, выходит, что загордился.

«Лаар тоже сын героя, — подумал Виктор. — И у многих моих товарищей тоже отцы погибли. Вот так-то, друг!»

5

Наступило лето. Воины выехали в лагерь. Располагался он в лесу. Деревья укрывали солдат от палящего солнца. Рядом поблескивала река.

По вечерам, в свободный час, к реке приходили солдаты. И текла беседа, как эта река, тихо, задумчиво. Солдаты рассказывали о своих колхозах, заводских цехах, целинных землях. Из разных мест прибыли они сюда, со всех уголков страны. Солдатская служба сроднила их, словно братьев. И радости, и неудачи — все делят пополам.

Виктор Гребенюк смотрит на реку. Неожиданно говорит:

— Братцы! А ведь здесь война была. Фашисты гуляли по этому лесу.

Солдаты вспомнили, как на одном из занятий замполит рассказывал о боях, проходивших в этом краю. Здесь пролегал последний рубеж великой битвы. Отсюда начиналось наступление на врага.

— Не гуляли, — раздался из темноты голос.

Солдаты, повернувшись, увидели старшину сверхсрочной службы Ивана Андреевича Гаврилова. Он усмехнулся:

— Когда бы гуляли, кости свои не оставили бы здесь.

Старшина сел на траву, снял фуражку, провел широкой ладонью по черным волосам. Заметил Виктора.

— А, Гребенюк… Как служится?

Виктор смутился.

— Теперь ничего. Налаживается.

— Оно б и должно. А иначе как? Доходили до меня слухи, обидно было. За твоего отца обидно было. Ведь какой человек! Забудешь разве? Познакомились мы с ним в начале войны. Вместе отходили, вместе наступали. В одном бою были ранены. Ну, я полегче чуток, а его на плащ-палатке вытаскивали. Командир дает команду отправить в медсанбат, а Евтей Моисеевич свое: «Не покину товарищей! Из медсанбата в эвакогоспиталь, а потом куда?» Разрешите, говорит, в полковом пункте: я вмиг подлечусь. Не могу менять направление. Одно оно у меня — Севастополь, Таганрог, Мелитополь. И верно, быстро вернулся в строй. Под Севастополем штурмовал Сапун-гору. Первый с флажком бросился в атаку… Да опять его ранило…

Старшина неторопливо рассказывает, и не только Виктор, а все солдаты жадно смотрят на бывалого воина, ловят каждое его слово.

* * *

… Но и после второго ранения парторг роты Евтей Гребенюк не покинул свою часть. А она из Крыма была переброшена в Прибалтику. Подразделение пополнилось молодыми, необстрелянными солдатами. Даже возле самой передовой командиры стремились использовать каждую минуту для их обучения.

Старший сержант Гребенюк взял за правило перед каждым занятием беседовать с пополнением. И почти всегда первый вопрос к нему:

— А вы подбивали танки? Страшно?

Парторг не обманывал:

— А как же? Не то что страшно — жутко! Но потому и надо поскорее привыкать, уметь расправляться с ними. Как ни страшно, а ты подпускай поближе, тогда наверняка в него попадешь. Еще лучше, если через себя пропустишь, через окоп, тогда в твоем распоряжении вся моторная часть — самая уязвимая. А окоп и траншея тебя укроют. Бывает, конечно, землицей присыпет, но ты поживее встряхнись и бей вдогон, пока далеко не уполз… Гребенюк не только рассказывал, но и показывал. Он скрывался в траншее, и солдаты наблюдали, как через нее, гремя гусеницами, переваливал танк.