Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Босые ноги парня были закованы в кандалы. От его грязного, перепачканного кровью тела остро разило мочой. Юный узник корчил гримасы, пытаясь скрыть владевший им ужас, но его выдавали трясущиеся руки.
Рядом, на деревянном столе, лежал один из взрослых заговорщиков, раздетый донага. Дыхание этого узника было частым и неглубоким. Кожаные ремни, удерживающие его на столе, успели взмокнуть от пота и прочих выделений. Вместо ступни левой ноги была сочащаяся кровью культя. На втором столе лежали орудия, которые Маршаль считал весьма полезными в пыточных делах: молоток, несколько ножей, клещи, какими пользуются кузнецы, когда им надо подковать лошадь, а также инструменты помельче. Последние вполне пригодились бы какому-нибудь доброму дантисту, и он употребил бы их для целей, прямо противоположных цели Фабьена, и при иных обстоятельствах.
Фабьен с безразличием взирал на парня.
– Ты ведь наверняка знаешь имя, – сказал он. – Имя друга. Назови мне его.
Парень, не в силах отвести взор от своего изуродованного спутника, покачал головой. Его глаза застыли от ужаса.
Фабьен подошел к столу с инструментами.
– Только… только Кальдерон знал! – вдруг выпалил юный узник. – Он сказал… мы получим известие.
Фабьен достал из-под рубашки бумагу с шифром, изъятую при аресте заговорщиков.
– Это? – спросил Фабьен, указывая на шифрованные строчки.
– Я такой бумаги прежде не видал, – прошептал парень.
Фабьен допускал, что мальчишка не врет. Этот малец заговорит, обязательно заговорит. Нужно лишь еще немного его «подбодрить».
Повернувшись к столу, Фабьен взял молоток и клещи, покачал ими в воздухе, словно проверяя их вес, затем перешел к связанному узнику. Оглядел тело, выбирая, откуда лучше всего начать. Он ударил молотком по культе, расплющив кость. Узник, до этого пребывавший в полубессознательном состоянии, очнулся и испустил душераздирающий крик. Парень взвыл от ужаса.
Далее Фабьен пустил в дело клещи, раздробив несчастному оба предплечья. Он сжимал рукоятки клещей, пока кости не хрустнули, как лучинки для растопки. Покончив с предплечьями, глава королевской полиции взялся за пальцы, которые ломал по одному, неторопливо и методично. Бедняга бился в ремнях, умоляя Бога сжалиться над ним. Фабьен улыбался, ощущая свое могущество, но не желая оказывать милосердие этому искалеченному мерзавцу. Мальчишка ревел в голос. Слезы вперемешку с соплями текли у него по щекам и подбородку.
Минут через десять пленник отдал Богу душу. К тому времени узнать его можно было лишь по копне волос на голове.
Фабьен бросил щипцы на стол, подошел к рыдающему парню и вытер окровавленные руки о его камзол.
– Когда я вернусь, ты назовешь мне имя, – почти отеческим тоном произнес Маршаль.
Генриетта вышла из купальни. Вода ручейками стекала по ее белоснежным чувственным грудям, лилась на плоский живот и по-женски округлые бедра. Генриетта провела рукой по мокрым, выгоревшим на солнце волосам, стряхивая с них капли. К ней тут же устремились две фрейлины, облачили в халат и повели к двери домика, находящегося рядом с большой купальней.
Купальня и домик стояли посреди зеленой лужайки, ниже королевского охотничьего замка. Окруженный фруктовыми деревьями и живой изгородью, этот уголок дарил отдохновение, красоту и уединение, когда кто-то в нем нуждался. Генриетта подняла голову, бросив взгляд в сторону дворца, и вдруг заметила уродливого однорукого садовника Жака. Тот глядел на нее, стоя с лопаткой посреди кустов и не думая уходить. Всем своим видом калека давал понять, что видел ее купание. Генриетта торопливо отвернулась.
Войдя в купальный домик, Генриетта отправилась в комнату для переодевания. Фрейлины послушно семенили за нею. Стоило ей переступить порог, как дверь комнаты мигом закрылась, оставив ошеломленных фрейлин топтаться в коридоре.
Генриетта сразу же увидела белые лепестки, живописно разбросанные по полу. Подняв один, она прижала его к губам. Она задрожала, но не от холода, а от того, что сейчас произойдет. Сердце Генриетты забилось сильнее, межножье увлажнилось.
– У тебя такой вид, будто ты замерзла, – произнес тот, кто закрыл дверь.
– По правде говоря, мне скорее жарко, – ответила Генриетта.
Она повернулась лицом к королю. И снова ее удивило, сколь быстро его пронзительный взгляд, темные волосы и бурлящая мужская сила сделали ее слабой, но в то же время полной жизни и любви.
– Туберозы, – сказала она, понюхав лепесток.
– Цветы весны, – ответил Людовик.
Он крепко прижал Генриетту к себе.
– Да, вестники весны, – прошептала она.
Она шевельнула плечами, сбрасывая тунику; она упала на усыпанный лепестками пол. Людовик смотрел на ее тело взглядом художника, любующегося шедевром.
– Как поживает твой супруг?
– Прошу, не будем сейчас о нем говорить.
– Я хочу услышать твой голос.
– Но ведь это ты велел мне выйти за него.
– А как еще я смог бы удержать тебя подле себя?
Людовик еще крепче сжал ее в объятиях. Ее чувственные соски, отвердев от желания, уперлись в ткань его рубашки.
– Что бы ты хотел от меня услышать?
Людовик уткнулся носом в ее шею.
– Я хочу, чтобы ты мне рассказывала… – король поцеловал ее в губы, затем приподнял ей груди и стал их медленно облизывать: сначала одну, потом вторую, – обо всем, что он говорит и делает.
Людовик опустился на пол, увлекая Генриетту с собой. Она легла на спину. Король торопливо сбросил панталоны и очутился на ней. Генриетта смотрела на него, дышала им, его чувственностью и силой. Сейчас у нее не было иных желаний, кроме как видеть его над собой, на себе и ощущать, как он входит в нее. Людовик коленями раздвинул ей ноги. «Ах, – подумала она, – королевский меч готов пронзить мои лепестки».
Так оно и было.
В покоях Шевалье происходили поспешные приготовления к отъезду. Юный слуга только успевал поворачиваться, исполняя указания Шевалье, отдаваемые ворчливым, недовольным голосом. Слуга укладывал одежду в несколько сундуков. Сам хозяин расположился за освещенным пыльными лучами солнца столом и лакомился устрицами, дикой уткой и копченым угрем.
Стоя возле стола, Филипп наблюдал, как один трудится над сундуками, а другой – над блюдом.
Шевалье положил пустую раковину на край тарелки и вытер рот рукавом.
– Я думал, что потерял тебя навсегда. Знал бы ты, как я переволновался!
Филипп нахмурился:
– Нет, это тебе несвойственно. И куда, позволь спросить, ты собрался?
Кивком Филипп указал на сундуки.
– Ты еще спрашиваешь? Неужели ты всерьез собираешься оставаться в этой дыре? Не далее как сегодня утром на короля покушались. А если эти злодеи доберутся до него, кто следующий? – Не дав Филиппу ответить, Шевалье поднял брови и указал на него пальцем. – У них вполне может быть такой замысел.
Филипп даже попятился.
– И ты бы допустил мою гибель?
– Порою ты так медленно соображаешь. – Шевалье покачал головой, показывая свое недовольство. – Принц, малыш Луи всегда выглядел немножко… слабым и болезненным. Ты не находишь?
– Перестань!
– И я о том же. Сколько детей умерло здесь? Каковы шансы у малыша, родившегося шесть лет назад, дожить до возраста, когда начинают носить парики? Я уже не говорю о шансах дожить до коронации. Потому-то твой брат так отчаянно хочет второго сына. И все вокруг спят и видят, что у короля родится еще один мальчик.
Филипп сердито глядел на Шевалье. Он не желал слушать подобные речи.
– Неужели ты не понимаешь? – продолжал Шевалье. – Когда затеи твоего брата потерпят крах, все перейдет к тебе. И что ты станешь делать? Представляешь, в один прекрасный день в твоих руках вдруг окажется вся полнота власти! – Шевалье лукаво улыбнулся. – Неужели ты бы обрек нас и дальше гнить в этом болоте? Нет. Ты бы сделал Париж столицей мира, где бы мы каждый вечер пировали и веселились.
– Убери все на место! – крикнул слуге Филипп. – Все!
Бедняга-слуга вздрогнул и выронил из рук камзол.
– Нет! Продолжай собираться! – приказал слуге Шевалье. Он провел рукой по спинке своего стула и вперился глазами в Филиппа. – Что это за король, который позволяет себе в одиночку ехать на охоту, а потом не может выбраться из лесу? Твой брат утратил здравый смысл и заодно себя самого. Просто образец первостатейного идиота.
Не выдержав, рассерженный Филипп влепил Шевалье звонкую пощечину. Шевалье вскочил на ноги, отшвырнув стул, и ударил Филиппа кулаком в грудь. Месье скорчился от боли. Тогда Шевалье схватил его за руку и толкнул на кровать. Повернувшись к ним спиной, юный слуга продолжал сборы.
– Как прикажешь это понимать? – стиснув зубы, спросил Шевалье, нависнув над распластанным Филиппом. – Ты что же, пытаешься управлять мною?
- Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах - Дзиро Осараги - Историческая проза
- Падение короля - Йоханнес Йенсен - Историческая проза
- Происхождение всех вещей - Элизабет Гилберт - Историческая проза